Серенада для Грейс - Дар Фредерик - Страница 14
- Предыдущая
- 14/27
- Следующая
— Мадемуазель вас сопровождает? В качестве кого? — спрашивает он.
— Переводчицы, — отвечаю я, на минуту вспоминая послеобеденный десерт в машине: ноги вверх и так далее, но не будем отвлекаться… — Понимаете, бестолковость французской полиции легендарна: меня посылают, а я ни бельмеса по-иностранному, если не брать во внимание диалект Монмартра.
Похоже, что объяснение его удовлетворило.
С другой стороны, меня не оставляет ощущение, что он специально задал этот вопрос, чтобы дать себе время подумать…
И почему я не могу прогнать назойливую мысль о том, что он директор судоходной компании и одновременно…
— Хиггинс собирался возить лес с островов в Англию. И он пришел оговорить условия. Дело, похоже, было выгодным, но он больше не приходил.
— Вы одалживали ему бобину для его машины?
Он хмурит брови.
— А! Да… Он сломался на дороге, и я ему посоветовал пойти в мой гараж, поскольку у меня есть парк машин для транспортировки грузов по суше…
— Он вернул бобину?
— Нет, мы его принимали здесь, а другого адреса у него не было. Но какое отношение имеет эта чертова бобина к делу, комиссар?
Я улыбаюсь.
— Но благодаря этой чертовой бобине, как вы сказали, я нашел дорогу к вам…
— Как так?
— Позвольте не отвечать, поскольку это является моей профессиональной тайной. Стоун, соглашаясь, кивает.
— Не могли бы вы дать мне адрес этого Хиггинса?
— Как? У вас его нет?
— У меня есть его адрес в Нортхемптоне, но меня интересует его теперешний.
— Но я его не знаю. Вот уже порядочно времени, как я его не видел.
— И он вам не сказал, как его можно найти?
Стоун думает или притворяется, что думает…
— Нет, ничего!
— Хорошо, не будем больше об этом… Я поднимаюсь и делаю Грейс знак, что мы уходим.
— Мне не остается ничего другого, как извиниться, господин Стоун, что мы отняли у вас драгоценное время. Время бизнесменов настолько дорого стоит, что меня всегда мучают угрызения совести, когда я заставляю их его терять.
Он склоняется с деланной учтивостью.
— Ну что вы, вы мне не помешали.
Перед тем как выйти, я оборачиваюсь. С тех пор как я вошел, меня не покидала одна мысль.
— Кстати, господин Стоун, скажите, вы хорошо знакомы с одним из моих земляков, господином Ролле?
Я стрельнул как раз в тот момент, когда он в мыслях уже отирал пот со лба.
От удивления Стоун выпрямляется.
— Гм… Как вы сказали, господин комиссар? Ролле? Нет, не знаю… Даже никогда не слышал…
— В таком случае еще раз простите…
Мы выходим на улицу. Ну наконец полный набор удовольствий: ливень!
Огромные темные облака с океана застревают над крышами домов и извергаются темным потоком. Наступает ночь, загораются огни.
Я за рулем, но не рулю. Согнувшись вперед, я соображаю.
Хигтинс ускользает от меня. Он ускользает от меня так, как никто другой. И я не понимаю, кто он и как замешан в этом деле. Он призрачен, неосязаем… Странное дело, я не чувствую его через людей, которые его знают. У Александра, хозяина гаража, не сохранилось о нем никаких ярких или запоминающихся впечатлений. И у этого владельца судоходной компании тоже… Но несмотря на шапочное знакомство, он отправляет Хиггинса в свой собственный гараж.
Стоун с ним в бизнесе, но от того никаких новостей…
Все это как-то размыто… Похоже на этот проклятый туман, в котором все прячется, смазывается, растворяется.
Вот клевый заголовок для падкого на сенсации журналиста: «Хиггинс — человек, который растворяется…»
Я поворачиваюсь к Грейс, молча сидящей рядом в ожидании результатов моего мыслительного процесса.
— Пойдем махнем по стаканчику? — предлагаю я. — Пивные еще открыты? Она смотрит на часы.
— Да…
— Хорошо! По крайней мере, хоть что-то нам доступно.
Мы выбираем поистине шикарный паб.
— Ну что, не будем изменять нашим привычкам?
— Как хотите!
— Ты можешь называть меня на ты, любовь моя, — говорю я.
