Жак Простак - Дюма Александр - Страница 4

• Предыдущая
• 4/12
• Следующая

Что касается этого умирающего короля, то вместе с ним как будто бы агонизировал и народ, почивший вслед за ним.

В 1418-м новая эпидемия охватила Париж. Пять первых недель унесли пятьдесят тысяч человек. По утверждению могильщиков, они закопали сто тысяч трупов. Люди умирали так стремительно, что, как свидетельствует летописец этого бедствия, приходилось вырывать на кладбищах огромные ямы, куда помещалось сразу по тридцать-сорок сваленных в кучу и едва присыпанных землею тел. На улицах можно было встретить лишь священников, несущих иконы Господа Нашего.

Сапожники сосчитали мертвых своего цеха, и оказалось, что только в этом сообществе скончалось тысяча восемьсот человек как хозяев, так и подмастерий.

Вслед за чумой явился голод. Земледельцы перестали обрабатывать землю, и земля перестала родить. По всему городу слышны были лишь стенания и плач голодных детей. За живодерами, убивающими бездомных собак, следовала толпа бедняков, и некий парижский житель говорит, что убитых животных они тут же и пожирали со всеми потрохами.

В деревне становилось все меньше людей и все больше волков, которые в конце концов появились и в Париже. Объеденные ими трупы находили прямо на площадях и даже в брошенных домах. Противостоять подобному бедствию народ был не в состоянии, да и никак невозможно было с этим бороться. Как пишет все тот же парижанин в своем Дневнике, ибо народ теперь начал писать Историю, всяк покидал свое жилье — горожанин свой дом, и восемьдесят тысяч домов в Париже пустовало, земледелец — свою ферму, крестьянин — свою хижину. Всяк кричал: «Прощайте, женщины и дети. Мы бежим укрыться в леса, к диким зверям. Готовы к самому худшему. Вверяем себя сатанинской воле».

Ибо Сатана в то время играл огромную роль, и к нему прибегали тогда, когда начинали сомневаться в Господе. То было время тайн алхимии, проникавших даже в церкви и оставлявших там свой след в виде скульптур. Франция была так несчастна, что, усомнившись в принципах Добра, сомневаться в могуществе Зла не приходилось.

Между тем как раз в эту эпоху любимым развлечением Двора, страстью — родом безумия, сказал бы я, становятся танцы. По ночам в тишине на улицах слышны были звуки скрипок и труб. Даже соглашения о мире глашатые выкрикивали под музыку труб и деревенских скрипочек. Тогда о заключении мира даже и говорили: не «объявили мир», а «выкрикнули и спели мир».

Всем известно о событии, случившемся во дворце Сен-Поль во время костюмированного бала. Загорелись костюмы шести дикарей, вывалянных в смоле и перьях, среди них был и король. Трое сгорели заживо. Король же чудом избег смерти, благодаря герцогине Беррийской, накрывшей короля своими юбками и так затушившей огонь.

Первый дофин, старший сын короля Карла VI, до смерти любивший танцы, во время танцев и умер, умер, можно сказать, танцуя и напевая.

Впрочем, увлечение танцами было почти повсеместным. Танцевали в Англии, Испании, Португалии. Дон Педро, увенчавший короной скелет своей горячо любимой Инес, во время траура утешался исключительно танцами и музыкой. Он специально заказал кимвалы из меди и трубы из серебра, дабы звук их проникал до самого основания ваших нервов, в глубину позвоночника, побуждая тело высвобождаться от души. И тогда перевозбужденная, трепещущая плоть, пронзенная острой, колющей радостью, начинала повиноваться странному безумию, подобно тому, как безумие тела охватывает калабрийцев, укушенных тарантулом. Пока в теле остается хоть капля силы, человек продолжает двигаться, совершать жесты, кричать, корчиться в судорогах, как будто его распирают жизненные силы, на самом деле оказывающиеся признаком скорого столбняка. Вслед за тем он рухнет в изнеможении и умрет.

При виде этого безумия священники говорили:

— Эти пляски ведут человека прямиком в ад!

И весь бедный люд, спасавшийся каждый в одиночку, орал, спасаясь: «Давайте танцевать, ибо пляски наши — путь к Дьяволу, и к Дьяволу мы идем».

