Дунайские ночи (худ. Г. Малаков) - Авдеенко Александр Остапович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/64
• Следующая

Отвечая на вопросы, «Бизон» невольно то и дело обращал свой взгляд на государственного секретаря.

Будучи человеком наблюдательным, «Бизон» вдруг увидал такое, чего раньше не замечал, не чувствовал в облике неумолимого, неугомонного борца против коммунизма, борца номер один.

Все на Джоне Фостере Даллесе было в высшей степени добротным, свежим, дорогим, сделанным золоторукими мастерами портняжных, сапожных, галантерейных и ювелирных дел: башмаки, брюки, рубашка, запонки, кольца, часы, галстук. Но все, что было истинным Даллесом, — одряхлело, отжило свой век. Такие глаза, как у Даллеса-старшего, бывают только у людей, уже стоящих одной ногой в могиле — обращены внутрь себя, рассматривают свои неисчислимые немощи, завидуют всему живому.

«Бизон» учтиво отвел взгляд от Даллеса-старшего и отдал все свои сердечные симпатии мистеру Ге. Этот моложе, перспективнее. Во всяком случае, на него можно смотреть без страшных мыслей о том, какая тебе участь уготована через три — пять лет, о том, что и тебя может источить рак.

Отдохнув в молчании, в молитвах Богу, Даллес-старший обрел силы. В тишине кабинета снова зазвучал его хрипловатый, привыкший изрекать только высшую мудрость голос:

— Имейте в виду, Артур: каковы бы ни были результаты операции, мы все равно будем в выигрыше. Победим мы в любом случае, останется красная звезда в Будапеште или ее вышибут оттуда «люди закона Лоджа». Нашу победу мы можем сравнить только с той, которую мы в свое время одержали в Хиросиме и Нагасаки. Да! Венгерская бомба взорвется подобно первой атомной…

Долго еще заседали «первые американцы» в ту ночь.

А в Будапеште в тот момент, когда для него готовили в Вашингтоне бомбу, был день — сияло солнце, тысячи и тысячи венгров блаженствовали на берегу Дуная: купались, загорали на пляже, бродили по горам и лесам Буды.

Созрел виноград на солнечных склонах Токая.

Безмятежно катила свои воды полная до краев Тисса. Мирно дымили трубы Чепеля.

Были теплые тихие дни, и невидимо надвигалась на Будапешт осень.

Тихо и тепло было и у восточных границ Венгрии, в горах, откуда приходит на венгерскую равнину Тисса, — в Закарпатье.

Сейчас же после выезда генерала Крапса с важной миссией в Вашингтон, Картер получил кратковременный отпуск. Неожиданный, внеочередной. Это была щедрая награда шефа за плодотворные труды Картера в «Отделе тайных операций». Завершена огромная работа. Она началась ранней весной, длилась все лето и потребовала серьезного напряжения сил лучших мастеров европейского филиала Центрального разведывательного управления. У нее скромное кодовое название «Проблема номер один».

Доля Рандольфа Картера в этой масштабной, тщательно продуманной акции, которой скоро суждено претвориться в жизнь, потрясти мир, была сравнительно невелика, однако он гордился тем, что сделал. Мал золотник, да дорог. Одна строка этой операции стоит пухлого тома прошлой истории холодной войны.

Картер решил погулять в Дании, Голландии, Италии, Испании, Франции — шеф не пожалел долларов.

На другой день, проводив генерала, он покинул Мюнхен. Через несколько часов полета «каравелла» опустилась в Дании, на аэродроме Каструп, самом оживленном перекрестке международных авиалиний. Гигантский аэровокзал — легкий белоснежный бетон, зеркальное стекло, цветная пластика — главный аэровокзал Скандинавии, буквально кишит людьми, ждущими посадки на самолеты, улетающие во все концы света.

Подхваченный людской волной, Картер медленно побрел по аэровокзалу. Смотрел и наслаждался. Он никуда не спешил.

Земной храм воздушных пассажиров полон сдержанного гула человеческих голосов. Кажется, что все присутствующие бормочут молитвы. И каждый молится своему богу. Путешественники всех цветов и оттенков — желтые и черные, коричневые и белые, японцы и испанцы, бразильцы и новозеландцы, канадцы и австрийцы, шумные, веселые парижане и молчаливые, серьезные англичане. В руках у пассажиров только сумки и портфели, пледы и шубы, упрятанные в прозрачные нейлоновые мешки. Некоторых сопровождают раскормленные, вымытые и надушенные псы в намордниках и крошечные косматые песики в попонах, с бантиками на шее.

