Тайна старого Сагамора - Сат-Ок - Страница 6

• Предыдущая
• 6/32
• Следующая

– Вождь бледнолицых сказал правду. Наши воины торжественно при заходе солнца сломали свои окровавленные стрелы, радуясь тому, что тела их не получат свежих ран, свидетельствующих об их мужестве, – сказал Каменная Стрела, вглядываясь в лица белых, – вы жаждете поместить в наши уста языки ящериц, а сами первые нарушаете слова обещания. Народ наш получил «Говорящую бумагу», в которой Великий Белый Отец навсегда отвел нам землю в Южных Аппалачах и обещал, что никогда ни одна нога белого не ступит на нее. Тогда что значат эти фургоны с людьми? Вы упрекаете нас в том, что мы нарушаем обещания, а посмотрите на себя, и вы увидите отражение своих уст, заполненных раздвоенными языками.

Арлингтону ли было не понять, что до его ушей доходят справедливые слова. Понимал он и то, что в сложившейся обстановке каравану немыслимо добраться до золотоносной жилы, не вступив с индейцами в борьбу. А в караване, кроме воинов, женщины и дети. Значит, надо найти способ, чтобы усыпить бдительность индейцев. Когда он заговорил снова, его слова были сладкими как мед.

– Мой краснокожий брат говорит правду. Мы, белые, признаем свою вину. Но прежде чем ступить на вашу землю, мы и хотели переговорить с тобой, Великий Вождь. Но можно ли найти орла в просторах? Вот мы и пришли к тебе, уверенные в том, что ты выйдешь к нам навстречу. Без твоего разрешения ни один белый не сделает дальше ни шагу. Скажешь слово, чтобы мы вернулись, и мы вернемся туда, откуда пришли.

У Каменной Стрелы не было недостатка ни в мужестве, ни в отваге, но он был безоружен против насыщенных ядом слов бледнолицего.

– И пусть, – продолжал Арлингтон льстиво, – краснокожий брат мой, прежде чем сказать свое последнее слово, позволит сложить к его ногам дары в знак симпатии и дружбы.

Наклонившись к одному из своих спутников, Арлингтон что-то тихо сказал ему, после чего тот быстро сел на коня и помчался по направлению к каравану. Не прошло времени, нужного и для одного полета стрелы, как к сидящим индейцам подъехал фургон. Перед глазами Каменной Стрелы замелькали разноцветные покрывала, ткани, стеклянные украшения, ножи, топоры, а прямо в руки ему было передано ружье с длинным дулом, порция свинца, кожаный мешочек с порохом, который тут же был пересыпан в бизоньи рога.

– Каждый народ имеет свои обычаи. Вы в знак дружбы и договоренности курите трубку мира, мы, – с этими словами белый протянул оловянные кружки, – пьем огненную воду, чтобы скрепить дружбу, связать таким образом две силы – огонь и воду.

Индейцы с глубоким уважением приняли угощение из рук белого вождя.

– Все, что видят глаза моих краснокожих братьев, принадлежит им, – продолжал Арлингтон, внимательно следя за тем, как минута за минутой затуманиваются взоры индейцев, – мы охотно поделимся с вами нашим богатством, и вы будете иметь много оружия, цветных попон, если откроете нам свои сердца и дружбу.

– Чего хотят от нас бледнолицые? – костенеющим языком спросил Каменная Стрела.

– В эту минуту ничего. Возьми эти дары. А завтра у нас будет с тобой большой разговор. Когда солнце улыбнется над восточным краем каньона, встретимся с тобой на большом совещании, и тогда… тогда очень многое будет зависеть от тебя…

Каменная Стрела, с трудом оторвавшись от земли, подал знак Желтой Ступне и Седому Ворону, едва державшимся на ногах, и издал протяжный свист. Со всех сторон каньона появились индейцы. Белые схватились за оружие, а полуголые воины, галопируя, издавая короткие гортанные звуки, промчались в диком беге по склону и, миновав белых, не задерживаясь и не слезая с коней, подхватили на скаку дары и исчезли в облаках пыли.

