Путешествие в Аэроград - Аматуни Петроний Гай - Страница 2

• Предыдущая
• 2/23
• Следующая

— У меня отказало управление, — как можно спокойнее говорит Командир корабля.

— А у меня — заклинило, — отвечает Второй пилот.

— Попробуй пересилить, — советует Командир корабля.

Ему хочется крикнуть, поторопить товарища, чтобы немедленно отдал от себя штурвал. Но он понимает: может отказать любой прибор, даже управление, как это только что произошло, — сам же он обязан оставаться действующим Командиром.

Всё так же спокойно он поворачивается к Бортмеханику, и тот, поняв, чего от него хотят, бросается ко Второму пилоту. Вдвоём они что есть силы давят на штурвал.

Где-то внизу хрустнуло, и самолёт опустил нос.

— Всё в порядке, Командир, — доложил Второй пилот. — Управление у меня рабочее…

— Отлично.

Теперь можно и осмотреться. Увы… Пилотажные приборы, радиокомпасы вышли из строя. Но действуют радиосвязь и моторы. Значит, можно держаться в воздухе, пока хватит горючего. Это немало.

— Как Штурман? — спросил Командир корабля.

— Он лежит на полу возле меня, — докладывает Бортрадист. — Я его вытащил сюда… Нос самолёта с вашей стороны чем-то пробит. Штурман ранен, на лице кровь…

Командир корабля нажал кнопку передатчика и стал докладывать Диспетчеру по движению о случившемся. С вышки уже спрашивали: «Как дела?».

Диспетчер по движению попросил Руководителя полётов подняться на вышку. РП явился тотчас, выслушал краткий доклад и подошёл к микрофону:

— Ан-12-й…

— Отвечаю.

— Сможете вернуться?

— Нет. При этой погоде на посадку не зайдём. Приборы и радиокомпасы разрушены.

— Понятно… Ваше решение?

— Вышел сверх облаков. Идём по верхней кромке. Хочу направиться в Красноград.

— Что в зените?

— Верхняя облачность.

— Разрешаю следовать в Красноград напрямую. Благодарю вас… Узнать бы только: где он находится? У нас разбиты и магнитные компасы…

— Это РП? — вдруг раздался в эфире чей-то третий голос.

— Да.

— Я — 11203-й. Говорит Командир подразделения. У меня шесть тысяч. Прошу снижение: поможем им добраться до Краснограда.

Руководитель полётов закурил. Чёрт возьми! Как это он позабыл о тренировочном самолёте Ан-10? Это же новый Командир подразделения. Прибыл из Магадана. Всего неделю назад принял дела и знакомится с экипажами в небе…

— Ан-12-й…

— Отвечаю.

— Слышали?

— Да. Спасибо.

— 11203-й!

— Отвечаю.

— Снижайтесь на дальнюю приводную. Пока займите три тысячи.

— Понял вас, занимаю три тысячи.

— Ан-12-й…

— Слушаю.

— Красноград вас принимает. Как на борту?

— Пока нормально.

— Я — 11203-й, занял три тысячи.

— Ищите внизу Ан-12-й.

— Сию включаю фары… — сказал Командир «грузовика».

— Вижу, вижу. Прошу дальнейшее снижение, — ответил Командир подразделения.

— Снижайтесь…

— Докладывает двести третий: обхожу Ан-12-й справа и выхожу вперёд. Высота у него — тысяча сто пятьдесят…

— Вижу двести третьего, — сказал Командир «грузовика».

— Отлично, — ответил РП. — Следуйте за ним.

— Понял вас. Направляюсь за ним в Красноград.

Минутная пауза. Потом тихо — голос Командира подразделения:

— Как ребята?..

— Нормально, товарищ Командир.

Положение на какое-то время стабилизировалось. Впереди летел 11203-й, мигая огнями, а за ним следовал точно на буксире израненный Ан-12.

Что ожидает их впереди? Выдержит ли «грузовик» тяжкое испытание? В просвете верхней облачности показалось и скрылось ожерелье созвездий. Видимость оставалась отличной.

В пилотской кабине — пурга. Свист, вой, непривычное дребезжание. К счастью, уже выдуло почти всю пыль. Но мороз! За бортом — минус девять, скорость — триста километров в час…

Как окончится для ребят эта трудная ночь двадцать четвёртого декабря?

