Пусть идет снег - Грин Джон - Страница 19

• Предыдущая
• 19/48
• Следующая

Но Герцог любила хашбрауны из «Вафельной».

— Есть две вещи, перед которыми ты не можешь устоять, — улыбнулся я. — Первая — это Джеймс Бонд.

— Это точно, — согласилась она. — А вторая?

— Хашбрауны, — ответил я. — Золотистые вкусные хашбрауны из «Вафельной».

Герцог на меня даже не посмотрела. Ну, конечно, не совсем. Она посмотрела сквозь меня, сквозь стены дома, куда-то вдаль, слегка сощурив глаза. Задумавшись об этих самых хашбраунах.

— На гриле, с лучком, посыпанные сыром, — добавил я.

Отчаянно заморгав, Герцог покачала головой:

— Боже, эта любовь к хашбраунам всякий раз меня подводит! Но всю ночь я там торчать не хочу.

— Всего часок. Если весело не будет, уедем, — пообещал я.

Герцог кивнула. Пока она надевала куртку, я достал из шкафа помятую коробку с «Твистером».

Когда я повернулся, передо мной стоял Джей.

— О боже! — В каком-то темном углу папиного шкафа он отыскал нечто ужасное: пушистый васильковый комбинезон с зауженными штанинами, а на голову нацепил шапку-ушанку. — Ты похож на дровосека, остановившегося в развитии на младенческой фазе.

— Заткнись, говнюк, — ответил Джей незатейливо. — Это сексуально и по-горнолыжному. Мой костюм как бы говорит: «Я лыжный патруль, только что спустился с заснеженных вершин, где целый день занимался спасением жизней».

Герцог рассмеялась:

— На самом деле он говорит: «Даже если мне не удалось стать первой женщиной, слетавшей в космос, это не значит, что я не могу надеть ее скафандр».

— Боже мой, ну ладно, пойду переоденусь.

— У нас нет времени! — заорал я.

— Ботинки бы обул, — сказала Герцог, глядя на мои «пумы».

— Нет времени! — снова крикнул я.

Я вывел их обоих в гараж, и мы сели в «Карлу», родительскую «хонду»-внедорожник. После окончания разговора с Кеуном прошло восемь минут. Наверное, наша фора к этому времени уже иссякла. На часах было 23:42. В обычный день мы добрались бы до «Вафельной» минут за двадцать.

Но, как оказалось, тот день обычным не был.

Когда я нажал на кнопку, открывающую гараж, то стал осознавать масштаб стоящей перед нами задачи: перед дверью оказалась стена снега высотой больше полуметра. С обеда, когда приехали Герцог с Джеем, наверное, сантиметров сорок еще нападало.

Я перевел Карлу на полный привод:

— Я, типа, попробую… как думаете, проеду?

— Двигай, — отозвался Джей с заднего сиденья.

Герцог успела запрыгнуть на переднее. Я вздохнул поглубже, сдал чуть назад. Когда мы въехали в сугроб, колеса немного приподнялись, но «Карла» почти весь снег примяла, после чего я двинулся задним ходом по дорожке. Больше это походило на попытку ехать задом на коньках, но дело шло. Так что вскоре, больше благодаря удаче, чем моему водительскому мастерству, мы оказались на дороге, ведущей в сторону «Вафельной».

На улицах были заносы. В нашем районе дороги солью не посыпали и не расчищали.

— Какая нелепая будет смерть, — отметила Герцог, и я уже начал с ней соглашаться.

Джей сзади прокричал:

— Спартанцы! Сегодня мы ужинаем в «Вафельной»!

Я кивнул, перевел машину на передний ход и нажал на газ. Первое время колеса лишь прокручивались, но потом мы рванули вперед, и падающий снег в свете фар был как живой. Тротуара я не видел, уж не говоря про разделительную полосу, так что просто старался держаться где-то между почтовых ящиков.

Гроув-парк похож на глубокую тарелку, и, чтобы отсюда выехать, надо взобраться на горку с приличным уклоном. Джей, Герцог и я выросли в этом районе, и я въезжал на этот холм тысячу раз.

Так что, когда мы только начали подъем, о возможных проблемах я не подумал. Но вскоре заметил, что, хотя я и жму на газ, наша скорость нисколько не увеличивается. Меня охватил легкий ужас.

Потом мы начали замедлять ход. Я судорожно давил на газ, но шины прокручивались на снегу. Джей матерился. Однако мы все же потихоньку ползли вперед, я уже видел вершину холма и черную полосу расчищенного шоссе.

