История Лизи (др. перевод) - Кинг Стивен - Страница 62
- Предыдущая
- 62/130
- Следующая
– Пойдемте наверх, миссас, – ответил он. – Мы поговорим наверху.
Одна мысль о том, что она окажется в кабинете Скотта наедине с этим человеком, наполнили ее ужасом и отвращением.
– Нет. Берите бумаги и уходите. Оставьте меня одну.
Он терпеливо смотрел на нее. По первому взгляду он выглядел лет на тридцать пять. Потом она увидела веера морщинок в уголках глаз и рта и решила, что он на пять лет старше, как минимум на пять.
– Наверх, миссас, если вы не хотите начать наше общение с дырки в стопе. Это болезненный способ ведения деловых переговоров. В стопе множество костей и сухожилий.
– Ты не… ты не решишься… шум… – С каждым словом собственный голос все удалялся от нее. Словно голос находился в поезде, и поезд отходил от станции; ее голос высовывался из окна, нежно с ней прощаясь. Бай-бай, маленькая Лизи, голос должен покинуть тебя, скоро ты станешь немой.
– Шум меня нисколько не тревожит. – Дули, похоже, забавляло происходящее. – Ваших ближайших соседей дома нет, полагаю, уехали на работу, а ваш домашний полицейский отбыл по каким-то делам. – Улыбка с лица ушла, но веселье осталось. – Что-то вы посерели. Полагаю, мое появление для вас – сильный шок. Похоже, вы сейчас хлопнетесь в обморок, миссас. Если хлопнетесь, избавите меня от одной работенки.
– Перестань… перестань называть меня… – «Миссас», вот каким словом она хотела закончить предложение, но огромные пологи поглотили ее, серые и темно-серые. И прежде чем они стали совсем черными и отсекли от нее окружающий мир, Лизи увидела, как Дули засовывает пистолет за брючный ремень («Отстрели себе яйца, – подумала Лизи. – Сделай всем одолжение».) и бросается вперед, чтобы подхватить ее. Она не знала, успел ли он. Потеряла сознание до того, как он ее подхватил, или она грохнулась на пол.
Она почувствовала, как что-то гладит ее лицо, и поначалу подумала, что какая-то собака лижет ее языком, может, Луиза. Да только Луи, колли, жила в их доме в Лисбон-Фоллс, а городок этот остался в далеком прошлом. У них со Скоттом никогда не было собаки, потому что у них не было детей, а одно сочеталось со вторым так же естественно, как ореховое масло сочетается с желе или клубника и сл…
Идите наверх, миссас… если только вы не хотите начать наше общение с дырки в стопе.
Этого хватило, чтобы быстро вернуть ее в реальный мир. Она открыла глаза и увидела, что Дули сидит рядом на корточках с влажной тряпкой в руке и наблюдает за ней: этими ярко-синими глазами. Она попыталась отпрянуть от них. Звякнул металл, потом она почувствовала тупую боль в плече, словно что-то натянулось и остановило ее.
– Ох!
– Не дергайтесь, а то нанесете себе травму. – В голосе Дули слышалась забота, он словно давал дельный совет, слова звучали более чем здраво. И Лизи предположила, что в извращенном мире этого психа так оно и было.
Из динамиков стереосистемы звучала музыка, впервые за Бог знает сколько времени, наверное, впервые с апреля или мая 2004 года, когда он в последний раз писал. «Уэйморский блюз». Не в исполнении старины Хэнка, другая версия, возможно, группы «Крикетс». Не сверхгромко, как любил слушать музыку Скотт, но достаточно громко. И Лизи могла представить себе,
(Я собираюсь причинить вам боль)
почему мистер Джим «Зак Маккул» Дули включил музыку. Она не хотела
(в местах, которые вы не позволяли трогать мальчикам на танцах)
думать об этом (чего ей хотелось, так это снова потерять сознание), но ничего не могла с собой поделать. «Разум – обезьяна», – любил говаривать Скотт, и Лизи вспомнила, откуда взялась эта фраза, даже теперь, сидя на полу в нише, которая использовалась как бар, с одной рукой, прицепленной наручниками к водопроводной трубе: «Солдаты войны» Роберта Стоуна.
Идешь впереди класса, маленькая Лизи! Если, конечно, ты сможешь когда-нибудь куда-то пойти.
