Призраки кургана - Чекалов Денис Александрович - Страница 11

Ощутив под заскорузлыми пальцами такое богатство, гоблин сообразил, что сейчас сокровище у него отнимут, и потому теперь заходился воем.

Я утешил гоблина, сказав, что он может оставить монету себе, и трактирщик, поспешно спрятав ее в потайной карман, принялся шмыгать носом и громко икать, пытаясь совладать с навалившимся счастьем.

Держа заговоренный динар между большим и указательным пальцами, — напомню, что он ни в коем случае не должен касаться вашей ладони, если, конечно, вы не хотите потом два месяца ходить с облезлыми крыльями вместо рук, — я осторожно вставил в четырехгранное отверстие драгоценный камень.

Гоблин отступил подальше, насколько позволяла узкая юрта, — он не собирался отправляться в путь вместе с нами. Золотой столб света вспыхнул в центре его жилища, переливаясь алмазными волнами, и через мгновение я услышал, как журчит Камышовая река, играя с прибрежными камнями.

Глава 2

Цитадель

Над зарослями, высокими столбами, то неподвижными, то враз неизвестно почему падающими, кружилась мошкара — вероятно, неподалеку расстилалось болото, едкой зеленью с водяными прогалинами, скрытое шуршащей стеной тонких гладких стеблей с коричневыми длинными макушками.

На тихую воду выплывали дикие утки, сторожко оглянувшись, ныряли в глубину, лихо болтая в воздухе лапами и вздымая к небу перышки хвоста.

В голубой выси парил коршун, высматривая в реке серебристое рыбье тело, из почти невидимого на горизонте леса слабо доносился голос кукушки, отсчитывающей годы чьей-то жизни.

— Говоришь, они были здесь? — спросил Горкан.

Трактирщик мог сказать многое, но сейчас его рот был занят.

Он прилежно грыз золотой, пытаясь проверить — не поддельный ли.

Шаман наблюдал за ним с легким высокомерным презрением. Колдун в совершенстве владел иллюзиями, и мог на время превратить в золото что угодно, пусть даже горсть снега, зачерпнутую за порогом.

Ни глаз, ни зубы гоблина не смогли бы уловить разницу. Однако делать этого Горкан не стал, полагая, что расходовать магию по пустякам — значит, унижать себя.

Да и не привык он скаредничать — что такое один золотой для того, кто только что обрел весь мир?

— Да, — отвечал трактирщик, после того, как пристально оглядел динар и не нашел на нем ни следа царапины, которая говорила бы о подделке.

Монета скрылась в складках его меховой телогреи.

— Вот в эту дырочку, стало быть, и улетели.

Он потыкал скрюченным пальцев в отверстие над их головами. Горкан поднял глаза. Кто-то открывал здесь портал… Шаман еще чувствовал кожей легкое прикосновение астрала. Если поспешить, можно пройти через Врата, и оказаться там же, где и маг с амазонкой.

Когда Горкан шагнул сквозь дымящийся портал, его спина взорвалась судорогой боли.

В первый момент он подумал, что полугоблин, владелец постоялого двора, мог ударить его между лопаток серпом — острым, с кривыми зубьями, какие зеленокожие всегда держат при себе. Захотел забрать его деньги и решил убить.

Эта мысль вздрогнула и исчезла, подхваченная потоком боли.

Если на него напали, надо бежать, скрыться, спрятаться в прибрежных кустах, что окаймляли Камышовую реку. Но если…

Возможно, он не сумел пройти через портал полностью. Полугоблины — слабые, трусливые существа, они кормятся возле людей и промышляют такими низкими ремеслами, как ростовщичество.

Кармическая аура трактирщика могла ослабить врата. Если это действительно произошло, значит, Горкан оказался в плену, сжатый в захлопнувшемся портале.

И стоит ему дернуться, как часть его останется там, в гудящем ничто, размазанная на сотнях верст, отделяющих Ледяную пустыню от Камышовой реки.

