Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин) - Мильчаков Владимир Андреевич - Страница 21

• Предыдущая
• 21/96
• Следующая

В самом начале своего нового пути Голубкин столкнулся с бывшим другом. Самылкин был им «взят на деле», отстреливался и сдался только тяжело раненный. Отлежавшись в тюремной больнице, он употребил все свои силы на то, чтобы запутать следствие. Отрицание всего, что сделано им, обман, клевета, провокация — все было использовано Самылкиным для того, чтобы обелить себя. Но терпеливо, ниточку за ниточкой, следователи распутывали клубок его преступлений. Полностью разоблаченный, он предстал перед судом. И тут Самылкин неожиданно изменил тактику. Суд увидел перед собою не закоренелого преступника, а несчастного, изломанного жизнью, ошибавшегося и совершавшего преступления, но глубоко раскаявшегося человека. Самылкин признал все свои преступления, со слезами на глазах говорил о своем «ослеплении классовой ненавистью», о том, что все полностью осознал. В умело произнесенном последнем слове он просил суд не о снисхождении, нет, а о проявлении благородства, благородства класса- победителя по отношению к нему, представителю «озверевшего от жадности кулачества», который, если ему сохранят жизнь, «кровью и телом своим, на самых тяжелых работах искупит свою вину».

Суд приговорил Самылкина к расстрелу, но счел возможным заменить смертную казнь тюремным заключением на десять лет со строгой изоляцией. Через год судья, председательствовавший на процессе, был убит неизвестно кем, а в уголовный розыск республики поступило сообщение, что Самылкин Игнат Евтифеевич несколько месяцев тому назад бежал из-под стражи с места заключения.

Не раз еще перекрещивались пути бандита Самылкина и чекиста Голубкина, но каждый раз обстоятельства отводили их от вооруженного единоборства.

Воспоминания далекой молодости с необычайной яркостью всплыли в сознании полковника Голубкина и, только поднимаясь по лестнице в свой кабинет, он усилием воли отогнал их.

Кретов и Кариев вернулись в розыск на полчаса позже полковника. Да, не подлежало никакому сомнению, что машина, на которой приезжали в «Счастливое» убийцы Александра Лобова, сегодня ночью стояла в полутора кварталах от места гибели двух молодых преступников. Это категорически утверждали отпечатки необычной шины.

Голубкин несколько минут обдумывал донесение своих помощников. Затем приказал Кретову:

— Наблюдение за магазином Ювелирторга можно прекратить. Установите, кто родители убитых, и пригласите их ко мне завтра к двум дня. Сейчас сосредоточьте все внимание на мотоциклетчиках. Свяжитесь завтра с редакциями республиканских газет и дайте в них сообщение о сегодняшнем происшествии. Центральным мотивом сообщения должен быть факт убийства главарем шайки своих сообщников. Заострите внимание читателей на обстоятельствах дела. Как только главарь шайки увидел, что его подручные ранены и не могут уйти от работников розыска, так сразу же пристрелил их. Второе. Выясните через автоинспекцию, в каких гаражах города есть машины, обутые в трофейные шины. Да, еще одно. В газетных заметках фамилии погибших бандитов напечатать полностью.

Выйдя из кабинета полковника Голубкина, лейтенант Маджид Кариев заколебался. Собственно, все, что приказал полковник, за исключением вызова родственников убитых, уже было выполнено. Можно было со спокойной совестью отправиться домой, раздеться и нырнуть в постель, теплую и такую заманчивую сейчас, когда на курантах пробило три часа утра. К тому же и оцарапанная бандитской пулей рука, хотя и не особенно сильно, но

все же болела. «Жаловалась», как определил про себя состояние собственной руки лейтенант Кариев. В общем, лейтенант Кариев со спокойной совестью мог отдыхать шесть-семь часов.

Но дело в том, что совесть как раз и была очень беспокойным чувством у комсомольца, лейтенанта милиции Маджида Кариева. Свою опасную и полную неожиданностей работу Маджид Кариев любил так горячо, отдавал ей так много времени и сил, что до сих пор даже не успел влюбиться ни в одну девушку. Когда же порой ласковые взгляды девушек останавливались на стройной фигуре лейтенанта, на его тонком, как на согдийских миниатюрах, лице, Маджид невольно краснел и чувствовал в груди необычайное и приятное волнение. Но всегда в такие минуты возникало что-либо такое, что требовало немедленного вмешательства работника уголовного розыска лейтенанта Кариева, и ласковый девичий взгляд заслонялся более важным и неотложным.