И в самом деле, Франция тогда являла собой дьявольское зрелище. Бесконечный, гигантский хоровод, то и дело разорванный, то и дело сомкнутый вновь, как змеиное тело, беспрерывно расчленяемое и беспрерывно срастающееся. Горожане, сеньоры, солдаты, вилланы, развратники, нищие взялись за руки, и в церквях без священников, на кладбищах перед разверзнутыми могилами, в деревнях при свете пожаров и под вой бегущих волков начался всеобщий танец, бесконечный хоровод, пронзительный, смертельный, инфернальный.

Жак Простак обезумел.

Танец этот назвали танцем мертвых, пляской смерти. <…>

И до сей поры он жив, этот пресловутый танец на кладбищенских и церковных стенах.

В Дрездене, в Сент-Мари де Юбек, в новом соборе Страсбурга, в Базеле, в Люцерне, в Шэз-Дьё.

Повсюду его называют танцем мертвых или плясками смерти.

Жак Простак устал. Устал от чумы, устал от голода, устал от танцев. Но более всего устал от англичан.

Посему прилег он отдохнуть и заодно поглядеть на грядущее и весьма важное событие.

Событие это будет связано с девушкой из народа.

Такой же простой пастушкой, как Женевьева.

Она звалась Жанной.

Как и Христос, который должен был спасти мир, бедное дитя, которое должно было спасти Францию, родилось в яслях.

Вам, разумеется, известна эта история женщины, отыскавшей своего обездоленного короля и взявшей его за руку, чтобы привести в Реймс. Затем он заставит ее обнажить меч, вложенный в ножны, и она умрет на костре.

Смерть ее принесет англичанам несчастье, и восемьдесят лет спустя от всей завоеванной ими Франции (без трех провинций) им останется лишь Кале. Король же их Генрих VI, коронованный английским кардиналом в Соборе Парижской богоматери, умрет безумцем, как и его дед Карл VI, чей трон он занял.

Народ был так счастлив видеть, как постепенно ретируются англичане, что позволял королю Карлу VII делать все, что ему вздумается.

Король Карл VII этим воспользовался.

Вспомним, что Генеральные Штаты считали, что он плохо распоряжается выделенными ему средствами, и желали, чтобы средства поступали к нему через сборщиков, которых назначат они сами.

Так вот, сей способ сбора не устраивал Карла VII. И он нашел возможность его изменить.

Сборщики назывались Выборными.

Карл VII решил, что отныне Выборных будет назначать он сам.

С того момента, как платить им начал король, они, естественно, стали людьми короля.

Кроме того, необходимо было осуществить весьма важную реформу. Одну из реформ Карла V, которую удалось довести до конца лишь его внуку и которая должна была избавить французских королей от той опеки феодалов, под которой они пребывали до сего времени.

Речь идет о создании постоянной армии.

Стоит обратиться к сборнику ордонансов Карла VII, ради того чтобы увидеть, как ловко взялся он за выполнение сей деликатной задачи.

Нигде не уточняется, что армия, организацией коей он занимается, будет постоянно действующей. Дело затевается в 1444 году, а налог увеличен уже в 1439-м.

Вот как это делалось.

Король обратился к наиболее преданным ему сеньорам.

Сеньоры нашли пятнадцать капитанов, за которых они полностью отвечали.

Пятнадцать капитанов были поставлены во главе пятнадцати рот.

Эти роты, в сто копий каждая, то есть состоящие из шестисот солдат, рассылались по всей Франции, в результате их приходилось делить так дробно, что гарнизоны некоторых даже самых крупных городов страны насчитывали не более двадцати пяти-тридцати копий.

Кстати, содержался гарнизон за счет города.

И если выборные не зависели больше от короля, то солдаты зависели от города. Деньги — у короля, оружие — у народа.

«За два месяца, — пишет Матьё де Куси, — рубежи и провинции королевства стали укреплены так надежно, как ни разу за последние тридцать лет».

И это еще не все. После того как он создал привилегированную гвардию, король создаст и народную армию.

• Предыдущая
• 4/12
• Следующая