Но если гоблин только что ударил Горкана в спину — следующий взмах кинжала будет последним.

Проклятье.

Горкан рванулся, и тяжело рухнул на серебряный песок. Боль раскатилась по спине, нырнула внутрь тела и разорвалась, словно бутыль, наполненная греческим огнем. Он понял, что был зажат во вратах пространства.

Несколько минут он лежал ничком, не двигаясь и пытаясь успокоить боль. Обмануть ее не удавалось. Песок забивался в рот, в нос, но Горкан даже не поворачивал головы. Ему не нужно было дышать, он мог обходиться без воздуха, как и без еды и пищи.

Но не без куска плоти, который вырвали из него врата.

Наконец он решился пошевелиться. Рука потянулась к спине, сложилась в шести суставах, которые тут же возникли между костями, — чтобы потом вновь исчезнуть.

Он мог перестраивать свое тело так, как ему было нужно, — научился этому за долгие годы, пока был в рабстве у курганника.

Его ладонь ползла вдоль порванной мантии, словно гигантский паук, перебирая изогнутыми лапами пальцев. Наконец он коснулся раны, и снова вскрикнул от боли. Портал вырвал из него большой кусок кожи, клок мяса и несколько позвонков.

Не страшно…

Сейчас он полежит здесь, не двигаясь, и все зарастет. Главное не думать о боли, не думать ни о чем, кроме выздоровления. На это уйдет не больше пары часов. А пока можно лежать здесь, ни о чем не волноваться, и вспоминать…

Сын могущественного коменданта грозного Кеграмского форта мчался по пустому в это время дня плацу, ведя за собой преданное войско. Враг трусливо прятался в засаде за солдатскими казармами, и его следовало безжалостно уничтожить, приписав новую страницу в летопись боевых подвигов.

Чистое детское лицо раскраснелось, светлые волосы, завязанные боевым хвостом на макушке, воинственно развевались над головой. Он выглядел обычным человеческим ребенком, если бы не густая шерсть, покрывающая грудь и руки, кроме ладоней.

За ним преданно следовали дети орков, размахивая настоящим, только меньшего размера, оружием, широко разевая в боевом кличе рты, белеющие четырьмя рядами зубов, сверкая желтоватыми, еле видными из-под нависающего черепа глазами.

Горкан желал особенно отличиться в этом бою, видя, что за его войском наблюдает отец.

Из-за строений выскочил затаившийся отряд, зазвенели мечи, пущенные в ход тяжелые цепи и дубинки. Орки считали, что пара-тройка царапин, да и ран посерьезнее, не повредят детям, а лишь научат правильному поведению в сражении. Это была настоящая тренировка, а не та детская игра деревянными мечами, которой забавляются сыновья людей.

Отряд Горкана победил, и мальчик оглянулся, отыскивая глазами отца, надеясь увидеть его одобрительную усмешку.

Но тот уже скрылся в доме, даже не узнав о победе сына, тогда как другие воины или скупо хвалили, или резко выговаривали своим детям в зависимости от того, на чьей стороне те сражались — победителей или побежденных.

Сперва он удивлялся, обижался, старался достичь еще больших успехов в ратном деле, думая, что отец недоволен им, и лишь со временем понял, что тот просто стыдится собственного сына, такого непохожего на остальных детей.

Горкан был полуорком, ребенком насилия, совершенного его отцом над женщиной людей. Он ничего не знал о своей матери, лишь однажды подслушал разговор волшебников крепости. Те вспоминали, что она пыталась вышвырнуть младенца в реку через стену крепости, поскольку ненавидела порождение твари — так она называла орка.

После этого женщина исчезла, возможно, сбежала, но скорее всего, ее убил прискучивший ее красотой комендант. Понизив голос, старый маг прошептал — впоследствии тот не раз пожалел о том, что ей помешали совершить задуманное.