— Давай, Карла, — шептал я.

— Поддай газу, — посоветовал Джей.

Я поддал, колеса закрутились быстрее, но тут вдруг Карла перестала карабкаться вверх и забуксовала.

Пауза затянулась надолго. Очень надолго, я многое успел подумать. Вообще я не очень склонен рисковать. Я не из тех, кто пройдет пешком всю аппалачскую тропу или отправится на лето учиться в Эквадор, да я даже суши не отваживаюсь есть. В детстве я, бывало, так переживал из-за чего-нибудь по ночам, что не мог уснуть, и мама всегда меня спрашивала: «Ну, какой самый худший вариант?» Она почему-то думала, что меня сильно утешит, если я пойму, что ошибки, сделанные в домашней по математике за второй класс, не слишком скажутся на моей последующей жизни. Но эффект получался совершенно иной. Я принимался выдумывать самый страшный вариант. Скажем, я разволновался из-за того, что сделал ошибку в домашнем задании по математике за второй класс. Может, учительница миссис Чепмен наорет на меня. Ну, орать она не станет, выскажет мягкое неодобрение. Может, это ее мягкое неодобрение меня расстроит. Может, я разревусь. Меня начнут обзывать плаксой, и я почувствую себя еще более одиноким, а из-за того, что у меня нет друзей, я начну искать утешения в наркотиках и к пятому классу буду уже торчать на героине. А потом умру. Вот вам самый худший вариант. И такое действительно возможно. На мой взгляд, надо все это постоянно просчитывать, чтобы не подсесть на героин и/или не умереть. Но в тот день я на все это забил. И ради чего? Ради каких-то незнакомых черлидеров? Нет, против них в целом я ничего не имею, но явно есть более достойные цели, ради которых можно было пожертвовать жизнью.

Я почувствовал взгляд Герцога и повернулся в ее сторону. Глаза у нее были огромные, круглые и перепуганные — и, может, немного недовольные. И только сейчас, в эти затянувшиеся минуты, когда Карла была неподвижна, я подумал о том, каков может быть самый худший вариант — вот таков. Даже если я сейчас останусь жив, меня убьют родители за то, что испортил тачку. И посадят на несколько лет под домашний арест — может, даже на несколько десятков лет. И мне придется летом работать без перерыва, чтобы оплатить ремонт машины.

А затем случилось неизбежное. Мы, петляя, покатились вниз, обратно к дому. Я изо всех сил давил на тормоза, но Карла без остановки мчалась вниз, лишь иногда реагируя на мои отчаянные попытки хоть как-то ею рулить.

Ощутив легкий толчок, я подумал, что мы наскочили на бордюр; мы катились под гору мимо соседских домов, оставляя в снегу глубокие колеи. Мы оказались настолько близко к ним, что я видел через окна наряженные елки. Карла каким-то чудом объехала припаркованный у дороги пикап. Следя в зеркало заднего вида за тем, как мы движемся, я заметил лицо Джея. Он улыбался. Вот и случилось худшее. Наверное, в этом заключалось и какое-то облегчение. В общем, по какой-то причине, увидев его улыбку, заулыбался и я сам.

Потом я посмотрел на Герцога и отпустил руль. Она покачала головой, как будто злилась, но и ей уже стало смешно. Чтобы показать, насколько Карла мне неподвластна, я снова схватился за руль и начал театрально крутить его из стороны в сторону. Герцог смеялась все сильнее.

— Мы в полной жопе.

А потом вдруг включились тормоза, в то же время я почувствовал, как меня сильно вдавило в сиденье, а когда мы доехали до ровного отрезка дороги, мне удалось наконец остановиться. Джей почти орал:

— Вот это офигеть, поверить не могу, что мы не сдохли. Блин, мы не сдохли!

Я осмотрелся по сторонам, пытаясь прийти в себя. Справа метрах в полутора от нас стоял дом этих пенсионеров, стариков Олни. У них горел свет, так что через секунду мне удалось рассмотреть миссис Олни в белой ночной сорочке, она буквально прижалась лицом к стеклу и таращилась на нас разинув рот. Герцог повернулась к ней и приветственно помахала рукой.

Я осторожно принялся выезжать со двора Олни, пока не оказался, как и надеялся, на дороге. Затем я остановил Карлу и с трудом отцепил от руля трясущиеся руки.

• Предыдущая
• 19/48
• Следующая