Граница Света - Агаева Камилла - Страница 26

— Ты ошибаешься, — спокойно возразил Гарри. — Мне действительно приятно просто общаться с тобой, хоть ты в это уже и не веришь.

— Извини, Гарри, но последнее время мне все труднее избавляться от мысли, что ни один человек не может быть тебе приятен кроме… — Дэвид осекся.

Осознав смысл намека, Голдфилд посмотрел на него удивленным взглядом, не зная, что возразить.

— Разве я когда-нибудь давал тебе это почувствовать? — наконец с трудом проговорил он.

— Не нужно обладать особым умом, чтобы это понять, — ответил Миллс. — Теперь я понял. Ты ведь все делаешь только ради одной цели, чтобы вернуться и быть с ним. И я тебе нужен тоже исключительно для осуществления твоего плана. Разве это не так?

Последние слова ученого, словно нож, полоснули Гарри по сердцу, безнравственно выворачивая на изнанку все его душевные страдания.

— Дэвид, я… — попытался возразить он.

— Ну, это и понятно, — продолжал Миллс, словно не слыша его. — Ведь, учитывая ваши отношения…

— Не смей! — закричал Гарри. — Ни слова больше!

Резко развернувшись, он сел в свой «Форд» и со злостью хлопнул дверцей. Голдфилду казалось, что его сердце вот-вот лопнет, от боли, которая в одно мгновение заполнила все его существо и перелилась через край. Дрожащей рукой он достал ключ и вставил его в замок зажигания, мечтая лишь побыстрее куда-нибудь убраться. В следующую минуту его машина рванула с места и скрылась за поворотом.

Оставшись один, Миллс тяжело вздохнул и медленным шагом пошел вдоль улицы. Направляясь к ближайшей остановке метро, он прошел мимо обескураженных Садри и Дженкинса, наблюдавших всю разыгравшуюся сцену. Когда Дэвид исчез из поля их зрения, Рино повернулся к своему помощнику и слабо улыбнулся.

— Ну что, Майки? — спросил он. — И что ты обо всем этом думаешь?

Молодой агент пожал плечами.

— Он просто псих, — отозвался он, говоря о Голдфилде.

— Да, похоже на то, — Садри задумался. — Но во всем этом все же стоит разобраться.

— Но ведь дело закрыто, — напомнил Дженкинс. — Какая нам разница, что с этим Голдфилдом?

— Есть разница, Майк, есть разница, — задумчиво произнес его босс. — Ладно, поехали в офис. Там подумаем.

Афины. 338 год до н. э.

— Привет, молодой царь! — окликнул их один из афинян, несший на продажу свои овощи. Александр обернулся и улыбнулся в ответ. Его нисколько не смущало то, с какой душевной простотой приветствовали его жители великого города.

— Здесь очень красиво, — произнес он, поворачиваясь к Гефестиону. — Хорошо, что нам выпала возможность попасть сюда.

Тот кивнул в знак согласия. Голубые глаза юного сына Аминты горели от счастья. Вместе со своим царственным наперсником он поражался красотою Афин и восхищался ею.

— Да, — согласился Гефестион, переводя взгляд на царевича. — Но мы бы все равно рано или поздно оказались в этом городе.

— Это почему? — Александр хитро сощурил глаза.

— Но ты же собираешься стать великим завоевателем, — его друг улыбнулся. — А разве Афины не стали бы частью твоей империи?

Будущий владыка мира опустил голову.

— Ты прав, — согласился он. — Ты как всегда прав.

Медленным шагом они прошли по шумной площади, заполненной крестьянами из Аттики, торгующими своим товаром, колбасниками, менялами и прочими торговцами. Завидев Александра, люди почтительно расступались перед ним.

— Как ты думаешь, почему отец решил послать в Афины тебя вместо того, чтобы приехать сюда сам? — спросил Гефестион, пока они поднимались к Акрополю.

— Он знает, что здесь помнят его прошлые дела, и чувствует себя неловко в присутствии афинян, — объяснил Александр.

— Между прочим, здесь, в сердце Эллады, тебя уже почитают как царя, — хитро заметил его наперсник, когда они были уже наверху.

Юный царевич не ответил. Подойдя к одной из колонн он полной грудью вдохнул теплый осенний воздух и подставил лицо солнечным лучам. В эту минуту Гефестиону показалось, что он словно светится изнутри.

