Сезон охоты на падчериц - Саморукова Наталья - Страница 13
- Предыдущая
- 13/53
- Следующая
Фима непроизвольно попятился, на ходу засовывая руку в карман. Однако предпринять ничего не успел. Один из парней легко махнул рукой, и в смелого бодигарда полетел странной конструкции нож. Дальше, как в ускоренной съемке, события уплотнились, в каждую секунду происходило что-то новое.
Вот Фима кулем валится на землю. Вот над головой пригнувшихся Анны и Марии проносятся два кольца, около двадцати сантиметров в диаметре каждое. Одно ударяется о подслеповатое окно убогой хижины и вдребезги его разбивает, другое впивается в дерево рядом со мной. Я охаю и от страха даже не шевелюсь. Надо отступить в сторону, спрятаться, увещевает рассудок, но ни того ни другого я не делаю. Согнав холодное оцепенение, пытаюсь достать кольцо из трухлявой коры, едва не отхватив себе палец. Края плоского стального диска наточены так, что легко можно снести и голову. Вдох…выдох… Делаю маленький шаг вперед, но дальше животный, совершенно неконтролируемый ужас снова парализует меня. Так я и двигаюсь — шаг вперед, потом замираю, чуть не падая в обморок, потом произвожу еще одно крошечное движение.
Я успела шагнуть три раза, прежде чем в небо взметнулся маленький светлый вихрь. Потребовалось все напряжение ума, чтобы сообразить — это одна из девочек прыгнула на нападавших. В воздухе ее тело совершило филигранный разворот чуть вбок, и тут же голова ближайшего бандита резко дернулась, на белоснежную рубашку капнула почти черная в темноте кровь. Девушка уже приземлялась, когда второй вихрь пружиной взметнулся ввысь. Двое мужчин как подкошенные плашмя рухнули на тротуар. Челюсти клацнули, поставив пока не точку, но очень жирную запятую в ходе странного поединка. Двое индусов, оставшиеся на ногах, напружинились, в их руках поблескивало что-то вроде кастетов с тройными лезвиями, словно продолжавшими кулаки. Фима, изваянием застывший в стороне, вдруг сдавленно охнул и медленно опустился на колени, его снова тошнило. У этого парня удивительно слабый желудок. Утробные звуки разом лишили картину торжественной мрачности. Действие теперь разворачивалось в обычном временном режиме.
Издав боевой клич, громилы двинулись на сестер. Они раза в три превосходили их массой. Тому, что был повыше ростом, девочки едва доставали до плеча и вдвоем могли бы спрятаться за его спиной. Но в том, как они спокойно, плечом к плечу, стояли перед врагом, было столько уверенности, что я уже не сомневалась в исходе поединка.
Это было почти как в кино. Глаз не успевал фиксировать все движения маленьких фурий. Только широкие рукава шелковых туник со свистом рассекали воздух. Взмах, звук удара, первый кастет упал под ноги. Взмах, звук удара, треск сломанной руки, второй приземлился рядом. А Фиму все тошнило. Парень стоял на четвереньках и методично избавлялся от ужина.
А на крохотном поле битвы все уже было кончено. Девушки лениво обвели взглядом поверженных врагов. Одна не удержалась, пнула крайнего. Вторая на нее тут же цыкнула.
— Прекрати! — с трудом сдерживая прерывистое дыхание, возмущенно сказала она. — Что ты себе позволяешь, Мария?
— Смотри, Анна, ножи сикхов, кирпаны… Из дорогих.
— Бесполезные игрушки, они их для красоты носят. Не понимаю, что за спектакль. Откуда они такие взялись? Чакрамы… Один, кажется, в дереве застрял. Катар с тройным лезвием, просто натуральный цирк. Пошли отсюда.
Они подошли к Фиме и стали что-то ласково ему шептать. Вытерли его лицо платком, дали мятную резинку, кажется, даже поцеловали в обе щеки.
— Ну вставай же, вставай! Как бы эта чертова Настя не вляпалась в проблемы. Вот бы она видела картинку…
— Ну конечно! О чем ты, Анна, говоришь? Что мы с ней станем делать, если она догадается?
Анна пожала плечами, словно говоря: дело яйца выеденного не стоит, уж найдем способ порешить Настеньку. На плохо гнущихся ногах я попятилась назад, чтобы они меня не сразу обнаружили. Все происшествие заняло не больше пяти минут плюс две минуты на реанимацию Фимы. Но казалось, что я просмотрела многосерийный триллер.
