В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах - Хедин Свен - Страница 46
- Предыдущая
- 46/119
- Следующая
Люди развели огонь, вокруг которого и уселись варить обед: рисовый пудинг и яйца; рису и яиц было у нас запасено вдоволь. Овец пустили пастись, а куры чувствовали себя, по-видимому, совсем как дома, роясь в отбросах у костра. Собаки получили по куску мяса и принялись гоняться друг за другом. Словом, картина была самая оживленная.
Когда стали рыть колодец, земля скоро сделалась влажной, и на глубине 108 сантиметров уже показалась вода. На вкус вода была солоновато-горькая, но собаки и овцы пили ее с жадностью. Верблюдам же дали напиться только на следующее утро, незадолго до выступления. Этой же водой воспользовались для варки яиц, для стирки и мытья посуды; запас пресной воды с самого начала приходилось беречь да беречь. Магомет Якуб, провожавший нас до этого первого лагеря, сделал нам сюрприз — преподнес пару медных кувшинов с речной водой, так что все люди могли напиться досыта, не дотрагиваясь до нашего запаса.
Подкрепившись продолжительным, спокойным сном, я проснулся на рассвете. Погода оказалась неблагоприятной. Норд-ост так и выл, воздух был насыщен пылью; из пыльного тумана выступали только ближайшие предметы; остальное все тонуло в серой мгле. Верблюды артачились во время вьючения. Растительность снова исчезла, и мы запутались в лабиринте барханов. Мы пытались по возможности обходить их, но приходилось и перебираться через некоторые вершины; взбираясь на один из гребней, два верблюда, несшие резервуары с водой, упали, но, к счастью, удачно, на колени передних ног. Пришлось все-таки развьючить их и потом навьючить снова. Спускаются же они с таких гребней, скользя и тормозя задними ногами.
Около полудня мы заблудились между такими высокими барханами, что пришлось сделать большой крюк к северу, чтобы из них выбраться. Джолчи объяснил, что, если бы мы, пошли к востоку, мы все равно принуждены были бы вернуться назад, так как в ту сторону тянется нескончаемый «чон-кум» (большой, глубокий песок). Дневной переход и образовал извилистую дугообразную линию вдоль края «чон-кума».
Северо-восточный ветер продолжался весь день, небо хмурилось, и в воздухе чувствовалась сырость. В сумерки мы сделали привал, пройдя за день 21,3 километра. Лагерь разбили на этот раз на ровном, твердом бархане, на сухом чистом грунте. Поблизости нашлись несколько засохших тополей, которые пошли на топливо, и чахлый камыш, пригодившийся для верблюдов. Они вспотели от продолжительной ходьбы, и их с час водили взад и вперед, чтобы они остыли понемногу и не простудились.
12 апреля мы сделали 23,7 километра вдоль края «большого песка», отпрыски которого направлялись к северу. Временами песок перемежался узкими степными участками с редко разбросанными твердыми, как стекло, высохшими травяными кочками, которые с каким-то звоном разлетались вдребезги, когда до них дотрагивались.
Твердый, ровный, песчаный грунтудобнее всего для ходьбы; но иногда такой грунт покрыт слоем пыли, в которой резко отпечатываются следы верблюдов. Слой этот мягок, как хлопок, и в некоторых местах так глубок, что верблюды тонут в нем по колени. Случалось также, что ровный песчаный грунт был покрыть тонкой коркой соли, хрустевшей под ногами.
Медленно, важно шествовали верблюды, вытягивая свои длинные шеи, чтобы достать на ходу травяные кочки; они точно предчувствовали, что им предстоит пост. Когда был разбит третий по счету лагерь, двое из людей, по обыкновению, немедленно принялись рыть колодец. Вырыта была яма, глубиной в 178 сантиметров, а воды все еще не было, и больше рыть они не могли. Часа через два вода, однако, показалась сама собой, и на дне ямы образовалась небольшая лужица. Собаки и куры следили за рытьем колодца с особенным вниманием; им всегда очень хотелось пить, и они знали, в чем тут дело.
Пока, следовательно, все шло хорошо, и мы могли беречь свой запас воды. Запас корму для верблюдов тоже оставался нетронутым; верблюды обходились камышом и солоноватой водой из колодцев. Собак кормили хлебом, кур зерном и яичной скорлупой. В первый день снесли яйца три курицы, во второй две, в третий одна. Потом яйца стали появляться все реже и реже, но у нас был взят с собой большой запас яиц в плетушке с рубленой соломой.
