Страницы прошлого - Бруштейн Александра Яковлевна - Страница 18

Комиссаржевская выделяла одиночество Лизы среди окружающих людей. На художника Вагина, явно скатывающегося к контрреволюции, Лиза смотрела осуждающими, враждебными глазами. Но она мучилась отсутствием общего языка и с братом своим, благодушно-либеральным химиком Протасовым, и в особенности с любимым ею Чепурным. Как Кассандра, Лиза - Комиссаржевская чуяла и предрекала гибель своего класса и мучилась тем, что окружающие не видят и не понимают того, что видит и понимает она.

Играла Комиссаржевская Лизу неровно: то потухая, то давая необыкновенно яркие вспышки, в особенности в сцене стихотворных импровизаций и в заключительной сцене сумасшествия Лизы Протасовой.

Не знаю, была ли Комиссаржевская довольна собой в роли Лизы,- она редко бывала собой довольна. Но чем она безусловно имела право быть довольной,- это всем спектаклем. Это был большой спектакль, волнующий и нужный в те дни. Спектаклем этим театр делал то, к чему Вера Федоровна тогда стремилась и что она называла «идти наравне с жизнью». Актерски спектакль был отличный. К.В.Бравич играл Протасова очень типичным тогдашним ученым. Он делал это без малейшей идеализации, очень правдиво вскрывая политическую ограниченность Протасова, его душевную «плоскодонность», его эгоизм и отсутствие чуткости даже к самым близким людям. Очень умно и тонко изображала жену Протасова актриса О.Голубева. В ее исполнении Елена Протасова была не только красивая, но умная, смелая, волевая женщина. По пьесе Елена тяготится тем, как мало значит она для своего мужа, заинтересованного гораздо больше своей химией, чем женой. Но игра Голубевой давала повод думать, что этот «домашний конфликт» Елены Протасовой - лишь начало разлада, которому, возможно, предстоит выйти далеко за рамки семейных отношений, что может наступить такой момент, когда Елена и Протасов очутятся по разные стороны революционной баррикады. Очень ясен был в исполнении А.Феона дальнейший путь художника Вагина; этот хорошенький юноша в бархатной курточке станет еще непримиримым врагом революции после ее победы, он будет вредить ей, чем может, он еще будет долго тлеть, не потухая, а лишь отравляя воздух, в какой-нибудь эмигрантской канаве.

Сочно, сдобно играла 3.Холмская богатую купчиху Меланию, наивно уверенную в том, будто все в жизни можно купить. Холмская не нажимала на несчастную, неразделенную любовь Мелании к Протасову, не пыталась вызвать сочувствие зрителя. Как ни исковеркана Мелания прошлой жизнью с мужем, все же она и сама по себе - достаточно противное животное, и Холмская разыграла эту партитуру блестяще, начиная от обожающих бараньих глаз, какими Мелания смотрит на Протасова, и кончая наглым кукишем, которым она угощает горничную Фиму.

Однако лучше всех в спектакле, может быть, даже лучше самой Комиссаржевской, играл И.М.Уралов (впоследствии актер МХТ) ветеринара Чепурного. «Простой, сильный, смелый»,- говорит о Чепурном Лиза Протасова. Художник Вагин видит над глазами Чепурного упрямую складку, говорящую о целеустремленности и твердой воле борца. Жизнь с детства была обращена к Чепурному лишь самой тяжелой и мрачной стороной. Беспризорный мальчишка, которого Чепурной хотел воспитать, обокрал его и убежал; проститутка, на которой Чепурной хотел жениться, напилась пьяная и подралась с ним; сестра Чепурного продалась богатому купцу. Даже квартирная хозяйка времен его студенчества реагировала на его любовь только тем, что повысила цену на его комнату. И все же Чепурной жил с «любопытством», ожидая, когда же он увидит хорошую жизнь и хороших людей? С этим любопытством подходил он к дому Протасовых - «детей солнца». Но эти люди высокого интеллекта и талантов только разочаровали и смутили Чепурного: Лиза - своей истерией, болезненным пессимизмом, страхом перед жизнью, Вагин - цинизмом и опустошенностью души, Протасов - эгоцентрической выключенностью из жизни. И Чепурной сломался. Он малодушно отказался от борьбы и повесился на раките у речки.

