Монмартрская сирота - Буссенар Луи Анри - Страница 20
- Предыдущая
- 20/65
- Следующая
— Ты лжешь! — прервал ее чей-то решительный голос, слегка гортанного тембра.
Незнакомка оглянулась и увидела перед собой Колибри с ножом в руках.
— Гм!.. Дикарка вмешивается в разговор, точно настоящий человек!
— Да, ты лжешь, — ответила ей маленькая индианка, сохраняя хладнокровие. — Есть кое-что, чего ты боишься. Ты боишься потерять свою красоту!
— Дикарка, кажется, философ! — с иронией сказала амазонка, стараясь казаться спокойной, но в глубине души очень смущенная сильным и решительным видом Колибри. Она прекрасно знала, что женщины при столкновениях не знают ни жалости, ни пощады к себе подобным, и содрогалась при мысли, что ее могут подвергнуть одной из ужасных индейских операций, при которых уродуют жертву, не убивая.
— Не рисуйся и не насмехайся надо мной, — продолжала Колибри. — У меня очень злой характер… Ты взята в плен… Покорись судьбе и прикажи своим людям очистить нам путь или…
— Или?
— Или же я сделаю ножом надрезы на белой коже твоего лица и напущу в твои свежие раны тех ярких красок, которые так любят мои братья-индейцы… А когда ты будешь татуирована, я отпущу тебя в города, где твой вид, наверное, привлечет всеобщее внимание.
Молодая женщина, дрожа от злости, скривила губы и, наконец, сказала:
— Вы свободны. Можете удалиться. Я еще сведу с вами счеты…
— Но вы не откажетесь, конечно, проводить нас немножко, не правда ли, сударыня? — заметил слегка насмешливым тоном Стальное Тело, соблюдая, впрочем, как обычно, вежливость.
— Вы хотите удержать меня в качестве заложницы?
— Да.
— Вы злоупотребляете положением, в котором я нахожусь.
— Мы лишь следуем вашему примеру.
— Даю вам слово, что мы не будем препятствовать вашему отступлению.
— Если бы я был один, эта гарантия вполне бы меня удовлетворила.
— Вы сомневаетесь, значит, в моей честности?
— Нет, но я не очень доверяю вашим прохвостам, а еще меньше золотоискателям. Предпочтительнее нам отправиться вместе. Ваши всадники будут следовать за нами на расстоянии двух-трех километров, с тем чтобы держать золотоискателей на почтительном отдалении. Принимаете вы эти условия?
— Принимаю.
— Вот и прекрасно! Нам больше ничего и не нужно.
— А Жо? — воскликнула Элиза, ни на минуту не забывавшая про бедного калеку.
— Позвольте мне сначала обезопасить вас, а затем уже я берусь разыскать его любой ценой.
Ковбои и индейцы вывели из зала коней и стали собираться в путь, спешившись перед входом в таверну, на улице, где валялось в беспорядке множество трупов.
Прежде всего они занялись ранеными, которых двое из отрядов ковбоев усадили позади себя на крупах лошадей в ожидании, пока им можно будет сделать перевязку.
Элиза и Колибри тоже заняли свои места, первая на холке у Букин-Билли, а вторая на передке седла Жако Канадца.
Стальное Тело сказал что-то по-индейски Черному Орлу. Вождь команчей, молчаливый от природы, сделал жест в знак того, что он понял.
Затем, ни слова не говоря, он схватил амазонку с грубостью дикаря и посадил ее на шкуру пантеры, покрывавшую в виде седла хребет его мустанга; сделав это, он и сам вскочил на коня и уселся позади пленницы.
Втроем они замыкали шествие: справа был Стальное Тело с Элизой, слева — Канадец с Колибри, а между ними Черный Орел с амазонкой.
Последняя была мертвенно-бледна и не сводила с ковбоя зловещего взгляда.
Как только они двинулись в путь, золотоискатели с бранью и ревом бросились было за ними вдогонку, но всадники незнакомки загородили им дорогу, вынужденные на время стать союзниками ковбоев.
Особенно запальчиво рвался вперед Фрэд.
Он яростно ругал Стальное Тело, вызывал его на поединок, шумел, бесновался и вопил, точно внезапный отъезд Элизы причинил ему невыносимое страдание.
Этому грубияну, очевидно, понравилась прелестная девушка, которая промелькнула перед ним, как светлое видение, среди грома выстрелов и порохового дыма.
