Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг. - Егорьев Всеволод Евгеньевич - Страница 25

В новой директиве нет запрещения набеговых операций против японского побережья. Однако, они рассматриваются лишь как средство для отвлечения противника от возможности воспрепятствовать решению главной задачи, поставленной отряду, т. е. в виде операций, обеспечивающих выполнение главной задачи.

В своей инструкции Макаров стремится вселить в подчиненных ему начальниках веру в превосходство русского флота над японским в артиллерийском отношении.[102]

Одновременно он приводит немногочисленные наличные данные о боевом опыте Порт- Артурской эскадры и некоторые свои соображения о желательных методах действия крейсеров во время набеговых операций.

Он отмечает недостаточность и у него информации о противнике: «Способ действий неприятеля для защиты транспортов с десантом, к сожалению, неизвестен»,-пишет Макаров, «а именно, неизвестно, конвоирует ли он транспорты, сопровождая их на близком расстоянии, или расставляет свои суда по пути следования десанта, предоставляя транспортам итти одним после других. При первой высадке войск в Корее неприятельский флот держался тесно у Порт-Артура; самая же высадка охранялась судами, атаковавшими «Варяга» и «Корейца».

Наконец, в инструкции даются некоторые рекомендации относительно строя крейсеров при подходе к неприятельскому берегу, выполнение которых в условиях визуальной и радиосвязи того времени позволит охватить наблюдением максимально возможное пространство и в то же время обеспечит своевременное сосредоточение в случае появления противника.

«Необходимо иметь в виду, – отмечает также адмирал Макаров, – что неприятель попирает всякие международные законы, поэтому должно быть, осторожным и недоверчивым».

Обращается также внимание на необходимость сокращения непроизводительного расхода топлива (на якоре) и даются советы о методах сохранения втайне факта выхода крейсеров из Владивостока. Для этого рекомендуется:

1. Строжайшее соблюдение секретности даты выхода (не сообщать никому, кроме шифрованной телеграммы только Макарову).

2. В целях маскировки выхода посылается ежедневно на несколько часов в море один или два крейсера. Не допускать таких публичных проводов, которые имели место в первый выход отряда в крейсерство.

После японской бомбардировки Владивостока (6 марта 1904 г.) и до выхода отряда крейсеров в следующую набеговую операцию (23 апреля) прошло около полутора месяцев, несмотря на то, что ряд обстоятельств, казалось бы, должен был способствовать оживлению их деятельности.

К числу этих обстоятельств надо отнести: 1) прибытие в Порт-Артур талантливого и энергичного адмирала Макарова, 2) вступление в командование отрядом тоже энергичного Иессена, выдвинутого на этот пост Макаровым.

В пользу развития более интенсивных крейсерских набеговых операций говорила и общая обстановка на театре войны: во-первых, японцы продолжали интенсивную перевозку из метрополии к западным берегам Кореи 1-й армии (генерала Куроки) и, во-вторых, во вторую половину марта, закончив мобилизацию 2-й армии (генерала Оку), они начали стягивать ее эшелоны к портам посадки для того, чтобы вслед за первой перевозить через море и эту армию.

Однако, те же самые обстоятельства (вместе с некоторыми другими) влияли и в обратном направлении, приводя к выжидательному образу действий отряда крейсеров.

Действительно:

1. Новым командующим потребовалось некоторое время на освоение своих частей и на соответствующую их боевую подготовку.

2. Для выбора направления, по которому крейсерскому отряду следовало произвести удар, требовались соответствующие сведения о намерениях и действиях противника.

Сведения же о противнике, которыми располагало русское командование в этот период, были весьма недостаточны.

«Во второй половине марта, – отмечают авторы русского военно-сухопутного официального описания русско-японской войны, – сведения о противнике оставались крайне разноречивыми, продолжая указывать на вероятность высадки японских армий положительно во всех пунктах побережья».[103]

Японцы, путем распространения фальшивых слухов, всячески способствовали разноречивости информации о предстоящих их действиях. Это приводило к тому, что:

1. Русское командование по прежнему считало возможным перевозки войск противника к корейским портам Японского моря.

2. Вполне реальными считались и соображения о продолжавшихся перевозках в Желтое море к западному корейскому побережью.

3. Учитывалась серьезная возможность более близких к Порт-Артуру высадок японских экспедиционных частей в пределах Желтого моря у восточных берегов Ляодунского полуострова

и, наконец, предусматривалась возможность перевозки и высадки японцев в Печилийском заливе (ныне Чжилийском) в районе Инкоу-Ньючуанг.

Слухи об этом последнем варианте, по видимому, особенно муссировались японской контрразведкой и находили благоприятную почву среди русского армейского командования.

Действительно, высадка на западном побережье Квантунга создавала бы: 1) угрозу железнодорожной линии Харбин-Мукден- Порт-Артур, проходившей вдоль западного берега полуострова, и 2) наносила бы удар по тылам русского фронта, который образовывался в то время в районе реки Ялу.

Правда, для последнего варианта японцы должны были надежно нейтрализовать возможную угрозу со стороны Порт-Артурской эскадры, так как направление морских коммуникаций в Печилийский залив проходило через узкость Печилийского пролива, иначе говоря, под непосредственным ударом из Порт-Артура. В пользу опасений русских о том, что японцы выберут именно это направление, говорила произведенная 26 марта японцами новая попытка заградить выход из Порт-Артура путем затопления в узкости так называемых «брандеров».

Сколь бы ни казался страшным для русских генералов этот вариант японского десанта, русское морское командование не имело оснований для того, чтобы отвергнуть другие возможные направления японских перевозок. Из такой неопределенности вытекала необходимость выжидательного образа действий.

Медлительность русских крейсеров могла также вызываться и местной владивостокской обстановкой.

Полной уверенности в том, что японцы 6 и 7 марта не поставили мин на входных к Владивостоку фарватерах, быть не могло, так как настоящего траления произведено не было. И если адмирал Иессен, в указанный период, время от времени выходил на одиночных крейсерах в прилежащие к Владивостоку заливы, чтобы не давать им «застаиваться» на якорях в Золотом Роге, то в этом нельзя не усмотреть некоторой свойственной новому командующему отрядом нередко несоответствующей обстановке и поэтому неоправдываемой «решительности».

Чтобы уяснить всю «нищету» и разнобой разведывательных данных, получавшихся в период подготовки к третьему крейсерству, полезно ознакомиться с конкретным осведомительным и директивным материалом, поступившим в штаб отряда за время с середины марта по 22 апреля:

1. 7 марта (телеграмма). Сообщается со слов японского полковника в Лондоне о перевозке войск в Гензан и о том, что японский флот «можно думать» находится вблизи Владивостока в открытом море, прикрывая перевозку войск.

2. В тот же день (телеграмма)-сведения о готовящемся японском десанте в Инкоу (с добавлением, что приведенные выше сведения японского полковника, по видимому, «умышленно неверны»).

3. В полученном 25 марта письменном предписании Макарова от 17 марта отмечается возможность нападения Порт-Артурской эскадры на японский флот в то время, когда он будет конвоировать транспорты в Печилийский залив, а так как очевидно, что прикрытие десантной операции к западу от Порт-Артура потребует сосредоточения японского флота в Печилийском заливе, то упоминается о предоставляющемся удобном для отряда случае присоединиться к Порт- Артурской эскадре. Для этого рекомендуется крейсерам не выходить из Владивостока иначе, как для кратковременных эволюции, и быть в готовности выйти на соединение немедленно по телеграфному вызову.