Стороной, по особой аэровокзальной дороге, на конвейерных лентах чинно движутся ряды чемоданов, сундуков, саквояжей, облепленных разноцветными ярлыками отелей всех пяти частей света.

То и дело проносятся на детских самокатах, ловко отталкиваясь туфелькой, одаряя пассажиров очаровательными улыбками, прехорошенькие датчанки, облаченные в униформу компании SAS.

Почти не умолкают радиодикторы. На английском, французском, немецком, испанском языках сообщается о прибытии самолетов из Рейкьявика и Парижа, Праги и Москвы, Рима и Мадрида, Дели и Токио, Анкары и Каира или объявляется о посадке в «каравеллы», следующие в США, Африку, Индию.

Картер жадно, полной грудью вдохнул ветер дальних странствий, как бы покружился на ярко раскрашенном глобусе и почувствовал себя человеком всех широт. О том, что он босс «Отдела тайных операций», ни разу не вспомнил.

Увы, ему недолго суждено было пребывать в таком состоянии.

Перед тем как покинуть аэродром, Картер несколько минут поблаженствовал в баре. Курил, пил прославленное карлсбергское пиво и составлял программу своего однодневного пребывания в Копенгагене — скандинавском Париже. Остановится в отеле «Три сокола». Позавтракает, возьмет машину и поедет в Кронберг, в замок, стоящий на берегу пролива Зунд, разделяющего Данию и Швецию. Там будто бы томился шекспировский Гамлет. Вернется домой к обеду, закажет билет на ночной самолет в Гаагу. Вечером пойдет в Тиволи, в самое веселое заведение Копенгагена. Пошумит за кружкой пива и порцией ярко-красных сосисок в кругу студентов, пирующих в знаменитом кабачке «У парома» на берегу пруда, в котором отражаются огни фейерверка.

Приятные размышления Картера были прерваны. Он вдруг почувствовал на себе чей-то пытливый взгляд и вынужден был вспомнить, что он не простой смертный, а деятель важнейшего управления американской разведки. Чем же он привлек к себе внимание и, главное, чье?

Картер осторожно оглянулся, скучающе-сонными глазами поискал источник своей тревоги.

Люди, сидящие неподалеку, за соседними столиками, не обращали на него внимания. Для них он не существовал. И тот одинокий, сгорбившийся, седой, с красными ушами джентльмен, что восседает на высоком табурете у стойки бармена, тоже не подозревает о его существовании. У спины нет глаз.

Картер успокоился. Ложная тревога. Однако на всякий случай он расплатился и покинул бар.

Пока пробирался сквозь толпу пассажиров к выходу, успел забыть об этом маленьком событии.

Садясь в такси, он вынужден был вспомнить о нем. Ему показалось, что в людском потоке, перед дверью вестибюля, промелькнула седая, с красными ушами голова джентльмена, восседавшего несколько минут назад на вертящемся табурете бара.

Почему слежка? Кто следит? Картер безжалостно разрушил свой датский план, обещавший столько удовольствий. В отель «Три сокола» он не поехал. Направился в генеральное сасовское агентство, заказал билет на первый самолет, улетающий в Голландию.

Граница любой страны распахнута перед паспортом, проштемпелеванным орлиной печатью США. Без всякой визы можешь раскатывать по Западной Европе, тратить свои доллары.

В самолете, летящем в Амстердам, Картер не обнаружил опасного джентльмена с седой головой и красными ушами.

Вместо копенгагенского завтрака Картеру пришлось съесть сасовский, входящий в стоимость билета,

В Голландии Картер прожил сутки без всяких треволнений, с чистым удовольствием. Обедал в одной столице, в Амстердаме, ужинал в другой — в Гааге, развлекался в ночных кабаках Роттердама, ночевал на берегу Северного моря, в курортном отеле «Золотой жук». Потом перебрался в Испанию и Италию. Два дня упивался корридой в Барселоне, один вечер прокутил в Мадриде с дорогой, но зато похожей на настоящую Кармен испанкой. В жарком Риме жадно хватал все доступные доллару удовольствия. Был в соборе Святого Петра. Взбирался по крутой каменной лестнице на Капитолийский холм. Прохлаждался в тени Колизея. Пил «Мартини» в фешенебельных ресторанах и дешевых тратториях. Пользовался любовью какой-то Анжелы, не патриотично настроенной по отношению к Италии: при расплате она ни за что не захотела брать лиры, потребовала зеленые заокеанские бумажки.

• Предыдущая
• 32/64
• Следующая