Посейдон Пушнюс как таковой - Сая Казис Казисович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/11
• Следующая

Хотел было потащить артиста в отделение, а тот ни в какую – требует ордер на арест, отказывается предъявить документы. Все упоминает известные фамилии, а свою не называет.

Только с помощью дружинника Посейдона Пушнюса «Всемогущий блат» был доставлен в отделение по обвинению в компрометации работников милиции.

По случаю праздника песни помещение отделения милиции было реконструировано и модернизировано. Пахло культурой и политурой. Были снесены перегородки из сухой штукатурки и фанеры. В результате уголок нарушителей общественного порядка, тесная приемная и комната дежурного слились в одно довольно приличное помещение.

За голубым барьером в углу сидел дежурный работник милиции. На столе ни единой посторонней вещи – телефон, письменные принадлежности, шахматная доска и графин с водой. По эту сторону барьера вдоль стены расставлены в ряд стулья для посетителей. В ожидании приема люди могли созерцать остальные три стены. От их взгляда не укрылось бы, что каждую из этих стен отличают три элемента. Боковую, капитальную, – три окна, сквозь которые в глаза задержанных правонарушителей укоризненно заглядывает яркое солнце; в противоположной стене было трое обитых дерматином дверей, а под третьей стенкой жались друг к дружке три голубых кресла, в них и заключалось основное новшество: кресла представляли собой как бы трон для дебоширов. В них нарушителей запирали до половины дверками с полочкой наверху, на которую можно было положить натруженные в драке руки, или, по желанию, газету, а то и, облокотившись на нее, написать объяснительную записку… Было у полочки и другое назначение – не дать сидящему возможности встать, отвлекая свое и чужое внимание, а высокие перегородки между креслами-тронами должны были лишать посаженных возможности общаться друг с другом.

Когда старшина Тетенас вместе с товарищем Пушнюсом доставили задержанного, именуемого условно «Всемогущим блатом», в одном из кресел горланил хорошо известный в округе печник Дарадунда. Вошедшие удивились: ведь печник был довольно трезв, разве что не в духе с похмелья. Обычно работники милиции поднимали его с земли, словно трухлявый, перезревший гриб, – мышцы его окончательно утрачивали упругость, а голова ясность. Однако и на эту добычу находились желающие: супруга мертвецки пьяного печника, его детишки, а также все жители городка, нуждающиеся в редком ремесле.

Хочешь поставить печку или соорудить у себя модный нынче камин – зови Дарадунду, поскольку лучшего мастера днем с огнем не сыщешь. Вот и похищали его частенько совсем как в старину восточных красавиц: с наступлением сумерек хмельного печника перетаскивали в простыне из дома в дом, выкрадывали из подворотен и закусочных и несли к себе. Там мастера мыли, скребли и укладывали на белоснежную постель хозяина.

Таково было начало ритуала. Затем следовало его продолжение. Покуда Дарадунда мощным храпом сотрясал окна и стекла буфета, хозяин должен был под стеной, рядом с будущим камином или печкой, соорудить так называемую «замковую башню», использовав на время кирпич и кафель. Из чего выложить ее основание и что водрузить на вершине башни, знал далеко не каждый. Но на это у мастера водились закадычные дружки-консультанты.

Первый этаж «башни» следовало выложить из трех-четырех бутылок пива, бутылки водки и тарелки с доброй, аппетитной закуской. Все это должно было венчать усердие печника и выдаваться лишь по окончании работы. Второй этаж был, так сказать, поощрительным: упрятанные там бутылки пива, стакан белой, сырое яйцо и кусочек солененького с хлебом как бы поторапливали мастера завершить работу поживее, в один прием.

Чем выше этаж, тем меньше спиртного и больше закуски. Чаще всего туда подкладывали селедку или куски соленой рыбы, чтобы строитель камина и разрушитель «башни» был кровно заинтересован поскорее добраться до фундамента, где его ждало свежее пиво.

Нечего и говорить о том, что раствор, чертежи, различные приспособления и инструменты должны быть приготовлены заранее. Только тогда будили Дарадунду и приводили его к месту работы, голодного и жаждущего опохмелиться. Обыкновенно мастер не спрашивал, где он, не интересовался, сколько ему заплатят. Хватал с верхнего этажа полную стопку, закусывал ее чем попало и принимался за работу – это был ожесточенный, творческий и поистине ударный труд.

