Том 6. Звезда КЭЦ - Беляев Александр Романович - Страница 57
- Предыдущая
- 57/93
- Следующая
– Чтобы взглянуть, что делается на дне моря? – спросил первокурсник морского техникума.
– Именно. Взглянуть, как поживают морские крабы, – подхватил, снисходительно улыбаясь, его сосед, который считал себя человеком бывалым.
– Что ж, и это интересно, – серьезно ответил Гинзбург.
– Будем ловить морских окуней?
– Да, да. Сегодня – первая проба. Траулер уходит в час ноль-ноль. К этому времени мы успеем закончить, – ответил Гинзбург и приказал: – А ну, хлопцы, за работу!
Слушатели ушли, а пять человек, во главе с Гинзбургом, остались и приступили к делу.
– А знаете, кто будет с нами на пробном лове? – спросил Мотя своих товарищей. – Бласко Азорес, испанский коммунист, корреспондент. Он недавно приехал к нам, чтобы осмотреть новый Мурманск.
Азорес вышел из гостиницы треста в полночь и направился по спуску к траловой базе. Испанец поеживался в своем осеннем пальто. Льдистый полуденный ветер бил в лицо. Падал мокрый снег.
«Удивительный край! – размышлял Азорес. – Здесь все наоборот: „солнечные ночи“, „ночные дни“. В этих краях люди выбирают квартиры окнами не на юг, а на север, потому что северный ветер, пролетая над теплым течением Гольфстрима, нагревается, а южный – охлаждается над ледяным горным плато тундры. Суровый край, тяжелый климат. Но всего этого не ощущаешь, даже не замечаешь – так интересен здесь человек и его дело».
Внизу горели огни траловой базы. Высоко вздымались корпуса рыбообрабатывающих цехов. Гремели лебедочные цепи. У пристани стояли траулеры. Одни разгружались, другие готовились к отплытию. Сновали транспортеры: к складам – с рыбой, от складов – с солью. Азорес быстро прошел в конец пристани к большому траулеру. Был отлив, и борт траулера покачивался почти вровень с пристанью. Азорес взошел на борт и поднялся в капитанскую рубку. Капитан Маковский приветствовал его и попросил пройти в свою каюту. Азорес вошел.
Каюта капитана состояла из двух крохотных помещений: кабинета-спальни и гостиной. В первом стоял небольшой письменный столик, над ним – большая керосиновая лампа (на случай повреждения электрического освещения), и два кресла, прикрепленные к полу цепочками (на случай качки). Сейчас цепочки обвисали, и кресла можно было передвигать. В нише, за занавеской – койка, рядом – вход в ванную «комнату», в которой, видимо, с трудом можно было снять одежду. В «гостиной» – угловой диванчик и столик перед ним. На столике – чайный сервиз, печенье…
Красное лакированное дерево, сияющие медные части, тисненая кожа, стекло, свет, тепло, калориферы, вентиляторы… Здесь было тихо и комфортабельно, как в купе пульмановских вагонов.
Капитан в рубке распоряжался. С берега отдали концы. Пароход медленно и осторожно начал поворачиваться. Азорес смотрел сквозь большое окно каюты на берег. Мелькали траулеры, освещенные окна засолочного цеха, высокий, поросший низкими березками противоположный берег Кольского залива… Скорость хода увеличивалась. Качки не было.
Капитан передал управление помощнику и пришел в каюту. Оба – Азорес и капитан Маковский – неплохо владели английским. Как радушный хозяин, капитан налил чаю. Завязалась беседа. Азорес интересовался подводным телевизором.
– Вы видели морских окуней? – спросил капитан гостя.
– Конечно. Большая рыба с красными глазами, вылезающими из орбит, – ответил Азорес.
– А почему они красные и вылезают из орбит?
Азорес пожал плечами. Капитан усмехнулся и продолжал:
– Это потому, что морской окунь очень пугливая рыба; оказавшись в трале, он умирает от испуга, и от испуга же у него глаза вылезают из орбит… Подобные объяснения мне приходилось слышать не раз от старых рыбаков. Разумеется, это басня. Морской окунь живет на глубине многих десятков метров. И попадаться-то в наши тралы он стал лишь недавно, когда мы научились спускать тралы на большую глубину. И вот, когда окунь попадается в сеть и его быстро вытаскивают на поверхность, где давление в несколько раз ниже того, к которому приспособлен окунь, глаза его наливаются кровью и выходят из орбит.
