Пастырь пустыни - Брэнд Макс - Страница 10

• Предыдущая
• 10/21
• Следующая

— Простите! — воскликнула Астрид. — Я не хотела наступать вам на больную мозоль. Я вижу, что у вас они действительно есть, и…

— Нет, — сказал он. — Было время, когда у меня было много хороших друзей. Они были очень дороги мне, Астрид; но когда я посвятил себя этому новому делу… увы, они все отдалились от меня. Так много лет прошло с тех пор… я вел очень замкнутую жизнь… книги, учеба, служение Богу. Нет, боюсь, у меня не осталось больше ни одного друга!

— Это очень тяжело, — сказала девушка со вздохом. — Но готова биться об заклад, у вас есть друзья. Смотрите, вам ведь плохо от того, ну, то есть от мысли, что вы их потеряли?

— Я уверен, что у меня не осталось сожалений о мелких жертвах, которые я принес ради великой цели, которая стоит больше, чем я когда-либо мог…

— Стоп! — воскликнула Астрид. — О, хватит, хватит! Когда вы становитесь таким смиренным, как сейчас, мне всегда хочется заплакать — или побить вас. Вот прямо сейчас взяла и побила бы! Я вижу, что вам ужасно плохо, потому что вы потеряли всех старых друзей. Но тогда вы можете быть уверены, что им тоже плохо от того, что они потеряли вас. Значит, они по-прежнему остаются вашими друзьями и будут прыгать от радости, если вы только дадите им шанс! Расскажите мне о них, Реджи.

Священник покачал головой.

— Это довольно грустно, — сказал он, — думать о всех тех людях, которые были… нет, я предпочитаю не вспоминать об этом.

— Но я хочу знать! Послушайте, я рассказала вам о себе все. А о вас я не знаю ничего. Это несправедливо! Но весь смысл в том, что любой настоящий мужчина ради друга пойдет хоть в преисподнюю. Разве не так?

Священник молчал.

— Тогда я расскажу вам на примере Рыжего, — продолжала Астрид, в простодушии своем не подозревая, что может нанести обиду. — Они с Чаком были старые друзья. Чака линчевали. Ну и Рыжий бы гроша ломаного не стоил как человек, если бы не попытался сделать хоть что-то для своего старого товарища. Это же просто и понятно! Я хочу, чтобы вы признали это.

— Я не могу признать это, — медленно сказал священник.

— Черт побери! — воскликнула девушка. — Я уже по-настоящему верю, что у вас никогда не было стопроцентного друга — я имею в виду, такого, какие бывают в наших краях. Парень, который проедет верхом пятьсот миль, чтобы взглянуть на вас. Скорее всего, он никогда не напишет вам ни строчки. Но он будет драться за вас, умрет за вас, он безгранично верит вам, любит вас живым или мертвым, Реджи. Вот о каком друге я говорю!

Священник опустил голову. Он молчал; возможно, поток слов, хлынувший из этого взволнованного нежного ротика, заставил его увидеть всех людей, которые были в его жизни.

— Что вы видите? — внезапно спросила девушка.

— Я вижу себя, стоящего на скошенном поле, и тропинку, ведущую к бассейну, — грустно сказал Ингрэм, — и пустырь за школой, где мы обычно вели бои; и классные комнаты; и мужчин из нашего колледжа. Точнее, мальчиков — тогда они еще не были мужчинами. Они не могли стать мужчинами, пока не научились терпеть боль!

— Можно подумать! — со злостью сказала Астрид. — Неужели человек обязательно должен страдать, чтобы доказать, что он настоящий мужчина?

— А будете вы доверять стали, — вместо ответа спросил священник, — пока не узнаете, что она прошла испытание огнем?

— Что-то вы стали слишком высокопарным, — хмыкнула она. — Речь идет не только о людях, которые были вашими друзьями. Представьте, что девушка, ваша знакомая, в опасности — именно та девушка, которая вам больше всех нравится… предположим, она стоит вон там в дверях, а сзади подходит бандит-мексиканец — что бы вы сделали? Стали бы стрелять?

— Нет, я просто крикнул бы: «Астрид, прыгай!»

— Я… — начала Астрид.

В следующую секунду до ее сознания дошел весь смысл фразы; девушка охнула и залилась краской. Ингрэм и сам вдруг понял, что сказал, и уставился на нее с ужасом.

— Боже правый! — сказал преподобный Реджинальд Ингрэм. — Что я сказал?!

