Граница Света - Агаева Камилла - Страница 41

— Давай, — Себастьян улыбнулся. — Я как раз припас бутылку хорошего вина.

— Отлично.

Они свернули на другую дорогу, и через некоторое время впереди замаячило поместье Монтрэ.

— Хорошее вино, — заметил Гефестион, развалившись на софе и вертя в руках бокал.

— Одно из лучших, — Себастьян налил себе добрую порцию. — Сохранилось в погребе еще со времен молодости моего отца.

— Жаль, что закончилось, — де Гурдон потянулся за почти пустой бутылкой.

— Я пошлю дворецкого, чтобы он раздобыл еще одну, — пьяным голосом пообещал де Монтрэ. — Пьер! Пьер! — позвал он слугу. — Найди нам еще вина!

Появившийся в дверях, дворецкий поклонился и скрылся в коридоре. Через пару минут он возвратился с еще двумя бутылками.

— Молодец, Пьер, — похвалил его Себастьян. — А теперь открой их.

Слуга молча послушался и, выполнив поручение, удалился.

— Угощайся, — герцог налил македонянину еще вина. — А ведь здорово ты сегодня избавил наш мир от маркиза де Шевреза!

— По-твоему, он мешал нашему миру? — с усмешкой спросил Бертран.

— Ну… — Себастьян одним залпом опустошил свой бокал и снова наполнил его. — Все мы кому-то мешаем.

Де Гурдон не ответил и, встав, подошел к окну.

— Уже поздно, — заметил он.

— Брось, Гефестион. Заночуешь у меня.

Услышав свое настоящее имя, Бертран резко обернулся в его сторону.

— Не надо меня так называть! — прошипел он.

— Да ладно, — отмахнулся Себастьян. — Мы же здесь одни.

— Смотри, забудешься и где-нибудь скажешь…

— Не забудусь, — де Монтрэ опрокинул в себя очередную порцию вина.

Македонянин внимательным взглядом окинул своего пьяного друга.

— А не хватит ли тебе пить? — спросил он.

— Мне? — удивленно переспросил Себастьян. — Нет… мамочка.

Он громко засмеялся.

— Ну конечно, — улыбаясь, Гефестион приблизился к нему.

— Слушай, дружище, — де Монтрэ поднялся и похлопал его по плечу. — А поехали в какое-нибудь веселенькое местечко, а? Например, к Розе. У нее шикарные девочки.

— Да ты с лошади свалишься! — заметил Бертран, заводя правую руку за спину.

— Я? — Себастьян потянулся за своим бокалом с вином. — Да я лучший наездник во всем Париже!

Он попытался сделать шаг, но, не удержавшись на ногах, повис на шее у Гефестиона.

— Думаю, тебе лучше отдохнуть, — холодно произнес македонянин.

Де Монтрэ попытался ему возразить, но резкая боль в боку, заставила его умолкнуть. Медленно опустив глаза, он увидел в руке Бертрана рукоятку кинжала, вонзившегося ему чуть ниже груди.

— Прости, — проговорил Гефестион. — Ты слишком много знаешь. С моей стороны было большой ошибкой довериться такому, как ты.

Он отпустил Себастьяна, и тот беспомощно упал к его ногам.

— Увы, но с твоего пьяного языка может сорваться совсем не то, что бы мне хотелось, — продолжал македонянин, глядя на окровавленный нож в своей руке. — Но я всегда стараюсь исправлять ошибки.

Де Монтрэ поднял на него влажные от слез глаза, не в состоянии произнести ни звука. Даже будучи пьяным он осознавал, что истекает кровью.

— Ты… ты… мерзавец! — простонал он.

— Давай обойдемся без оскорблений, — Гефестион аккуратно вытер кинжал платком. — Ты был хорошим другом, но мне пришло время исчезнуть, а когда я исчезаю, я не оставляю следов.

Понимая, что ему конец, Себастьян зажал рану рукой и попытался подняться с пола. Где-то в глубине его затуманенного алкоголем и болью сознания промелькнула мысль о том, что никто из слуг не придет и не сумеет ему помочь.

— Пьер! — прохрипел он, пытаясь позвать дворецкого.

— Он тебя не услышит, — спокойно произнес македонянин, поправляя тунику и надевая камзол. — Никто не услышит.

— Пьер! — де Монтрэ попытался сделать шаг в сторону двери, но резкая боль и выпитый алкоголь подкосили ему ноги.