Люди знающие не советовали присутствовать при этом детям до шестнадцати. Мол, нечего им тут уши развешивать – у Дарадунды, всякий знает, для каждого отверстия, углубления или выступа в печке наготове сравнение из области анатомии.

И вот к вечеру от «башни» остаются лишь осколки кирпича, хлебные корки да обглоданные рыбьи кости, которые захмелевший мастер то и дело подбирает с полу и швыряет в новый камин или печь.

А на ночь глядя, когда пьяного в стельку печника снова не отличить от мокрой тряпки, за ним являются другие жители быстро растущего города и, вцепившись в него, как муравьи, волокут дефицитного Дарадунду под свой кров…

В то праздничное утро печник после долгого отсутствия проснулся наконец у себя дома. В голове сплошной туман, гарь и чад. Нет перед ним ни «замковой башни», не пахнет чем-нибудь кисловато-соленым, а о сочувствии близких и говорить не приходится. Эстафета на время прервалась, все краски жизни поблекли.

Ожесточившись в лице жены и детей на весь белый свет, пошел Дарадунда из дому искать утешения и первого же встречного остановил вопросом:

– Ну как, едрена-зелена? Не нужен дым, а то подсобим?

– Что еще за дым? У нас центральное отопление. Радиаторы…

– А камин есть? Милое дело для шашлыка…

– Пока нет.

– Так чего ж ты, мазь-перемазь, трепешься! Гони пятерку. А как надумаешь, зови меня.

(Кое-какие словечки из лексикона Дарадунды мы склонны опустить или, во всяком случае, их облагородить.)

Но и с пятеркой в кармане не суждено было печнику опохмелиться…

– За что его? – спросил Пушнюс у дежурного лейтенанта, когда «Всемогущий блат» был усажен в кресло и обеспечен бумагой для письменного объяснения.

– Дарадунду-то за что? – сочувственно полюбопытствовал и старшина. – По-моему, человек вполне в пределах нормы.

– Оттого и разбушевался, что не дотянул до нормы. Палатку с прохладительными напитками опрокинул и продавщицу в придачу!

– А она что, трали-вали, вытворять вздумала! – выкрикнул со своего трона Дарадунда. Я ей, мазь-перемазь, пять рублей дал – мне «с корабликом», говорю, а она лимонад сует!.. И пару карамелек в придачу, язви ее в душу, вместо сдачи…

– В таких киосках водку не продают, – попытался вразумить печника Тетенас. – И вообще сегодня торговля алкогольными напитками запрещена.

А Дарадунда знай бубнил свое:

– «На хрена они мне, говорю, конфетки твои! У меня на этот случай заветные припасены! Истрачу, думаю, в честь фестиваля… Забирай свое пойло, а мне изволь вернуть мои трудовые денежки!..»

– А пока заплатишь за причиненный ущерб плюс за порванную блузку, – невозмутимо прервал его лейтенант Кела.

– Черта лысого я ей заплачу! Да я, если не заправлюсь, мазь-перемазь, еле ноги волочу… Давка была, вот и опрокинули! На черта они мне сдались, эти ее капроны-нейлоны!..

Пушнюс поинтересовался, где он сможет увидеть капитана Баублиса. На душе у него тяжким грузом лежали кое-какие вестишки о подруге жизни капитана, к тому же он с растущим беспокойством все думал о том злополучном шаре. У лейтенанта Келы не было каких-либо инструкций или указаний на этот счет, поэтому все оставались в неведении, как следует поступить с чужеродным небесным телом.

– Может, оно и не чужеродное вовсе? – необдуманно заявил лейтенант. – Вдруг это затея спортсменов или организаторов праздника? Не следует ударяться в панику, товарищ Посейдон, ведь указаний пока не поступило.

– Да, зато результаты налицо! – навалившись на стол, вполголоса закипятился Пушнюс. – Авария автобуса – раз, разгромлен немаловажный торговый объект – два… Вы небось ждете, когда измученный жаждой народ кинется рушить трибуну?!

• Предыдущая
• 6/11
• Следующая