Нет дыма без огня - Браун Сандра - Страница 6
- Предыдущая
- 6/101
- Следующая
Она изобразила негодование.
— Я, как старая дева, отказываюсь слушать подобные ужасные вещи.
— Старая дева! Какая еще… Послушай меня, Джейн Элен. — Указательным пальцем он почти касался кончика ее носа. — Послушай, ты совсем не старая.
— Но и не первой молодости.
— Ты на два года моложе меня. Значит, тебе тридцать четыре года.
— Ты немного ошибся.
— Ладно, тридцать три. До старости еще ой как далеко. Бабы в наши дни ждут до сорока, чтобы родить детей.
— Сомневаюсь, чтобы им понравилось, как ты их называешь.
— Наплевать, главное, чтобы ты меня поняла, — настаивал он. — Ты даже еще не достигла полного расцвета своей сексуальности.
— Кей, прошу тебя.
— И единственной причиной, почему ты еще «девушка», если это действительно так…
— Это так.
— Ну и глупо… Так вот, единственной причиной является то, что ты сторонишься любого мужчины, который еще только подумывает, а не пошарить ли у тебя в трусиках.
Джейн Элен, онемев от его грубости, молча уставилась на брата. Она работала среди мужчин восемь часов в день, пять дней в неделю и, случалось, прихватывала субботу и воскресенье. Как правило, язык этих людей весьма сочен, но они его придерживали, если поблизости оказывалась мисс Джейн Элен. А когда ее подчиненные непосредственно обращались к ней, то их речь могла считаться образцом вежливости.
И конечно, Джоди убила бы на месте любого мужчину, позволившего себе вульгарно выражаться в ее присутствии или в присутствии ее дочери. Как ни странно, при этом сама Джоди владела довольно обширным набором непристойных выражений и ругательств и пользовалась ими, не замечая этой своей слабости.
Джейн Элен хорошо знала, что своей манерой держаться она возводит невидимую стену, препятствуя непринужденному дружескому общению с другими людьми. Она считала свою застенчивость серьезным недостатком. Это налагало на нее печать отчужденности и подтверждало, что она не привлекает мужчин на любом уровне отношений, включая дружбу. Она просто не умела быть запанибрата в мужской компании, хотя выросла вместе с Кларком и Кеем.
Она не столько обиделась, сколько поразилась непристойности замечания, хотя в какой-то мере брат ей польстил. Кей, правда, не догадывался о ее чувствах.
— Черт возьми, — бормотал он с раскаянием и гладил ее по щеке. — Прости меня. Я не хотел сказать ничего плохого, но ты слишком строга к себе. Ради бога, смотри на вещи проще. Радуйся жизни. Возьми на год отпуск и поезжай в Европу. Веселись. Шуми. Скандаль. Только не замыкайся в себе. Жизнь слишком коротка, чтобы хмуриться. Она проходит мимо тебя.
Джейн Элен улыбнулась, взяла его руку и поцеловала.
— Извинения приняты. Но ты ошибаешься, Кей. У меня все в порядке. Моя жизнь здесь, и я ею довольна. Я очень занята и просто не представляю, что бы я делала в другом месте. Любовь, приключения — весь этот шум, пожалуй, не для меня. Согласна, моя жизнь кажется серой по сравнению с твоей, но это моя жизнь. Ты перекати-поле. А я домоседка, меня не привлекают скандалы. — Она положила руку ему на плечо. — Пойдем вниз. Кофе уже готов.
— Прекрасно. Одна-две чашки не помешают перед встречей со старушкой. Когда она обычно встает?
— Старушка уже встала.
В дверях комнаты стояла их мать Джоди Такетт.
…Бови Кейто проснулся от того, что кто-то с силой толкал его в бок носком ботинка.
— Эй ты, вставай.
Бови открыл глаза и перевернулся на спину. С трудом он вспомнил, что ночевал в кладовой бара «Под пальмой», самого шумного, буйного и обшарпанного бара из шумных, буйных и обшарпанных баров по обеим сторонам узкого шоссе на окраине Иден-Пасс.
Недавно нанятый уборщиком, Бови выполнял большую часть своей работы глубокой ночью, когда бар закрывался, а то и под утро, если было много посетителей. Помимо жалкой зарплаты, привилегией Бови было ночевать в спальном мешке на полу кладовой.