— Для нас, англичан, это не так легко, — отвечает она, — поскольку «тыканье» не в наших традициях…
— Ну вот и тренируйся, малышка! Как думаешь, отсюда можно позвонить?
Грейс спрашивает. Бармен отвечает, что можно. Мы вместе идем в кабину, чтобы она попросила меня соединить. Эта девушка мне становится настолько необходимой, что, кажется, я скоро и в туалет без нее не смогу сходить.
Когда у нас на проводе «Коронованный лев», я прошу соединить меня со старшим инспектором Брандоном.
Он на месте, пьет чай.
— Брандон?
— Yes…
— Сан-Антонио…
— О! Ну что у вас нового?
— Ничего, — говорю я сухо, — а у вас?
— Девушка была отравлена. Лошадиная доза кураре. Знаете, есть такая индейская отрава из коры ядовитых растений, которой они намазывают свои стрелы…
— Кураре! Черт возьми, это что, английский детективный роман? — смеюсь я.
Но он не разделяет моей веселости.
— Ее отравили недели три назад…
— Что-нибудь известно о Хиггинсе?
— Ничего… Его описание мы разослали. Я опубликовал в газетах объявление, что полиции хотелось бы побеседовать с ним.
— Ловкая формулировка, — соглашаюсь я. — Действительно можно сказать, что вы боитесь подмочить чужую репутацию.
— Мы просто осторожны, — произносит Брандон с явным превосходством в голосе, — поскольку для нас официально не существует подозреваемых, а только виновные и невиновные. А так как не имеется неоспоримых доказательств вины, то…
— Знаю, — перебиваю я. — Скажите, у вас нет досье на Хиггинса?
— Нет.
Ему, видно, осточертело быть допрашиваемым, поэтому он переходит в наступление:
— Откуда вы звоните?
— Из Бата.
— Из Бата?
Инспектор изо всех сил старается сдержаться, чтоб не спросить, какого черта мне там надо.
— Ладно, — говорю я, — желаю удачи, мой дорогой…
— И вам того же, — отвечает он. Я вешаю трубку.
Грейс поворачивается, чтобы выйти из кабины, но я задерживаю ее.
— Попробуй найти в книге телефон фирмы Стоуна. Наверное, должен быть… Как думаешь?
Я иду к стойке.
Бармен наполнил нам два стакана виски, пока мы ходили к телефону. Рядом с нашими стаканами стоит третий, пустой.
— Что это? — спрашиваю я его по-английски, призывая на помощь все свои знания.
Бармен вежливо улыбается моему произношению и на таком же смешном французском, как мой английский, говорит, что это стакан клиента, который только что приходил, выпил и ушел.
Объясняя это, он убирает пустой стакан, но по неосторожности цепляет и опрокидывает один полный стакан, из наших.
Он извиняется и тут же исправляет ошибку, наполняя мне новый. Я так полагаю, что разлитый будет за его счет.
Я с огромным удовольствием делаю большой глоток.
Настроение поправляется. Виски — это то, что быстро приводит меня в форму. Любопытно, но я больше склонен к иностранным напиткам, чем к иностранным языкам. Скажем так, кроме ругательств…
— Сколько? — интересуюсь я, вынимая из кармана деньги.
Он говорит, но я ни черта не понимаю. Чтобы показать ему свое доверие, я кладу все деньги на стойку и делаю знак, чтобы он сам выбрал подходящий цвет.
Когда я раскладываю монеты, то замечаю маленький круглый предмет, о котором абсолютно забыл. Пуговица, зажатая в руке Марты, когда я ее откопал.
Странный предмет из могилы — будто послание умершей.
Я машинально кручу пуговицу в руке. На обратной стороне нацарапаны цифры. Я всматриваюсь: 18-15-12-12-5.
Точно, послание! Но кому? И что это означает? Надо будет повнимательнее потом изучить.
Грейс возвращается из телефонной кабины.
— Нашла что-нибудь? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает она.
— А как ты объяснила?
— Что я из профсоюза работников малого бизнеса.
— Хорошая мысль…
— Офис фирмы Стоуна находится в Бристоле. Вот адрес, я записала…
— Браво! Это дело надо вспрыснуть…
— Ты считаешь, что это большой успех? — спрашивает она.
- Предыдущая
- 14/27
- Следующая