– Это очень интересно, – заметил Азорес, – но при чем тут телевизор?
– А вот при чем. Окунь – вкусная, полезная, жирная рыба, а найти ее на большой глубине очень трудно! Мы плывем по морю, где-то под нами плавают громаднейшие косяки рыбы – сотни, тысячи тонн. Но мы не видим этой рыбы и после многих дней тяжелого плавания часто возвращаемся домой с пустыми трюмами. Народ ждет от нас рыбы, а у нас неудача за неудачей. Срыв плана, начальство рвет и мечет, моряки нервничают…
– Но вы ведь часто опускаете трал и находите рыбу, – возразил Азорес. – Я сам видел, какой богатый улов тех же окуней попадает в ваши тралы.
– А сколько их не попадает, этого никто не видит, – перебил капитан. – Одному траулеру посчастливится набрести на косяк, другому нет. Игра слепого случая. Куда это годится? Бывают дни, когда мы десятки раз опускаем трал и вытаскиваем только водоросли, крабов и камни. Трал зачастую цепляется за грунт, рвется об острые камни. Ведь мы не видим поверхности дна. Ловим вслепую. Правда, наши научные изыскания помогают нам. «Персей» обследовал морское дно, изучил ход рыбы, температуру воды на разных глубинах и кое-что иное. Это помогло, но все же случай не положен на обе лопатки. Мы живем Гольфстримом, а он капризен. Иногда он немного меняет течение: порой бывает более теплым, порой – более холодным. И рыба то наведывается к нашим берегам, то исчезает, откочевывая туда, где вода теплее. Там, где в минувшем году рыба ловилась прекрасно, сегодня – никакого улова. И это только потому, что за тысячи километров от нас, в Мексиканском заливе, лето было холоднее обычного или в Исландии зима посуровела. Мы призвали на помощь эхолот и радиолот. Вам знаком принцип работы эхолота? Мы шлем вниз под воду звуковую волну, ну, скажем, взрыв патрона или удар колокола. Звуковая волна достигает дна, отражается и возвращается назад. Зная скорость звука в воде, можно определить глубину. Если звук возвращается быстро, значит, звуковая волна отражена не дном, а большим скоплением рыбы. Этот способ чрезвычайно продуктивен и полезен, но и у него есть недостатки.
Радиолот, показывающий глубину по скорости отражения радиолуча, и эхолот каждый по-своему «слепы». Им ведь все равно, от чего именно отражаются радиолучи или звуковая волна. Например, эхолот показал меньшую глубину в таком-то месте. Думаешь: звук отразился от рыбного косяка. Спустишь трал – ни единой рыбки. Звук отразился либо от затонувшего корабля, либо от подводной скалы. Иное дело, когда мы получим возможность видеть, что делается в глубинах моря. Тогда мы удвоим, утроим улов.
– И достигнуть этого поможет телевизор?
– Мы надеемся.
После чая капитан ушел в рубку. Азорес остался в одиночестве. Он стал приводить в порядок свои заметки.
Траулер стало болтать сильнее.
«Выходим в открытое море», – догадался Азорес, набросил пальто и вышел на палубу.
Сильный ветер, мокрый снег, брызги… Траулер сильно качало.
«И так день и ночь, летом и зимой, в штиль и в шторм длится борьба с морем, – подумал Азорес. – Казалось бы, невероятно тяжелый труд. Но какие у них у всех веселые, жизнерадостные лица! Шутки, смех, песни…»
Траулер смело резал седые волны, держа курс на Медвежий остров. Помощники Гинзбурга в тяжелых морских сапогах, в кожаных тужурках бегали от шара к капитанской рубке, проверяя исправность проводов. Экран телевизора был установлен в капитанской рубке.
Азорес подошел к шару.
«Вроде гондолы стратостата», – подумал он.
– В этом шаре находится радиостанция? – обратился он с вопросом к Гинзбургу.
– Нет, – ответил тот. – Изображение передается по проводам. В шаре – батареи сухих элементов, аккумуляторы, часовой механизм.
– Аккумуляторы для прожекторных ламп?
– Только для фотоэлемента. Дуговые фонари прожектора получат энергию от электростанции траулера.
– Значит, это не совсем радиопередача? – с некоторым разочарованием спросил Азорес.
- Предыдущая
- 57/93
- Следующая
