Жак Простак - Дюма Александр - Страница 10
- Предыдущая
- 10/12
- Следующая
Теперь пора освободить место Людовику XIV. С ним на место сеньоров пришли придворные.
Кому удалось ускользнуть от Ришелье, восстанут при Мазарини.
Начнется все с песенки.
Жак Простак, стало быть, чувствует свою силу, если поет, бунтуя.
Эту привычку напевать он сохранит надолго, будут меняться лишь слова и мелодии.
В 1789 он запоет Са ira. В 1830-м — Марсельезу. В 1848-м — «Умереть за родину». (Популярная революционная песня на слова Дюма. — Примеч. пер.).
Все сохранившиеся во Франции крупные феодалы — во главе Фронды.
Де Бофор, Эльбсф, Буйон, Конде, сам Тюренн.
Последняя попытка сеньоров испытать свою силу.
Конде сдается последним, но, сдаваясь, не только свою шпагу отдаст он королю, но шпагу всего дворянства.
При Людовике XIV народа больше нет. О нем и не слышно. Он даже не поет. Он ушел в отставку.
Лишь в театре, сатире и аллегории звучит народный голос посредством трех голосов — Корнеля, Буало и Лафонтена.
Не считая Мольера, поэта здравого смысла.
Как и при Людовике XI, народ наблюдает за действиями других.
Включая составление завещания.
Но кто же тогда с песней сопровождает королевскую похоронную процессию до Сен-Дени?
Народ.
Кто признает завещание недействительным?
Парламент.
Парламент, который не забыл сапог, шпор и хлыста Людовика XIV и теперь взял реванш.
Но машина была отлично налажена и продолжала действовать и при Людовике XV.
Однако на смену литературной оппозиции XVII века приходит политическая оппозиция XVIII.
Монтескье, Вольтер, Руссо, Даламбер, Гримм, Гольбах, Гельвеций — вся энциклопедия.
Потом являются их младшие современники, чтобы взорвать все разом — религию и монархию, трон и алтарь.
Людовик XV за ними наблюдает. Это скачки с препятствиями наперегонки.
— Ба, — говорит он, — прежде чем они дойдут до революции, я успею умереть.
И в самом деле, Людовик XV умирает в 1774 году.
Он пришел первым.
Но позволил будущему пасть на две головы.
На голову Людовика XVI и на голову Марии-Антуанетты.
Вначале скажем несколько коротких слов о Людовике XVI.
Прежде всего это порядочный человек. Не способный, однако, совершать поступков — ни добрых, ни злых. Никакой инициативы, никаких решений, никакой энергии, в свободное время он занят изготовлением маятников и шкафчиков с секретом.
Вдумайтесь: у Людовика XVI имеется свободное время.
И он совершенно не озабочен тем, что происходит вокруг.
Его не интересует ни философия, увлечение которой охватило все слои общества, ни образование тайных обществ, ни Война за независимость в Америке, ни пророки вроде Свенденборга, Вайсхаупта или Калиостро.
Ни суетливое, прожорливое и ненасытное, разоренное дворянство.
Ни все разбухающая Красная Книга.
Ни подступающее банкротство.
Рядом с ним два его брата.
Граф Прованский, недоброе сердце, злой рассудок, столь же беспомощный физически, как Людовик — морально.
Граф д’Артуа, элегантный, остроумный, расточительный, но исключительно ради собственных развлечений и не способный ни к восприятию серьезных идей, ни к совершению значительных действий.
Вот что касается Людовика XVI.
Теперь о Марии-Антуанетте.
Она — совсем другое дело. Дочь Марии-Терезии, она считала себя обязанной стать королевой политики. В противоположность Людовику XVI, который вовсе не задумывался о будущем, она думает о нем слишком много.
И будущее представляется ей мрачным.
И не без оснований.
В первый же момент появления во Франции ее приняли в шатре, на котором были изображены сцены убийства Медеей детей Ясона.
В Страсбурге на ковре в своей спальне она видит Убиение невинных.
Стоило ей переступить порог Версаля, как грянул гром и стены задрожали.
