Город богов - Сандерсон Брэндон - Страница 4

• Предыдущая
• 4/142
• Следующая

— Ты называешь меня сюлом. Ты собираешься убить того, кого назвал другом?

За время разговора Галладон выпрямился, завороженный запахом мяса; из уголка его рта незамеченной стекла крошечная капля слюны. Он перевел взгляд на Раодена, лицо которого выражало все возрастающую тревогу. Стоило их взглядам встретиться, хищный блеск в глазах дьюла погас и растущее в воздухе напряжение растаяло. Галладон раскатисто хохотнул.

— Ты знаешь наш язык, сюл?

— Несколько слов, — уклончиво ответил Раоден.

— Образованный? В твоем лице Элантрису досталось жирное подношение. Ладно, выкладывай свои условия, хитрый ты руло.

— Я прошу тридцать дней, — заявил Раоден. — В течение тридцати дней ты покажешь мне город и расскажешь все, что знаешь о здешней жизни.

— Тридцать дней? Сюл, да ты каяна.

— Как я понимаю, — Раоден спрятал мясо обратно за пояс, — единственную пищу, которая попадает в город, приносят новички. Учитывая, как скупятся жрецы на подношения и сколько здесь ртов, я бы предположил, что здесь можно здорово проголодаться. Или лучше будет сказать — обезуметь от голода?

— Двадцать дней. — Галладон, видимо, взбодрился, и в его голосе зазвучала прежняя напористость.

— Тридцать, Галладон. Если ты не хочешь помочь, я найду кого-нибудь еще.

Галладон стиснул зубы.

— Руло, — проворчал он и протянул руку. — Тридцать дней. На твое счастье, длительных поездок на этот месяц я не планировал.

Раоден со смехом бросил ему мясо.

Дьюл поймал кусок на лету. Трясущимися пальцами он потянул его в рот, но на полдороге взял себя в руки, бережно спрятал сушеный ломоть в карман и встал.

— И как же тебя звать?

Раоден задумался. «Наверное, разумнее будет пока никому не говорить, что я из королевской семьи».

— «Сюл» — меня вполне устроит.

Галладон хмыкнул.

— Скрытный ты парень, как я погляжу. Ну ладно, пошли. Пора тебе оглядеться вокруг.

Не успела Сарин спуститься с палубы корабля, как обнаружила, что стала вдовой. Новость потрясла ее, но ни горьких слез, ни отчаяния, каких можно было ожидать от внезапно овдовевшей женщины, сообщение не вызвало. В конце концов, Сарин никогда не встречала своего мужа. Строго говоря, его и мужем нельзя было назвать: когда принцесса покидала родные земли, они с Раоденом были только помолвлены. И у нее имелись все основания полагать, что Арелонское королевство отложит свадьбу до ее прибытия; по крайней мере, на ее родине для вступления в брак требовалось присутствие обоих: жениха и невесты.

— Мне никогда не нравился этот пункт в свадебном контракте, госпожа, — произнес спутник Сарин — парящий за ее плечом шар света, величиной с арбуз.

Сарин в досаде притопнула ногой. Свадебный контракт был томциной из пятьдесяти страниц, и сотни включенных в него пунктов предусматривали любую случайность, в том числе и смерть одного из новобрачных; в этом случае их помолвка объявлялась законным браком.

— Это довольно распространенное условие, Эйш, — ответила она. — Таким образом, даже если что-то случится с одной из сторон, политический союз не пострадает. Правда, еще никому не приходило в голову воплотить его в жизнь.

— До сегодняшнего дня, — ответил шар глубоким, хорошо поставленным голосом.

— Да уж, — согласилась Сарин. — И откуда мне было знать, что принц Раоден так плох и не протянет даже пяти дней, которые мы плыли по Фьерденскому морю?

Она задумалась.

— Прочитай мне этот пункт еще раз, Эйш, слово в слово.

— «Если милостивый Доми призовет к себе одну из сторон вышеупомянутой пары до назначенной для свадьбы даты, акт обручения будет рассматриваться равным акту свадьбы в глазах общества и закона».

— И ведь ни к чему не придерешься, верно? — спросила Сарин.

— Боюсь, что так, госпожа.