Неуклюже забравшись на мустангов, последовали за ними и вожди. Когда туча пыли опала и показалась скала, индейцев уже не было видно. Арлингтон в сопровождении своих ошеломленных спутников, еще не совсем разобравшихся в происшедшем, медленно направился в сторону фургонов. Ироническая улыбка блуждала на его лице.

На другой день, когда солнце разбросало свои первые золотые лучи по склонам гор, раздался глухой рокот барабанов. Воины Каменной Стрелы начали спускаться в долину. Подножия скал запестрели яркими красками праздничных нарядов. Вместе с воинами, расположившимися живописным лагерем, были женщины и дети. Колонисты, повылезали из повозок и с любопытством и страхом разглядывали чироков.

Арлингтон выбрал из числа колонистов трех помощников, один из которых был католическим священником,[12] а двое других отличались счастливым даром пить реки водки, не теряя рассудка, и, слегка волнуясь, легкой рысью направился к чирокам.

Только доехали до первых индейских палаток, как из-за угла выбежали два подростка. Один из них отвел спешившихся всадников в сторону, в Шатер Совещания, другой принял коней.

Молча встретили вожди прибывших, жестом указав на оставленные для них места. Согласно обычаю до того, как будет раскурена трубка мира, никто не произнесет ни слова. Этот момент ожидается всегда с большой торжественностью и напряжением. Первым должен выпустить дым из трубки шаман, в случае же, если по совету духов он откажется от этого права, никто из сидящих не прикоснется к ней и совещание состояться не может. Больше того, в таких случаях встречи иной раз кончались побоищем и кровопролитием.

Арлингтон, зная этот обычай, с напряжением следил за шаманом. Сейчас все будет зависеть от этого старого, сухого, почерневшего под бременем лет человека. А он сидел неподвижно, с не меньшим напряжением всматриваясь из-за опущенных век в лица белых. Арлингтон уже почувствовал, как затекли ноги и какой-то холодок приблизился к самому сердцу. Наконец рука шамана дрогнула и потянулась к обрядовой трубке, украшенной орлиными перьями.

Вздох облегчения вырвался из груди Арлингтона.

Шаман поднял трубку над головой, шепча какие-то заклинания, потом медленно заполнил ее табаком, зажег от костра, затянулся и выпустил дым на четыре стороны света. После того как такой же дар был принесен земле и небу, шаман передал трубку Каменной Стреле. Все это он проделал с такой торжественной важностью, что даже Арлингтон почувствовал при этом незнакомое ему волнение, а когда Каменная Стрела, повторяя все движения шамана, передал священную трубку ему, он, затянувшись, внимательно следил потом за ней до тех пор, пока она, переходя из уст в уста, не возвратилась опять к шаману.

Теперь можно было уже начинать совет. Первым взял слово Каменная Стрела. По обычаям индейцев он начал с красочных описаний битв, в которых принимал участие.

– Много зим и много больших солнц видели меня на военной тропе. Много, очень много еще моих врагов блуждают по дороге смерти и не могут попасть в Страну Теней своих отцов, потому что скальпы их висят в типи моей жены и служат ей в танце скальпов. Мое имя сопровождает смерть, и белые должны благодарить своего Доброго Духа, что могут выкурить трубку дружбы с Сахемом[13] чироков.

– Хай! – подтвердили гортанными голосами несколько воинов.

– Великий это день для нас, вождь, – сказал Арлингтон, – он сильно радует наши сердца подаренной тобой дружбой. Я также являюсь начальником белых, и слава моя шагнула далеко за Большую Соленую Воду, о том свидетельствуют люди, приехавшие со мной.

Два посланца согласно закивали головами.

– А теперь, – Арлингтон подал знак рукой, чтобы подали бочонки с огненной водой, – ты должен исполнить мой ритуал, как я исполнил твой, – он указал на священную трубку.

Прильнув к глиняным кружкам раз, индейцы уже не могли оторваться от них до тех пор, пока не почувствовали, как приятное тепло разлилось по телу.

– Ну вот, теперь можно поговорить и о деле. – Арлингтон заткнул бочку. – Я привез для вас ценные дары. Этот человек, – он указал на священника Ханса Схунвальда, – раздаст их моим красным братьям, если исполнят они мою просьбу. А пока я хочу, чтобы Сахем Каменная Стрела понял нас, белых.

• Предыдущая
• 6/32
• Следующая