И все же Чепурной мог стать борцом, и это очень ясно раскрывал Уралов. Необыкновенно простыми средствами, точно, скупо передавал он враждебную проницательность в отношении Вагина, обиду на разочаровавшего его Протасова, ярость против черносотенцев, презрение к сестре, любовную жалость к Лизе. Все это было пронизано то мягким украинским юмором, то горьким сарказмом.

Интересно отметить, что в «Детях солнца» впервые появилась перед петербургским зрителем Е.П.Корчагина-Александровская. Крохотная ролька Луши, деревенской девки, попавшей в город в такое смутное время, засверкала у Екатерины Павловны, как брильянт, она заставила насторожиться петербургских театралов, сразу почувствовавших в исполнительнице талант. Эта любовь зрителя не изменяла Е.П.Корчагиной-Александровской никогда в течение 45 лет ее работы в Петербурге - Петрограде - Ленинграде.

* * *

В эти два года, 1904-1906, В.Ф.Комиссаржевская была особенно близка к революции. Ее революционные симпатии были в те годы широко известны. Выражались они не только в моральном сочувствии, в многочисленных выступлениях с чтением революционных стихов, но и в щедрой материальной поддержке революционных организаций, в отчислении на нужды революции сборов со спектаклей и т.п. Эта сторона деятельности Комиссаржевской до сих пор обидно мало освещена.

В итоге двух, первых сезонов театра Комиссаржевской в «Пассаже» театр этот занял определенное - и хорошее - место среди петербургских театров. Вера Федоровна собрала вокруг себя талантливую труппу. Большинство актеров ее театра (о ней самой я здесь не говорю), конечно, уступали замечательным корифеям Александринки, как не превосходили они по таланту и отдельных актеров суворинского театра (актерски сильного). Но театр Комиссаржевской сразу выделился и перед Александринским и перед суворинским как театр передовой , шагающий в ногу с современностью. У Александринки был свой преимущественный зритель: знать, военные, крупная буржуазия, «сливки интеллигенции». У суворинского театра, по существу, был тот же зритель, только рангом пониже. Театр Комиссаржевской в то время начинал тоже завоевывать своего зрителя, хотя поначалу и не очень многочисленного. Этим своим зрителем была преимущественно революционно настроенная интеллигенция, молодежь, а также отдельные единицы из передовых рабочих петербургских заводов. Эти свои зрители шли в театр «Пассаж» не потому, что им некуда было девать вечер, а театр помещался поблизости. Нет, они шли сюда потому, что любили Комиссаржевскую и уже начинали любить и ее театр, а, главное, потому, что репертуар этого театра больше, чем репертуар остальных театров, отражал, хотя и в тех узких рамках, какие допускала царская цензура, то, чем жили в те дни эти зрители. У Комиссаржевской шли «Дачники» и «Дети солнца» Горького. Даже такие слабые пьесы, как «Авдотьина жизнь» Найденова, «Иван Мироныч» Чирикова, «Весенний поток» Косоротова, все же отражали новые, революционные настроения.

Комиссаржевская могла быть довольна и тем, как интенсивно и страстно работал ее театр. Несмотря на труднейшее для театров время, он показал за неполных два сезона свыше тридцати постановок. Среди них «Дачники» и «Дети солнца» имели очень большой резонанс, как спектакли выдающиеся. Наконец, с театром Комиссаржевской дружили лучшие, передовые драматурги того времени с А.М.Горьким во главе.

* * *

Однако вскоре в творческом пути самой Комиссаржевской произошел перелом, самый крутой в ее актерской судьбе. Вера Федоровна внезапно и резко порвала со всем тем, что она сама до тех пор утверждала и создавала. Она порвала с тем реалистическим театром, театром жизненной правды, которому всегда служила, в котором была сама таким замечательным мастером, и пошла по совершенно новому для себя пути. Переход ее театра из здания «Пассажа» в помещение бывшего театра Неметти ка Офицерской улице оказался не простой переменой адреса, не заменой прежних актеров и режиссеров другими, новыми. Самый театр, который начала, тогда создавать Комиссаржевская, был совершенно новый, впервые тогда возникавший и вместе с тем глубоко реакционный - театр условно-символический.