Принцесса нахмурилась, постукивая по щеке указательным пальцем. Ее взгляд рассеянно обежал причал, ненадолго задержался на разносчике, грузившем ее вещи в повозку, и наконец остановился на стоящем неподалеку высоком, аскетического вида мужчине, который с откровенной скукой наблюдал за погрузкой. Единственный прием, устроенный ей королем Йадоном, заключался в прибытии этого чопорного придворного по имени Кетол. На его долю также выпала «прискорбная обязанность сообщить, что принц Раоден скончался от скоропостижной болезни во время ее путешествия», что он и сделал тем же сухим невыразительным тоном, каким командовал грузчиком.

— Выходит, по всем законам я теперь арелонская принцесса?

— Именно так, госпожа.

— И вдова человека, с которым даже не успела как следует познакомиться.

— И тут вы правы.

Сарин покачала головой.

— Когда новости дойдут до отца, он будет хохотать до слез. Не видать мне покоя до конца жизни.

Эйш замерцал, выказывая неодобрение.

— Госпожа, король ни за что не отнесется к такому серьезному событию с легкостью. Без сомнения, смерть принца Раодена принесла немало горя царственной семье Арелона.

— Конечно. Так много горя, что у них даже не нашлось времени меня встретить, а ведь по закону я теперь не только их невестка, но и приемная дочь.

— Вполне возможно, что король Йадон пожелал бы встретить вас лично, если бы его предупредили о вашем прибытии заранее, госпожа.

Сарин нахмурилась, но Эйш был прав. Она собиралась опередить остальных гостей на несколько дней, надеясь, что ее ранний приезд станет предсвадебным подарком Раодену. Ей хотелось провести немного времени с ним вдвоем, без помех. Но скрытность обернулась против нее.

— Скажи мне, Эйш, на какой день после смерти по арелонским обычаям хоронят умерших?

— Точно не знаю, госпожа, — признался Эйш. — Я давно покинул Арелон, и мое пребывание здесь было кратким, так что многие подробности уже забылись. Но я читал, что арелонские обычаи во многом похожи на ваши.

Сарин кивнула и жестом подозвала придворного.

— Да, госпожа? — лениво осведомился Кетол.

— По принцу Раодену справлялись поминки?

— Конечно, госпожа, — ответил придворный. — Прощание с принцем происходит при храме Корати. Похороны пройдут сегодня вечером.

— Я хочу побывать у гроба.

Кетол замялся.

— Э… его величество просили, чтобы вас отвезли во дворец немедленно.

— Тогда я не стану задерживаться на поминках, — ответила принцесса, направляясь к карете.

Сарин критически оглядывала переполненный поминальный павильон, ожидая, пока Кетол с несколькими разносчиками расчистят ей путь к гробу. Ей пришлось признать, что убранство выглядит безукоризненным: цветы, погребальные дары, молящиеся жрецы Корати. Необычной казалась только огромная толпа посетителей.

— Как много здесь людей, — негромко заметила она Эйшу.

— Принца очень любили, госпожа, — ответил парящий рядом сеон. — Согласно нашим сведениям, он был наиболее популярной политической фигурой в стране.

Сарин кивнула и двинулась по проделанному усилиями Кетола проходу. Гроб принца стоял в самом центре павильона, и почетный круг солдат заставлял пришедших держаться на расстоянии. Разглядывая лица по сторонам прохода, Сарин видела в них неподдельное горе.

«Значит, это правда, — думалось ей. — Люди действительно любили его».

Солдаты расступились перед ней, и принцесса оказалась у гроба. По кораитскому обычаю на нем были вырезаны эйоны, в большинстве своем символы надежды и покоя. Гроб окружала гора изысканных блюд: подношения усопшему.

— Могу я увидеть его? — спросила принцесса у невысокого жреца, вид которого излучал доброту.

— Мне очень жаль, дитя. Болезнь принца оставила неприятные последствия, и король желал, чтобы его сыну позволили сохранить достоинство и после смерти.

Сарин кивнула, поворачиваясь к гробу. Ей трудно было представить, что она должна чувствовать, стоя у гроба человека, которого прочили ей в мужья. Почему-то ее переполнял гнев.

Принцесса постаралась подавить рвущееся наружу чувство и еще раз обвела взглядом павильон. Ее поражало, что обстановка выглядит чересчур формальной. Хотя в чувствах пришедших сомнения не возникало, сам павильон, подношения и убранство выглядели лишенными теплоты.

• Предыдущая
• 4/142
• Следующая