— Испугались? — увидев меня, по-своему расшифровали выражение моего лица девочки. — Конечно! Это вам не в Москве за хлебом сходить. Куда вас понесло на ночь глядя?
Мне не спалось. Я долго сидела на балконе, смотря на усыпанное звездами небо. Моя знакомая мартышка, видимо, спала. Было очень тихо. Интуиция меня не подвела. Я знала, чувствовала — эти девочки были совсем не просты. Удивилась ли я, увидев волшебно прекрасный и такой нереальный поединок? О да, тысячу раз да! И все-таки чего-то в этом роде я ожидала. Не драки, скорее, перевоплощения. С самого начала мне казалось, что девочки чуть-чуть, самую малость, но переигрывают с простодушием. Наверное, я бы не придала этому никакого значения, но с первой секунды меня тянуло к этим странным созданиям.
Подобное со мной случалось лишь однажды в детстве. Я встретила во дворе свою ровесницу на костылях и потеряла голову, потом еще раз сто выходила на прогулку с надеждой встретить незнакомку. Лицо девочки было совершенно не похоже на лица других детей, на нем словно застыла какая-то тайна. Лишь много позже я поняла — то был всего лишь отпечаток боли, страданий. Никогда не лежавшая в больнице, не знавшая физической муки сильнее, чем от пораненной коленки, я мучилась от зависти перед неведомым мне знанием жизни. На лицах сестер не было и намека на печаль, и все-таки мое стремление к ним было почти таким же, как тогда, много лет назад. В них было что-то такое, чего я не ведала, не знала.
Внезапно что-то потревожило слух. Кто-то спорил. Говорили по-английски, но все, что я могла разобрать, — это короткие обрывистые фразы, которые выдавал мужчина. Фима? Почему не по-русски? “No, it will be done later”… “Нет, это будет сделано позже”, — зловещим, как мне показалось, шепотом, произнес он. Одна из девочек, судя по интонации, стала что-то возражать. “По-аглицки” я общалась на уровне “моя твоя не понимай”, за рамки бытового разговорного и в страшном сне не отправилась бы. Да и мой бытовой английский ограничивался несколькими насущно необходимыми темами. Той, на которую спорили за окном, в списке не значилось.
Спор стих так же быстро, как возник. За окном девочек чувствовалась лишь невнятная возня. Собрав волю в кулак, я медленно двинулась вдоль стены. Хоть краем глаза посмотреть, что же там происходит.
Впечатав нос в стекло, первое, что я увидела, — это обширный мужской зад. Обнаженный. На мускулистых ягодицах покоилась тонкая, мраморно белая женская рука. Вторая рука гладила монументальную ногу. Третья ворошила короткий ежик волос. Четвертая не торопясь, исследовала загорелое тело, ласково прохаживаясь от спины и ниже. Я уже ничему не удивлялась. Открывшаяся картина не сбила меня с толку и не бросила в объятия праведного ханжеского гнева, но я поклялась, что в жизни больше не буду доверять первому впечатлению. Ну конечно! Можно подумать! Черепашки ниндзя, черт побери, разбирающиеся в холодном оружии, как кокетки в помаде, развратницы, опасные двуличные создания…
Удаляясь от точки обзора, я успела заметить, как воспаряет над широким плечом тонкая нога с узкой аристократической щиколоткой.
Утром мне было до того неловко смотреть на девочек и на Фиму, что я почти все время перед отлетом провела в клозете, стараясь придать своему лицу как можно более безразличное выражение. Выходило посредственно. Тайное знание так и лезло наружу, блудливым огоньком разбавляя дипломатически сдержанное выражение глаз.
— Настя, Настя, мы опоздаем на самолет! Ну конечно! — начали торопить меня девицы, и мне не оставалось иного выхода, как явиться народу. Что я и сделала, третий раз наспех умывшись над крохотной раковиной. Кое-как промокнув пылающие щеки бумажным полотенцем, я распахнула дверь и пулей пронеслась в сторону своего чемодана, который Фима тут же выдернул из моих рук.
— Ну конечно! Настя, отдайте Фиме багаж! Что вы в самом деле.
Сегодня они снова были ветреными прекрасными бабочками. Уж не приснилась ли мне вчерашняя порнография? Нет, ну подумать трезво — реально ли, чтобы вот эти бесплотные нимфы таили в себе такую зрелую женскую страсть? Вчерашние украдкой подсмотренные чужие объятия были не просто страстными, они были вызывающе, запредельно чувственными. Внутри этих крошек не только титановые стержни, в них таится сокрушительная стихия. Силой удара или лаской они берут от жизни свое.
- Предыдущая
- 13/53
- Следующая
