Один в поле не воин - Тармашев Сергей Сергеевич - Страница 16
- Предыдущая
- 16/89
- Следующая
– Это так, – подтвердил Берёзов. – Он объявил чрезвычайную тревогу и заявил, что в связи с агрессивными действиями нашего вида договор теряет силу. Договоренности, заключенные им непосредственно с исполнителями, будут соблюдены, остальное отменяется. Потому что все ресурсы перенаправляются на спасение жизни находящихся под его ответственностью разумных существ и так далее. Ему удалось связаться со своими, и они установили какой-то дистанционный канал эвакуации. Он открылся за две секунды до начала ядерной реакции, но к этому моменту второй Фрагмент перевел Ареал в режим поглощения и перераспределения враждебной энергии, а первый Фрагмент установил внутри аварийного отсека режим максимальной компрессии времени. Этих мер было достаточно для успешного проведения спасательной операции. По крайней мере, так он это всё объяснил, перед тем как сделать ноги.
– Так он что, удрал? – Медведь иронически хмыкнул. – Зеленые человечки пришли за ним?
– Никто не приходил, – покачал головой Туман. – Они просто в одну секунду переместили в свой мир аварийный модуль со всем, что в нем было, включая Фрагмента. На Земле остался лишь шлюзовой отсек, в котором мы все и находились. В общем-то, мы так ничего и не увидели, только тело академика Лаврентьева из разговаривающего и двигающегося превратилось в куклу. Он так и сидит там, в своем кресле. Сердце бьется, дыхание есть, глаза смотрят в пустоту, и всё, больше никакой реакции. Ну, и мы остались сидеть вместе с ним. На прощание Фрагмент сообщил, что ради сохранения наших жизней в шлюзовом отсеке будет сохранена герметичность и компрессия времени. Так у нас есть шансы выжить, потому что прямо сейчас за стенами отсека бушует ядерная реакция, а потом будет бушевать Ареал.
– Это они в отместку за нашу агрессию сделали тут всё подряд настолько враждебным к людям? – хмуро спросил Рас. – Типа, наказание?
– Скорее, мы наказали себя сами, – поморщился Рентген. – Первый Фрагмент предоставил мне обещанную информацию и свидетеля. Он даже не отказывался помочь мне связаться с Москвой напрямую, но после запуска ядерной ракеты попросту заявил, что на дальнейшие контакты с представителями нашего вида у него нет времени. Они эвакуировали своих детей и забыли о нас. Второй Фрагмент и всё его оборудование находилось слишком далеко от аварийного модуля и не имело устройства для установления эвакуационного канала. Поэтому вторым Фрагментом они даже не стали заниматься. Он так и остался в Эпицентре со всем своим хозяйством, и продолжает отрабатывать программу противодействия агрессивной форме жизни, которая первой нанесла удар. То есть расширять Ареал и трансформировать его до оптимального состояния.
– Иным словами, надежды на отключение Ареала его создателями нет? – уточнила профессор Николаева. – Проблему ремутации нам придется решать своими силами?
– К сожалению, это так, – Лаванда с грустью вздохнула. – Мы не дали им возможности запустить Ареал вспять. Впрочем, мотивацию организовать это, если таковая у них имелась, мы тоже отбили.
– Тогда наши разработки должны заинтересовать правительство! – воскликнул Степанов. – Сейчас, когда чудовищные преступления Совета Директоров РАО станут известны всем, преступников ждёт неминуемая расплата! Репутация всех нас будет восстановлена, и мы сможем развернуть широкомасштабные исследования! Конечно, я не рассчитываю, что Ареал удастся победить за десять лет, но наши наработки открывают грандиозные перспективы. Правительство не станет их игнорировать, это же огромный потенциал для страны. Скажите, Рентген, вы сумеете вернуть нам наши добрые имена?