…Командир грузового самолёта Ан-12 — Павел Шувалов. Две недели назад ему исполнилось двадцать восемь лет. В тот день произошло знаменательное в его жизни событие: он ушёл в свой первый самостоятельный рейс. Правда, пока ещё на грузовом самолёте (до права перевозки пассажиров необходимо днём и ночью полетать с грузом), но это уже было началом большого пути!

…Гул моторов врывался в распахнутую проломом пилотскую кабину вместе с морозом и свистом воздушных струй.

Впереди по-прежнему летел самолёт Командира подразделения, и Павел, почти неотрывно наблюдая за ним, коротко подсказывал Второму пилоту:

— Возьми правее чуть-чуть… Так держать… Подбери высоту… Нормально.

Глаза его слезились от холода и буйства воздуха, такого непривычного в пилотской кабине. Не давала покоя одна мысль: «Это последний полёт. Последний!.. Что могло произойти после взлёта? Что?! Я не знаю. Но какой же я пилот, если вот сейчас лечу и не знаю, отчего изуродован мой самолёт?! Снимут с борта на землю. Навечно. Так мне и надо!..»

С треском отвалилось что-то от самолёта, со стороны рабочего места командира корабля. Все невольно вздрогнули.

— Попробуйте связаться с ближайшим аэродромом по курсу, — раздался в наушниках Павла голос Руководителя полётов.

— У нас, кажется, кабина начинает разрушаться, — Павел сказал это спокойно…

И замерли радиоволны на сотни километров вокруг. Перед тем ещё слышались голоса диспетчеров и пилотов, коротко обменивавшихся информацией. После слов Павла в эфире повисла напряжённая тишина…

…На траверзе одного из местных аэродромов Командир подразделения, летевший впереди на Ан-10 № 11203, на всякий случай связался с диспетчером.

— У нас туман, видимость менее тысячи метров, — невесело ответил тот.

— Ну что ж, полетели дальше, в Красноград, — сказал Командир подразделения и спросил: — Ну как, ребята? Самолёт терпит?

— Сейчас нормально, — отозвался Павел. — Прикинули: вероятно, отскочило от кабины какое-то инородное тело… Но откуда оно взялось?

— Это — потом. Как груз?

— У нас на борту тяжеловесы — не должны сдвинуться…

— Штурман?

— Он в переднем отсеке. Дали ему тепло… Говорит: ушибы, ничего опасного.

— Неплохо, — заметил Командир подразделения. — Сейчас свяжемся с Красноградом.

Кто-то услышал этот негромкий разговор и передал «по цепочке» остальным, что у ребят порядок, ложная тревога! Голоса диспетчеров и командиров кораблей в эфире повеселели.

Но «порядок» у ребят весьма относительный. В развороченной пилотской кабине ураган и холод. Бортмеханик, поскольку часть моторных приборов сохранилась, периодически проверяет по ним работу двигателей и винтов, а временами исследует расположение и крепление груза.

Бортрадист с особой скрупулёзностью записывает в свой бортовой журнал все радиообмены: он знает, что завтра его записи обретут силу документа чрезвычайной важности. Записал и слова Командира корабля о том, что кабина разрушается. При этом пальцы его слегка дрогнули, но он помнил о том, что если этот полёт и будет для них последним — записи могут сохраниться…

Штурман, пытаясь унять усиливающуюся боль в ногах, мысленно моделировал их взлёт. Строго говоря, во многом виноват он, поздно заметивший снижение высоты… Хотя нет, заметил он вовремя и сразу доложил.

С другой стороны…

Штурман готов был поклясться, что прибор зафиксировал снижение незначительное, не грозившее опасностью.

Потом стрелка высоты как бы замерла метрах на восьмидесяти. И он крикнул: «Командир, высота! Высота!», уже увидев огни на земле… То есть в момент, когда высота была меньше семидесяти и самолёт оказался ниже кромки облаков.

Пилоты мгновенно взяли на себя штурвалы — Штурман это почувствовал сразу. Однако тяжёлая машина продолжала ещё несколько мгновений терять высоту, как бы притягиваясь к земле, — по инерции. И вот результат…

Он помнил, как с треском что-то ударило слева в нос самолёта, где находится его рабочее место, и… больше ничего.

• Предыдущая
• 2/23
• Следующая