Да, этот полудикарь, видевший до сих пор в женщине лишь самку, был поражен в самое сердце.
Он сильно страдал, видя, что другой мужчина увозит Элизу. У него будто что-то оборвалось в груди.
Он еще никогда не испытывал такого горького и острого чувства, даже после смерти брата.
Воспоминание о готовности, с какой эта девушка помогла ему отдать последний долг брату, размягчило его суровую душу, и предательские слезы выступили у него на глазах.
Он не стыдился слез, облегчивших его страдания; все его существо охватило какое-то сладкое ощущение. Он тут же решил не покидать той, которая пробудила дремавшие в нем человеческие чувства.
Страшный шрам — отметина шпоры Стального Тела — напомнил ему о поединке с ковбоем, о постыдном поражении, о том, как он просил прощения у мустанга, и в нем с новой силой разгорелось желание отомстить надругавшемуся над ним врагу.
— Я отомщу ему! — кричал он. — Я убью его как собаку… Он увез эту девушку… Она должна быть моей! Я не могу без нее жить… Хоть бы мне пришлось для этого предать огню все Соединенные Штаты, хоть бы нужно было перерезать сотни тысяч людей, эта женщина будет моей…
Скоро под влиянием этой безумной страсти винные пары рассеялись — и к нему возвратилась способность рассуждать.
«Что мне делать? — задал он себе мысленно вопрос и, ни минуты не колеблясь, решил: — Следовать за ней по стопам, шаг за шагом, день и ночь, с тем упорством, с каким индеец-охотник преследует свою дичь».
Как ни ловки ковбои, как ни быстры их лошади, он их настигнет, если бы даже ему пришлось для этого углубиться на пятьсот лье в пустыню.
Он наскоро перевязал шрам, пощупал, крепко ли затянут пояс, наполненный золотым песком, перебросил через плечо винтовку и последовал за всадниками, которые медленно двигались за ковбоями, сохраняя дистанцию в два-три километра.
Амазонка и Стальное Тело все время хранили молчание.
Она видела, что встретила достойного соперника и, несмотря на кипевшую в ней злобу, не решалась бросить ему вызов.
Таким образом они проехали около трех лье.
Молодая женщина начинала тяготиться таким положением и, наконец, прервала молчание:
— Мистер Стальное Тело!
— Миссис?
— Долго ли еще намерены вы оставлять меня в тесной компании Черного Орла, общество которого мне, по меньшей мере, скучно.
— Это вполне зависит от вас, сударыня.
— Что ж нужно сделать, чтоб освободиться от его милого присутствия?
— Дайте слово, что в продолжение двадцати четырех часов вы воздержитесь от враждебных действий против нас.
— А, значит, вы верите в мою честность?
— Я никогда в ней не сомневался; я не был лишь уверен в степени вашего влияния на золотоискателей.
— Прекрасно! В таком случае я заключаю с вами перемирие ровно на один день и одну ночь, ни на минуту больше.
— С меня этого хватит… Дружище, помогите сударыне сойти с коня! — обратился он к Черному Орлу.
Не ожидая помощи краснокожего, молодая женщина ловко соскочила на землю и, сделав иронически прощальный жест, крикнула:
— До скорого свидания, мистер Стальное Тело!
— К вашим услугам! — вежливо ответил ей ковбой, слегка поклонившись.
Маленький отряд продолжал путь, а незнакомка стояла в ожидании своих всадников, задумчиво помахивая хлыстом. Она ощущала в высшей степени странное и сложное чувство, с трудом поддающееся анализу.
Сверхъестественная сила Стального Тела, его безумная отвага и мужественная красота, редкая лояльность, слегка насмешливая вежливость и вообще все его обращение с ней произвели на ее экзальтированную натуру очень сильное впечатление.
Никогда она не чувствовала ничего подобного.
Ненавидела ли она ковбоя? Несомненно; она находила даже, что ненавидит его слишком сильно и, как опытная женщина, сознавала, что такая ненависть намного опаснее полного равнодушия.
С удивлением и тревогой она понимала, что не только не испытывала никакой радости, освободившись из плена, а скорее наоборот, уход отряда вызвал в ней чувство пустоты, возникающей обычно при разлуке с близкими друзьями.
- Предыдущая
- 20/65
- Следующая