– Отличная песня, не так ли? – Дули сел в дверях ниши, скрестив ноги по-турецки. Его коричневый пакет для ленча оказался между ними. Пистолет лежал на полу под правой рукой. Дули смотрел на нее так искренне. – И в ней много правды. Вы оказали себе услугу, знаете ли, потеряв сознание… можете мне поверить. – Теперь она слышала его южный выговор, очень похожий на выговор того трусливого говнюка из Нашвилла.
Из пакета он достал квартовую банку из-под майонеза, даже этикетка «Хеллман» осталась на месте. Внутри в прозрачной жидкости плавала белая тряпка.
– Хлороформ, – гордо объявил он. Смайли Фландерс так же гордился своим лосем. – Мне объяснил, как им пользоваться, один парень, который вроде бы имел с ним делом, но он также сказал, что все запросто может пойти не так. В лучшем случае вы очнулись бы с сильнейшей головной болью, миссас. Но я знал, что вы не захотите подняться сюда. Я хорошо вас изучил.
И он, улыбаясь, нацелил на нее палец, как ствол пистолета, а в стереосистеме Дуайт Йоакам запел песню «В тысяче миль от ниоткуда». Дули, похоже, нашел один из компакт-дисков, которые Скотт скомплектовал сам.
– Могу я выпить стакан воды, мистер Дули?
– Что? Да, конечно! Немного пересохло во рту? После такого потрясения, наверное, так и должно случиться. – Он поднялся, оставив пистолет на полу… вероятно, там, где она добраться до него не могла, даже если бы натянула цепь наручников до отказа… а попытаться и не дотянуться – определенно идея не из лучших.
Он повернул кран. Трубы заурчали, зафыркали. Через несколько мгновений она услышала, как кран начал выплевывать воду. Да, пистолет был скорее всего за пределами досягаемости, но вот промежность Дули в каком-то футе, и одна рука у нее была свободна.
Дули словно прочитал ее мысли.
– Вы можете врезать мне по яйцам, если вам того хочется. Но у меня на ногах «док Мартенс», а у вас на руках ничего нет. Так что проявите благоразумие, миссас, и согласитесь на стакан холодной воды. Сейчас вода из крана идет ржавая, но она быстро очищается.
– Сполосните стакан, прежде чем наполнять его. – Голос ее звучал хрипло, едва не срывался. – Ими давно не пользовались.
– Будет исполнено. – До чего он услужлив. Напомнил ей местных жителей. Напомнил ей собственного отца, если на то пошло. Разумеется, Дули напомнил ей и Герда Аллена Коула, который стрелял в Скотта. Она уже собралась поднять руку и все-таки ухватить его за яйца, только для того чтобы доставить себе такое удовольствие. Едва смогла сдержаться.
Потом Дули наклонился, держа в руке один из тяжелых стаканов «Уотерфорд». На три четверти наполненный водой. Пусть и не совсем чистой, но достаточно чистой для питья. Какой же прекрасной выглядела эта вода.
– Медленно и осторожно берете стакан, – вещал Дули. – Я отдаю его вам, но если вы бросите стакан в меня, я переломлю вам лодыжку. Если попадете, переломлю обе, даже если вы не пустите мне кровь. Я говорю серьезно. Понимаете?
Она кивнула, взяла стакан, маленькими глоточками принялась пить воду. В динамиках стереосистемы Дуайт Йоакам уступил место самому старине Хэнку, который принялся задавать вечные вопросы: «Почему ты не любишь меня, как любила прежде? Почему относишься ко мне как к сношенным туфлям?»
Дули сидел на корточках, его зад почти касался оторванных от пола каблуков, одна рука обнимала колени. Он напоминал фермера, наблюдающего, как корова пьет из реки. Лизи предположила, что он настороже, но не в стопроцентной боевой готовности. Он не ждал, что она бросит в него тяжелый стакан, и, разумеется, в этом был прав. Она не хотела оказаться с переломанными лодыжками.
«Естественно, я же так и не взяла первый, самый важный урок катания на коньках, – подумала она, – а по четвергам на Оксфордском центральном катке вечера одиночников».
Утолив жажду, она протянула стакан Дули. Он его взял, осмотрел.
– Вы действительно не хотите их… двух последних глотков, миссас? – Но и Лизи его уже изучила: войдя в роль хорошего парня, Дули переигрывает. Возможно, сознательно, возможно, сам того не понимая. Имело ли это значение? Вероятно, нет.
- Предыдущая
- 62/130
- Следующая