День был теплый. Собаки тщетно искали воды, суясь носом в каждую ямку или ложбинку, похожие на те, в которых люди обыкновенно рыли колодцы. За неимением лучшей защиты от солнечных лучей они искали тени под каждым тополем, мимо которого мы проходили, сгребали лапами верхний слой горячего песку и растягивались на нижнем, еще сохранявшем прохладу с ночи.
Ислам-бай ехал на первом верблюде, которого вел Джолчи, наш лоцман в этом песчаном море. Но так как Исламу-баю с верблюда было виднее, то он часто и подавал первому советы и предлагал другое направление. Это сердило необузданного «сына пустыни», и он несколько раз в гневе швырял повод, бросался ничком на песок и говорил, что пусть в таком случае Ислам и ведет караван.
На ночевке между ними разыгралась серьезная ссора. Джолчи пришел ко мне в палатку и сказал, что хочет вернуться, так как Ислам все «учит» его и, кроме того, скупится на хлеб и на воду. Он, однако, опешил, когда я спокойно выразил свое согласие, поставив лишь одно условие — возвращение месячного жалованья в 100 тенег, полученного им вперед. Золотоискатель принялся смиренно просить прощения, и оно было ему дано на условии во всем слушаться Ислама.
Я боялся, что такие ссоры чем дальше, тем будут чаще, так как однообразие и уединение портят настроение. Но все с тех пор обходилось мирно. Джолчи молчал, затаив злобу на Ислама, и злоба эта все росла втихомолку. Он шел всегда отдельно, не разговаривал с другими людьми и даже спал один в отдалении от них. К бивуачному костру он подкрадывался тогда лишь, когда другие ложились отдыхать. Остальные люди подозревали его в том, что он нарочно вел нас по ложному пути. В таком случае он и сам попал в яму, которую рыл другим, так как и он погиб от жажды в пустыне.
Вода показалась на глубине 1,15 метра. Собакам так страшно хотелось пить, что они пытались было спуститься в самый колодец, и пришлось их привязать.
В первый день Пасхи 14 апреля мы прошли только 18,5 километра. В одном месте подветренная сторона барханов была серо-стального цвета; оказалось, что песок здесь был покрыт тонким налетом слюды. Кроме того, мы убедились, что тополя могут расти только в защите барханов. Где исчезали эти последние, пропадали и тополя.
Затем мы достигли настоящей бесплодной пустыни, с плоским, твердым, бурым грунтом и низкими барханами, торчащими, как чурбаны. Они казались желтыми на буром фоне грунта, часто усеянного гальками.
Во время пути мы в первый раз наткнулись на следы дикого верблюда. По крайней мере, так утверждал Джолчи, но я не вполне был уверен в этом. Дальше такие следы попадались часто. Впрочем, мало вероятия было, чтобы заблудились в пустыне домашние животные. Видели мы также лошадиные следы и помет, и Джолчи уверял, что в этой части пустыни водятся дикие лошади. Мы остановились на вершине одного бархана, чтобы рассмотреть в бинокль стадо, пасшееся в камышовой заросли к северу, но как только мы остановились, стадо скрылось по направлению к северу, не дав нам времени определить — лошади это или антилопы.
Собаки были очень беспокойны и бежали далеко впереди каравана. Раз они совсем пропали на четверть часа и вернулись мокрыми по брюхо — видно, нашли воду. Пройдя 18,5 километра, и мы наткнулись на лужу. Я попросил Касима попробовать, какова вода на вкус. «Сладкая, как мед», — ответил он, хлебнув здоровый глоток. Мы и расположились тут бивуаком. Люди, собаки, овцы и куры — все спешили утолить жажду, донимавшую всех в такую жару.
Вода была ключевая, прозрачная, совершенно пресная, скоплявшаяся в небольшой впадине. Здесь водилось множество водяных пауков и жуков. Последние кружились в воздухе над водой, и куры устроили настоящую охоту за ними.
Мы зарезали с обычными церемониями первую овцу, и собаки поживились внутренностями и кровью. Приятное местоположение лагеря манило отдохнуть здесь денек, в чем нуждались и люди и животные. Все спали долго, а затем день прошел в разных делах. Резервуары долили ключевой водой, белье выстирали, седла и упряжь привели в порядок. Воды мы могли пить, сколько душе хотелось, не чувствуя при этом никаких угрызений совести. Верблюды и собаки так усердствовали, что видно было, как бока у них раздувались от воды. Куры снесли в этот день отдыха четыре яйца.
- Предыдущая
- 46/119
- Следующая
