Вниз по Уралу - Толстой Алексей Николаевич - Страница 2

К 1929 году писатель уже обладал серьезными практическими навыками в деле организации охотничье-рыбацких «экспедиций», — организации сложной, так как нужно было учитывать особенности характера каждого путешественника, его привычки, взаимоотношения между людьми, охотничий и рыболовный опыт. На этот же раз спутниками Правдухина являлись люди известные, привыкшие самостоятельно думать и поступать, обладающие общественным и литературным весом. Такими были и Л. Сейфуллина (жена В. Правдухина), и А. Толстой.

Первая завоевала широкую известность с появлением «Виринеи».

А. Толстой имел прочный, серьезный авторитет как художник русской классической школы.

В экспедиции также участвовали братья Валериана Правдухина — Василий и Николай Павловичи (Василия провозгласили «капитаном»), П. Д. Боборыкин, В. О. Калиненко, Бор. Липатов и некий Обтемперанский (личность последнего не ясна; возможно, это был псевдоним оренбургского историка-литератора А. И. Райского, участника других аналогичных поездок). До конечного пункта добрались из них пятеро: братья Правдухины, Сейфуллина и Боборыкин; остальные вернулись домой. Эти сведения содержатся в материалах фондов Уральского краеведческого музея.

Из Уральска вышли 20 августа на двух лодках — девять человек и две собаки.

Двигались по реке неторопливо: спешить было некуда. Останавливались на перекатах, ночевали на песчаных, отлогих берегах. Ставили переметы. Наверное, впервые на Урале появился — как средство рыбной ловли — спиннинг. Плыли, отягощенные провиантом, оборудованием, оружием и снастями. Один день походил на другой, и, вместе с тем, каждый приносил что-то новое, необычайное.

Для Вал. Правдухина река открывалась как нечто живое, постоянно меняющееся, во всем богатстве оттенков. Взор писателя замечает мельчайшие переливы цветов, их переходы из одного в другой, при господстве сдержанно-суровых, драматичных по своему внутреннему содержанию красок. Интересно в этом отношении сравнить пейзаж Вал. Правдухина с описаниями А. Толстого: у последнего господствуют яркие, праздничные, жизнерадостные детали, подчеркивающие восторженно-приподнятое восприятие окружающего мира, как, впрочем, и поведения человека, временно отрешившегося от «условностей» цивилизации.

Над рекой постоянно звучала песня, написанная одним из путешественников (В. Калиненко); несколько наивные слова перечисляли те радости, которые ожидают охотников в степи и рыболовов на реке, восхваляли счастье приобщения к природе:

День за днем участники экспедиции впитывали в себя и новые впечатления, и новые знания. Перед ними раскрывался дотоле неведомый мир.

Цель и смысл поездки представлялись ее участникам по-разному. Для А. Толстого главное заключалось в возможности остаться наедине с природой, с неизвестным величественным миром. Л. Сейфуллина основной смысл этой и аналогичных поездок обнаруживает не в убитой птице или пойманной рыбе, а в тех встречах с неизвестными или малознакомыми людьми, характеры которых наиболее полно и неожиданно открываются в такой именно обстановке. Для Вал. Правдухина поездка по Уралу являлась новым приобщением к радостным, светлым впечатлениям детской поры, «возвращением на родину» человека, стремившегося понять происшедшие (прежде всего, в социальной жизни) перемены.

Небезынтересно не только то, что все три литератора запечатлели поездку в очерках, но и другое: оригинальные произведения создадут Василий и Николай Правдухины, не бывшие, как известно, писателями.

А. Толстой выступает с очерком «Из охотничьего дневника». Л. Сейфуллина передает свои впечатления от путешествия в двух рассказах: «Счастье в природе» и «В ненастный день», составивших цикл «Из дневника охотника». Вал. Правдухин пишет «По излучинам Урала», а несколько позднее книгу «Годы, тропы, ружье», в состав которой входят очерки «Запахи детства» и «По Уралу на лодке».

Будучи явлением литературы начала 30-х годов, эти произведения могут быть поняты лишь с учетом некоторых особенностей историко-литературного движения той поры.

Как и в очерковых произведениях М. Горького, А. Серафимовича, Н. Тихонова и других, в очерках Вал. Правдухина основу сюжетно-композиционной структуры составляет прием сопоставления прошлого и настоящего. Достаточно вспомнить горьковский цикл «По Союзу Советов», где этот прием проведен наиболее последовательно: рассказывая о современных Баку, Кавказе и других местах, писатель постоянно вспоминает их прошлое, что позволяет ему более рельефно и отчетливо показать перемены, происшедшие здесь за годы Советской власти. Очерки Вал. Правдухина выделяются среди других произведений этого жанра большим драматизмом в изображении народной судьбы, как и большим вниманием к отдельной человеческой личности. Писатель дает как бы двухплановое изображение действительности: он ведет повествование о событиях в масштабе уральского края и одновременно рассказывает о том, как изменилось положение в хорошо знакомом ему поселке, как сложились судьбы его товарищей по детским играм.

Очерк А. Толстого — в значительной степени — традиционен: в нем содержатся яркие картины природы, писатель достаточно точно, но без детализации, воспроизводит «сюжет» путешествия по Уралу с краткими экскурсами в историю, социологию. Он вспоминает прошлое уральского казачества более в плане психологическом, нежели социальном, более в описаниях широко обобщающих, чем конкретно-индивидуальных. Причем внимание его сосредоточено, по преимуществу, на косных, реакционных сторонах казачьего быта. В представлении А. Толстого Урал и его обитатели — нечто мертвое, неподвижное, консервативное, что особенно заметно при сопоставлении с Центральной Россией, бурлящей и быстро меняющей свой облик.

Написанный по-толстовски ярко, очерк содержит явно неглубокую социально-экономическую характеристику края. И объясняется это тем, что сколько-нибудь значительного материала в распоряжении художника не было — он весь находился во власти непосредственных впечатлений, рожденных путешествием, встречами с новой для него природой и не во всем понятными людьми.

Таково, например, описание казачьего хутора — «двух-трех глинобитных построечек без крыш, без кустика зелени», где пропадает бессмысленно человеческая жизнь, где совершенно напрасно, непроизводительно тратится человеческая энергия:

Но… упускает он при этом, что в широкой степи жили не только «хуторяне-богатеи» — здесь трудились десятки тысяч простых казаков и казахов, создававших материальные ценности, на которых и держалась власть богатеев.

Представляется, что и попытка А. Толстого объяснить причины того, почему «жестоко и кроваво казаки дрались в девятнадцатом году за эти доисторические места», не является достаточно точной и четкой, так как писатель не смог еще осознать всего многообразия тех причин и следствий, объективных и субъективных, социальных, политических, религиозных, которые, в конечном счете, и привели значительную часть казачества к трагическому разладу с Советской властью…

Впрочем, может, и не следует требовать от писателя того, что не входило в его творческую задачу? Цели толстовского очерка были более скромными: он стремился показать поведение, характер человека в «естественных» условиях, а историко-социальный материал был привлечен лишь в той мере, в какой это помогало раскрыть некоторые стороны увиденного им казачьего быта.

Внимание Л. Сейфуллиной, как и, в значительной мере, А. Толстого, сосредоточено на внутренне замкнутом быте участников поездки. Писательница внимательно, спокойно-иронически наблюдает за поведением своих товарищей, которое в целом оказывается для нее неожиданным.