— Что случилось? — спросил Бови, с трудом продирая глаза. Ему казалось, что он не проспал и двух часов.
— Вставай.
Снова последовал удар в ребра, но на этот раз скорее в качестве напоминания. Первым желанием Бови было схватить эту ногу и толкнуть ее владельца, лишив таким образом обидчика равновесия и приземлив его со всеми удобствами.
Но Бови провел последние три года в тюрьме штата как раз за то, что дал волю своим чувствам и рукам, и не стремился провести там еще один срок.
Молча, без замечаний и жалоб, он сел на пол и потряс все еще сонной головой. Щурясь от солнечного света, проникавшего через окно, он рассмотрел силуэты двух стоявших над ним мужчин.
— Прости, Бови. — Это был Хэп Холлистер, владелец бара «Под пальмой». — Я объяснил Гасу, что ты был тут всю ночь, никуда не отлучался с семи часов вечера, но он настаивает, что обязан проверить, потому что ты бывший заключенный. Они с шерифом с вечера опросили всех в округе, и на данный момент ты единственная подозрительная личность в городе.
Бови не очень внятно что-то бормотал, с трудом поднимаясь на ноги.
— Не беспокойся, Хэп, — улыбнулся он наконец своему новому хозяину, затем повернулся к лысому, оплывшему помощнику шерифа и мрачно поинтересовался: — О чем речь?
— О чем речь? — раздраженно передразнил помощник шерифа. — Вчера вечером миссис Дарси Уинстон чуть не изнасиловали в собственной кровати. Вот о чем речь.
Он рассказал им о нападении.
— Мне очень печально это слышать. — Бови по очереди взглянул на помощника шерифа и на Хэпа, но те продолжали выжидательно смотреть на него. Бови резко пожал плечами, выражая недоумение. — Кто такая миссис Дарси Уинстон?
— Будто не знаешь, — недоверчиво усмехнулся помощник шерифа.
— Не знаю.
— Ты с ней говорил вчера вечером, Бови, — сочувственно вздохнул Хэп. — Она была здесь, когда ты дежурил. Рыжая, с большими сиськами, фиолетовые штаны в обтяжку. Вся увешана побрякушками.
— А, помню.
Он не помнил побрякушек, но груди помнил, такие не забудешь, и миссис Дарси Уинстон знала это лучше всех других. Она опрокидывала коктейли, словно содовую, и приставала ко всем мужчинам, не исключая скромного уборщика Бови.
— Мы с ней поговорили, — сообщил он помощнику шерифа, — но до обмена визитными карточками дело не дошло.
— Она лезла с разговорами ко всем, ты же знаешь, Гас, — вмешался Хэп.
— Но только он один отсидел срок. Только его одного выпустили условно.
Бови переступил с ноги на ногу и приказал себе расслабиться. Провались все пропадом, он чувствовал, что беда притаилась где-то рядом за углом, вот-вот она выскочит оттуда, и тогда ему крышка.
Помощник шерифа, тянувший фунтов на двести пятьдесят, был хамом. За свою жизнь Бови на них достаточно насмотрелся и потому узнавал с первого взгляда. Они могли быть большими и толстыми, они могли быть маленькими и тощими — это не имело значения. Общим для всех признаком была подлость ради подлости, светившаяся в их глазах.
Первым таким типом, встретившимся Бови, был его отчим, овдовевшая мать вышла за него от отчаяния, и тот почти сразу принялся избивать своего пасынка. Позже Бови распознал ту же подлость в школьном учителе физкультуры, каждодневно мучившем и унижавшем ребят, обделенных природой в том, что касалось спортивных успехов.
Бови не пасовал перед грубостью отчима, он стремился защитить слабых от учителя физкультуры, с этого-то и начались беды, приведшие его в конце концов в окружную тюрьму для малолетних правонарушителей. Это не научило его равнодушию благонамеренного обывателя, и через несколько лет он очутился в тюрьме штата.
Но в данном случае он ни при чем. Он не знал Дарси Уинстон, и ему абсолютно безразлична ее судьба. Бови подумал, что если будет держать себя руках, то выпутается из этой истории.
— Я весь вечер не отлучался отсюда, Хэп верно говорит.
Помощник шерифа осмотрел его сначала сзади, потом спереди.
— Снимай одежду.
— Извините, я не расслышал.
— Ты что — глухой? Снимай все. Раздевайся догола.
- Предыдущая
- 6/101
- Следующая