– У меня пятьсот гигабайт информации, – ответил контрразведчик. – Фрагмент выдал мне внешний жесткий диск с клеймом ГНИЦ. Вероятно, оттуда его и доставили. Это одна из трех копий. Вторая копия заложена в его мозг, – Рентген кивнул на Ферзя. Салмацкий закончил есть и безучастным ко всему изваянием неподвижно сидел на стуле, глядя перед собой. – Третья заложена в мой. Это десятки тысяч различных элементов: снимки, записи перехвата телефонных и прочих голосовых разговоров, копии финансовых и иных электронных документов с подробным указанием их существования, включая то, когда, где и на каком конкретно компьютере они были созданы, и куда и как потом двигались. Мощнейшая аналитическая сводка по всей структуре тайных махинаций РАО, и некоторых их транснациональных партнеров, подкрепленная математическими выкладками. Проверять всё это придется долго, но это будет несложно. Возможности Фрагмента в области коммуникаций настолько превышают уровень наших технологий, что у меня есть даже фотографии, сделанные шпионскими спутниками по приказу наших преступников в собственных интересах, и бессчетное количество записей с их же подслушивающих устройств. Качество настолько высокое, что можно гарантировать успешную идентификацию в случае проведения лингвистической экспертизы. Имеются и другие данные. Колоссальный массив информации, на которой наше государство может выстроить исчерпывающую доказательную базу… – Рентген на мгновение замолчал. – Если захочет.
– То есть как?! – опешил Степанов. – Разве это не в их интересах?
– Какая-то часть, безусловно, да, – согласился Рентген. – Но помимо коррупционных действий Совета Директоров РАО и подрывной деятельности предателей Родины можно обнажить факты… – он мрачно поморщился, – скажем так, более серьёзные. Их огласка не в интересах правящих элит и представляющих их интересы правительственных структур.
– Куда уж ещё серьезнее? – Водяной нахмурился. – Затронуты интересы государства, которым они руководят, и за счет которого кормятся. Неужели они не захотят защитить свою кормушку?
– Захотят, – кивнул контрразведчик. – В этом и кроется опасность… Но обсуждать это на данном этапе не имеет смысла. Для начала необходимо дать ход делу о преступлениях членов Совета Директоров РАО и Прокопенко.
– Это теперь одно и то же, – Кварц протянул Рентгену несколько листов бумаги, густо покрытых рукописными строками. – Ознакомься, как будет время, это краткая справка о текущем положении вещей. От Совета Директоров остался только тандем Белов-Лозинский, остальные погибли в Полтергейстах. Поэтому Прокопенко, герой-орденоносец, был повышен до директора.
– Я понял, – Рентген забрал бумаги и скупо улыбнулся: – Изучу, как только вымоюсь. Прежде чем предпринимать дальнейшие действия, необходимо всё продумать. Четырех часов сидения у Фрагмента гостеприимных инопланетных подпрограмм недостаточно для полноценного анализа…
– Сколько-сколько? – поднял брови Базальт. – Четырех часов?! Вы там почти два года просидели, неужели сложно было найти время поразмышлять о делах?!
– Это здесь два года, – вздохнул Рентген. – А там, внутри, прошло чуть меньше четырех часов.
– Добрый дяденька Фрагмент слишком торопился и не сообщил нам, какова именно степень компрессии времени, – усмехнулся Туман. – Впрочем, это всё равно ничего бы не изменило. – Он бросил на Болта укоризненный взгляд: – Говорил же, давай быстрее выезжать! Потом поговорим!
– А я-то что?! – возмутился Болт. – Надо же было убедиться, что вы нормальные! Два года просидели в самом центре Эпицентра в какой-то норе, да ещё в яйце из метеорита! Ты всерьёз считаешь, что такое у нас каждый день случается? Что странного в том, что я не хотел быть съеденным по пути назад? И потом, ты же видел, какой ширины нора, там задом впотьмах сдавать неудобно, а я за рулем два года не сидел. Умнее было развернуться внутри вашего яйца, там хоть место было. Всего-то три минуты на всё про всё ушло.
– К сожалению, я слишком поздно подсчитала, что за одну минуту внутри того помещения во внешнем мире проходит семьдесят часов, – призналась Лаванда. – До появления Валерия я была уверена, что этот показатель на порядок ниже. – Ей стало неловко из-за своей ошибки, и она смущенно поправила растрепавшуюся косу: – Меня собачий лай смутил.
– Собачий лай? – встрепенулся Рас, заметно оживший после упоминания о «Живой Воде».
– Да, – подтвердила Лаванда. – Однажды снаружи, за монолитной стеной, раздался собачий лай. Судя по звуку, лаяла очень крупная собака. Длилось это совсем недолго и более не повторялось. Но это выбило меня из колеи. Я никак не могла понять, почему мы вообще могли его слышать. Ведь если время внутри нашего отсека многократно замедлено, то разница в восприятии звуков должна быть огромной. Никакого лая мы услышать не можем. Я даже не исключала варианта, что это была групповая галлюцинация, потому что лай слышали все. Но Ваня… ммм… Туман сказал, что лай настоящий.
- Предыдущая
- 16/89
- Следующая