— Я в с-с-смятении! — сказала Астрид, слегка заикаясь.

— Я… на самом деле, эти слова… э-э-э… у меня и в мыслях не было, Астрид!

— Конечно. Вы не имели в виду… — начала Астрид.

— Надеюсь, вы простите меня! — воскликнул Ингрэм.

— За что?

— За то, что ляпнул такое…

— «Такое» что? — настаивала она.

— Вы… вы затрудняете мне возможность извиниться.

— Но мне не нужны ваши извинения!

— Моя дорогая Астрид…

— Я хочу, чтобы вы перестали говорить со мной свысока!

— Я вижу, что вы обижены и злитесь.

— Я могла бы чувствовать себя по-другому, если бы вы дали мне такую возможность, — заявила она.

— Не понимаю! — в отчаянии воскликнул Ингрэм.

— Я была бы ужасно счастлива, если бы вы действительно имели в виду то, что сказали.

Юноша беспомощно оглянулся. Дерзкая голубая сойка вспорхнула на подоконник открытого окна. Яркие сатанинские глаза птицы, казалось, смеются над ним.

— Понимаете… Астрид…

— Не надо! — крикнула она и топнула маленькой ножкой.

— Не надо что? — спросил он, растерянный как никогда.

— Не надо так ошарашенно смотреть на меня. Я не собираюсь делать вам предложение.

— Мое дорогое дитя… дружба, которую я питаю… которая… так прекрасна… это самое восхитительное, на самом деле… я не нахожу слов, Астрид!

— Говорить — это ваша работа, — сказала девушка. — Вам придется найти слова.

— Придется? — переспросил Ингрэм, вытирая горячий лоб.

— Вы не можете оставить меня в таком затруднительном состоянии, если только не испытываете сомнения на мой счет. Я хочу знать. Скажите мне, Реджи!

— Что? — воскликнул он в полном отчаянии.

— Вы заставляете меня злиться… я сейчас заплачу!

— Ради всего святого, не надо! Только не в церкви, когда…

— Это все, о чем вы думаете? О своей дурацкой старой церкви? Реджинальд Оливер Ингрэм!

— Да, Астрид!

— Видимо, мне придется сказать, что я люблю вас!

Мистер Ингрэм сел так внезапно, что стул заскрипел под его весом.

— Встаньте! — приказала Астрид.

Священник встал.

— Вам все равно! — крикнула она.

— Астрид… я слегка не в себе…

— Вам плохо?

— У меня подкашиваются ноги.

— Реджи, поклянитесь мне и скажите — вы когда-нибудь были влюблены?

— Насколько я знаю, нет.

— Никогда не были по-настоящему влюблены?

— Нет.

— Вы чувствуете легкое головокружение, и растерянность, и…

— Да!

— Значит, вы влюблены! — объявила Астрид.

— Вы так думаете?

— Вы никогда не признавались в любви?

— Никогда!

— Никогда за всю жизнь — ни одной девушке?

— Нет!

— Тогда вам лучше начать прямо сейчас.

— Астрид, это невозможно!

— Что невозможно?

— Жениться. Понимаете? Я священник, бедняк! У меня нет ничего, кроме моего жалованья…

— Черт с ним, с этим дурацким жалованьем! Я нужна вам?

— Да.

— Честно?

— Да.

— Больше всего на свете?

— Да.

— Больше ваших старых друзей — почти так же, как ваша церковь и работа?

— Думаю, да, — сказал он.

— Вам лучше присесть, — посоветовала Астрид.

Она села на стул рядом с ним и положила свою сияющую головку ему на плечо.

— Боже мой! — сказал Астрид.

— Что-то не так?

— Как же ужасно я счастлива! Реджи, почему вы дрожите?

— Потому что я пытаюсь удержаться, чтобы не прикоснуться к вам.

— А зачем пытаетесь?

— Мы сидим здесь в доме Божьем и перед ликом Его, Астрид.

— Все равно он когда-нибудь узнает, — сказала девушка. — Господь Милосердный!

— Что, дорогая?

— Ну и заставил же ты меня потрудиться!

Рассуждения Астрид относительно практических вопросов будущего были крайне просты и по существу. Они запросто смогут жить на его жалованье. Как? О, все, что ей нужно — это пара-тройка лошадей для верховой езды и несколько слуг-мексиканцев…

• Предыдущая
• 10/21
• Следующая