— Это неразумно, — бесстрастно продолжал Бертран, наблюдая за агонией бывшего друга.

— Помоги… — Себастьян с последней, угасающей надеждой посмотрел на Гефестиона.

— Помочь? — переспросил де Гурдон. — Ты просишь меня о помощи?

— Я… не хочу… не хочу… умирать…

— Прости, Себастьян, но ты ведь и сам говорил, что все мы кому-то мешаем на этом свете. Так вот ты мешаешь мне, — Бертран склонился над умирающим герцогом. — Но в память о нашей дружбе я тебе все же помогу.

С этими словами он снова вытащил свой кинжал и легким, но точным движением вонзил его прямо в сердце де Монтрэ. Себастьян в последний раз дернулся в предсмертной судороге и затих навсегда.

— Прощай, — прошептал Гефестион.

Вскочив на ноги, македонянин вытер нож и спрятал его. Затем он поднял с пола бездыханное тело герцога и, уложив его на софу, прикрыл камзолом так, чтобы с первого взгляда казалось, будто он спит. Вернувшись на место преступления, он перевернул ковер на полу, чтобы скрыть кровавое пятно и, выпрямившись, обвел комнату внимательным взглядом. Вокруг ничто не выдавало совершенного минуту назад убийства.

Закончив заметать следы, Гефестион поправил свой безупречный бежевый камзол, пристегнул шпагу и покинул комнату. В холле ему навстречу вышел дворецкий.

— Уже уходите, господин герцог? — поинтересовался он.

— Да, Пьер, уже довольно поздно, — спокойным тоном отозвался де Гурдон.

— Возможно хозяин пожелал бы, чтобы вы заночевали здесь, — осторожно заметил дворецкий.

— Твой хозяин спит сном праведника, — усмехнулся Бертран. — И советую тебе его не будить. Пусть проспится, а я, пожалуй, отправлюсь домой.

— Как пожелаете, господин герцог, — слуга поклонился.

— Прикажи приготовить моего коня, — распорядился де Гурдон.

— Сию минуту.

Когда Гефестион вышел во двор, один из конюхов сразу же подал ему лошадь. Вскочив в седло, македонянин в последний раз окинул взглядом дом, столь радушно принимавший его много раз. За долгую жизнь он уже привык к тому, что в один прекрасный день наступает пора покинуть места, к которым он успевал привыкнуть, сжигая за собой мосты. Себастьян де Монтрэ был последним мостом, связывавшим его с Парижем и Францией.

Развернувшись, Гефестион пустил коня галопом по направлению к своему поместью. Была еще глубокая ночь, когда он громким стуком разбудил дворецкого и приказал ему собрать его вещи.

— Только самое необходимое, Эдмон. Пару сменных рубашек и один костюм, — произнес македонянин, поднимаясь по лестнице в свою комнату.

— Вы уезжаете, мой господин? — растерянно спросил слуга.

— Да, — отозвался Гефестион. — Один.

Дворецкий молча поклонился и поспешил выполнить распоряжение хозяина.

Войдя в свою комнату, де Гурдон сменил выходной костюм на одежду попроще, снял с пальцев все перстни и вынул из уха золотую серьгу. Затем он снял со стены картину и открыл скрытый за ней тайник ключом, который обычно висел у него на шее на цепочке. Вытащив оттуда все свои драгоценности, он начал собирать их в небольшой кожаный мешок. Среди перстней, цепочек и браслетов ему в руки попалась старинная брошь. Несмотря на прошедшие века, драгоценный металл нисколько не потускнел, а камни сияли с прежней силой. Гефестион замер на месте, словно зачарованный глядя на украшение.

— Александр, — прошептал он, сжав брошь в руке. — Александр…

Появившийся в это время в дверях дворецкий прервал его размышления.

— Ваши вещи, господин герцог, — с почтением произнес он, держа в руках сумку.

— Спасибо, Эдмон, — македонянин спрятал дорогую вещь во внутренний карман камзола. — Прикрепи все к моему седлу.

— Вы не возьмете карету?

— Нет, она мне ни к чему.

— Как пожелаете, — слуга удалился.

Гефестион закончил собирать драгоценности, запер тайник и повесил картину на место. Наглухо застегнув камзол, он в последний раз взглянул на себя в зеркало. Затем он обвел взглядом комнату и, словно мысленно попрощавшись, вышел в коридор.

В холле его уже ожидал дворецкий.