— Посмотри, как красиво, — Александр указал ему на Пантеликосский луг и гору Ликабетт.

Сын Аминты приблизился к нему и посмотрел в указанном направлении. Но несмотря на всю величественность пейзажа, единственную красоту, которую он видел и чувствовал всем телом, была красота его царственного друга. Он смотрел на Александра и видел свет, который словно струился из души будущего царя. В эту минуту Гефестиону безумно захотелось, чтобы хотя бы один из этих лучей коснулся и его.

Все это время что-то говоривший царевич повернулся к нему и нахмурился.

— Гефестион, ты меня слушаешь? — настойчиво спросил он, разгоняя прочь все его раздумья.

— Да, конечно, — рассеянно кивнул его наперсник.

— Обманываешь, — Александр улыбнулся. — Я же вижу, что ты где-то далеко.

— Нет, нет, — Гефестион замотал головой. — Я слушаю тебя. Просто… засмотрелся на округу.

— Все в порядке, [7], - царевич хлопнул его рукой по плечу. — Пойдем, спустимся обратно на площадь. Мне нравятся эллины, и я хочу побольше узнать об их жизни. И еще, — Александр хитро подмигнул ему, — там много красивых девушек.

Гефестион почувствовал, что заливается краской. Видимо от его друга не ускользнули те взгляды, что он бросал на стройных эллинок.

— Хорошо, — согласился он, смущенно улыбаясь и опуская глаза. — Давай вернемся на площадь.

Гарри опустошил вторую по счету бутылку вина и поставил ее рядом с первой. Уже несколько часов он только и делал, что сидел на полу в своей квартире и пил. Слова Дэвида больно задели его за живое, и Голдфилд никак не мог совладать с тоской и болью, нахлынувшими на него. Вернувшись домой, он швырнул в угол сумку с ноутбуком, скинул куртку и потянулся к вину.

Гарри повернул голову и посмотрел на бутылку. Предательски пустая, она безучастно стояла рядом с ним на полу — пустая, как и его душа, в которой больше не осталось ни любви, ни вообще каких-либо теплых чувств. Все в жизни казалось ему бесполезным и безнадежно утерянным. Голдфилд почувствовал, как слезы сами по себе наворачивались ему на глаза. Он никогда не сдерживал слез. Закрыв руками лицо, он дал волю своему отчаянию. Когда первая волна его рыданий улеглась, Гарри поднялся на ноги и, пошатываясь, прошел к буфету за третьей бутылкой. Откупорив ее, он сделал несколько жадных глотков.

Маленький будильник на тумбочке показывал почти полночь, когда в дверь кто-то постучал. Голдфилд повернулся и бессмысленным взглядом уставился в прихожую. Несколько минут он стоял, лишь глотая вино и не двигаясь с места. Неизвестный посетитель продолжал настойчиво стучать. Несмотря на затуманенный большим количеством алкоголя мозг, Гарри понял, что ему придется впустить незваного гостя, иначе тот никогда не уйдет. Медленным шагом он прошел в прихожую и открыл дверь. На пороге стоял Дэвид Миллс.

— Ты знаешь, который час? — Голдфилд скривил злую усмешку. — Тебе давно пора спать.

— Можно войти? — спросил Миллс.

— А зачем? — Гарри прислонился к дверному проему. — Тебе здесь делать нечего. Ступай домой и ложись спать.

— Мне не спится, — отозвался Дэвид. — Нам надо поговорить.

— Нам не о чем говорить, — холодно отрезал Голдфилд.

— Можно я все-таки войду? — Миллс с мольбою посмотрел на него.

С минуту Гарри мерил его рассеянным взглядом, затем пожал плечами и пропустил в квартиру.

— Как хочешь, — хмуро проговорил он.

Дэвид вошел в комнату и остановился, оглядывая смущенным взглядом царивший там хаос. Не обращая на него внимания, Голдфилд опустился на свое прежнее место на полу и снова приложился к бутылке.

— Ну что? — спросил он, обводя ученого безразличным взглядом. — Я могу узнать, что тебе понадобилось в моем доме?

— Я хотел извиниться, — тихо произнес Миллс.

— Извиниться? — Гарри с горечью усмехнулся. — С какой стати?