— Предзнаменование беды, — сказал, проходя мимо нее, старый маршал де Ришелье.
Она выходит замуж, и двести человек гибнет в давке на площади Людовика XV в день свадьбы. Хоть возвращайся в Вену.
И, наконец, с чего начинается ее царствование? С шести лет вдовства при живом-то муже.
Лишь в 1777-м скажет она Мадам Кампан:
— Пред вами королева Франции.
А три месяца спустя народ радостными возгласами приветствовал ее беременность.
О, этот добрый и легковерный народ. Только счастья он и требует.
Но первое материнское счастье Марии-Антуанетты принесло с собой разочарование.
Она родила девочку.
Маленький дофин появится лишь через год, и это будет поводом для бурного проявления народного ликования.
Мы уже говорили о том, каким было окружение короля, а вот каким было окружение королевы.
Госпожа Жюль де Полиньяк и госпожа Иоланда Мартина Габриелла де Поластрон.
Мария-Терезия Савойская Кариньян, княгиня де Ламбаль.
Маркиза д’Отан, ее наперсница.
Княгиня де Шимей, ее фрейлина.
И, наконец, герцогиня де Майе, принцесса Тарантская.
Из мужчин — граф д’Артуа.
Господин де Шуазель, которого называли кучером Европы, так как он держал в руках вожжи от всех правительств.
Господин де Морепа, занимавшийся политикой с помощью песен.
Наконец, господин де Куаньи, славу которому составили, по мнению одних, злословие, а, по мнению других, клевета.
Впрочем, все это окружение как короля, так и королевы уединилось в Трианоне. Мария-Антуанетта разбивала там английские сады и строила домики. Среди прочих были там домики мельника и мельничихи.
Мельником был король, мельничихой — королева.
Там Мария-Антуанетта забывалась, вернее — пыталась забыться.
В моду вошла пастораль. Королева одевалась молочницей, играли «Аннетту и Любена», «Розу и Кола».
Но поскольку и Аннетту, и Розу всегда играла королева, а король никогда не играл ни Любена, ни Кола, это давало повод к пересудам.
И в этом не было ничего удивительного. Предшествующее правление ввело в норму ужасающую распущенность нравов. Даже в королевских салонах бытовало сравнение: вороват, как герцогиня.
Мадам де Помпадур изобрела механизм, с помощью которого держала возле себя Людовика XV, пока была жива. Людовика, познавшего все наслаждения жизни, включая инцест.
Механизм назывался Олений загон. То был гарем, где евнухом служил Лебель, а мадам де Помпадур исполняла роль законной султанши.
Десятью годами раньше имело место бурное восстание. Исчезло несколько детей из простонародья. И говорили, будто бы король для здоровья принимает ванны из человеческой крови.
Теперь дети тоже порою пропадали. Но король постарел, и их похищали не в интересах его здоровья, а исключительно ради королевских наслаждений.
Разложение охватило общество. Со смертью Людовика XV и монархии как таковой Франция от скверны не очистилась.
Буржуазия, недостаточно богатая, чтобы иметь дома на площади Дофин или на улице Сент-Антуан, имела квартиры в Пале Рояль.
Друг у друга из рук рвали le Sottisier, сборник грязных виршей, где все и вся называлось своими именами.
Сложилась особая категория людей, которая существовала исключительно за счет страха других людей. Они рылись в грязном белье частной жизни, грозили обнародовать то, что находили на помойках совести и жили сим постыдным шантажом.
Случались и люди, вроде маркиза де Сада, которые развратничали, оказывались в тюрьме по обвинению в убийстве и писали книги, заставлявшие сажать их в сумасшедший дом в Шарантоне.
То была трагическая сторона.
Но был и некий шевалье де Сен-Луи, маленький, старый, горбатый, седой, всегда с крестом поверх одежды и тростью в руках. Эта трость и эти руки составляли для женщин предмет ужаса. Шевалье имел прозвище «тряская повозка».
То была сторона комическая.
Чувствовалось, что все это катится по наклонной плоскости в неизвестность, к чему-то неслыханно ужасному.
- Предыдущая
- 10/12
- Следующая