А сегодня Кариев вообще не мог бы спокойно отдыхать. Неожиданный трагический финал ночной операции посеял в душе лейтенанта сомнения: правильно ли он поступал, руководя опергруппой? Конечно, никто не может упрекнуть Кариева в гибели двух молодых бандитов, но на душе у него было тяжело. Он сам, его совесть, совесть офицера советской милиции, не признавали скидок на случайность, на то, что формально все правильно. «Такие молодые, им бы жить да жить, — думал Кариев. — Наказали бы их, они бы и одумались. Не такие сосунки, а матерые бандиты, бывает, возвращаются к честной жизни. И эти бы выправились. А вот случилось так, что погибли ни за грош. Конечно, вина Ястребова в том, что стремщик заметил засаду, но операция была доверена мне. Я виноват, что без крови не обошлось».

Кариев потоптался несколько минут в коридоре, заглянул в свой кабинетик и, наконец, махнув рукой на отдых, отправился к дежурному по городу.

Обо всем, что в городе совершается преступного, первым узнает дежурный. Сообщений о происшествиях было уже несколько, но ни одно из них не интересовало Кариева. Попытка взлома магазина швейных изделий, ограбление пьяного, уснувшего на улице, — все это не его дело. Этими фактами займутся другие сотрудники, а Кариева сейчас интересовало только одно — действия грабителей на мотоциклах. Но о мотоциклетчнках никаких сведений не было. Кариев и дежурный несколько минут потешались над сообщением об ограблении пьяницы, уснувшего в кустах около арыка и раздетого жуликами. Этот пьяница был хорошо известен в городе. По путевкам различных лекционных бюро он часто выступал с лекциями на темы: «Моральный облик советского человека» или «Нормы и принципы советской морали».

— Этот хлюст перебрал сегодня норму, отпущенную ему по моральным принципам, — усмехнулся дежурный.

— А каков сейчас его моральный облик? — шутливо спросил Кариев.

— Облик что надо. В одних трусах привели. Отсыпается в вытрезвителе.

— Позвонить бы в лекционное бюро, в котором он работает. Пусть привезут ему во что одеться да заодно посмотрят на этот «облик», — предложил Кариев.

— Не положено. Придется, не предавая огласке, посылать домой за одежонкой. Не велено, так сказать, выносить сор из избы.

— А жаль!

— Жаль, конечно, — согласился дежурный. — Да ничего не поделаешь. Установки таковы.

— Кто же тебе такую установку дал?

— Дежурный по управлению полковник Миленький.

— А что, он друг этому пьянице?

— Черт их там разберет. Про это начальство знает. Оно по телефонам разговаривает и каждый день на машине катается.

— За этим и я к тебе пришел. Дай мне машину, — попросил Кариев. - Я хотя и не начальство, а по городу поездить хочу.

— В погоне за призраками на мотоциклах? — съязвил дежурный. — Валяй. Сегодня ночь не очень шумная. Все дежурные машины в гараже.

Через полчаса Кариев на «Победе» кружил по городу, объезжал места, где чаще всего орудовали преступники на мотоциклах. Из истории семи уже совершенных преступниками ограблений Кариев знал, что иногда налетчики оставляют мотоциклы за квартал-полтора до намеченных жертв, а иногда подъезжают вплотную к ним. Поэтому он внимательно осматривал придорожные кусты и крылечки домов, зная, что как раз около них и могут стоять мотоциклы преступников.

Город спал. На улицах стояла предутренняя прохлада и тишина. Лунные лучи, с трудом пробиваясь сквозь листву деревьев, разукрасили асфальт улицы причудливым кружевом теней. Безлюдне. В эти часы ночи только бессонные патрули да отважные огромные коты с пушистыми хвостами владели всем простором городских улиц.

• Предыдущая
• 21/96
• Следующая