Отступник - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 44

• Предыдущая
• 44/91
• Следующая

– Выходи же, студент Бэнр, – позвал он. – Давай решим наш спор честно и достойно!

Наблюдавший с помоста Дайнин недоверчиво покачал головой. А мастер Хатч'нет, стоявший рядом со старшим сыном Дома До'Урден, сказал ему:

– Он не использует свое преимущество. Берг'иньон знает, что Дзирт – лучший фехтовальщик, и потому волнуется, не уверен в своих действиях. А теперь твой брат вышел на открытое поле и выдал свою позицию!

– Он еще глуп, – пробормотал Дайнин. Хатч'нет заметил, как Берг'иньон скользнул за сталагмитовую глыбу в нескольких ярдах от Дзирта, и сказал:

– Это долго не продлится.

– Боишься? – бросил в темноту Дзирт. – Но если ты действительно заслуживаешь звание первого, как любишь хвастать, выходи и сражайся открыто!

Докажи, что говоришь правду, Берг'иньон Бэнр, или больше не болтай об этом!

Ожидаемое им движение сзади заставило его откатиться в сторону.

– Драться – это тебе не играть мечом! – закричал сын Дома Бэнр, выбегая из-за укрытия с глазами, горящими от предвкушения предполагаемого преимущества.

Внезапно он споткнулся, запутавшись в проволоке, которую незаметно натянул посреди тропы Дзирт, и растянулся лицом вниз. В то же мгновение Дзирт навалился на него, острием сабли коснувшись горла Берг'иньона.

– Я тоже так считаю, – мрачно ответил он.

– Итак, победитель – Дзирт До'Урден! – возвестил мастер Хатч'нет, направляя на лицо поверженного сына Дома Бэнр голубой свет. А затем погасил широкую улыбку Дайнина своевременным напоминанием:

– Старшим сыновьям стоило бы остерегаться таких искусных вторых сыновей!

Хотя Дзирт не слишком гордился своей победой на втором году, но несомненный рост мастерства приносил ему удовлетворение. Он не упускал любую возможность позаниматься, отдавая этому все свое время, свободное от утомительного прислуживания старшим студентам. С течением лет эти обязанности несколько сократились: самая тяжелая работа доставалась более младшим студентам, и Дзирт все больше времени уделял индивидуальным занятиям фехтованием. Он упивался танцем сабель, согласованностью своих движений. Сабли были единственными его друзьями, единственным, чему можно было доверять.

И на третий год он тоже выиграл великое состязание, и на следующий год тоже, несмотря на все заговоры и козни, чинимые против него. Для преподавателей стало очевидным, что никто в классе не способен победить его, и еще через год он участвовал в состязании студентов на три года старше его. И он опять стал победителем.

В Академии, как ни в одном другом учреждении Мензоберранзана, царили строгие порядки. И каким бы вызовом этим порядкам ни выглядело мастерство Дзирта во владении оружием, срок пребывания его в качестве студента не мог быть сокращен. Как воин он должен был пробыть в Академии десять лет – не такой уж большой срок, если сравнить с тридцатью годами, которые проводили здесь студенты-маги Магика, или с пятьюдесятью годами, составлявшими срок обучения жриц в Арак-Тинилите. Если воины начинали обучение в юном возрасте, около двадцати лет, то маги – не раньше двадцати пяти, а священнослужительницы и вовсе в сорок.

Первые четыре года в Мили-Магтире посвящались искусству одиночного боя, обращению с оружием. Здесь учителя не могли дать Дзирту ничего, что не было бы уже преподано ему Заком.

После этих четырех лет, однако, занятия стали более содержательными.

Молодые дровы-воины полных два года отдавали освоению тактики сражения плечом к плечу с другими воинами, а следующие за этим три года они применяли эту тактику на практике, сражаясь как вместе с магами и священницами, так и против них.

Последний год в Академии как бы подводил итог образованию. Первые шесть месяцев студенты проводили в Магике, изучая основы магии, а вторые шесть месяцев, как прелюдия к выпуску, были отданы учебе под руководством жриц Арак-Тинилита.

И все это время их преследовала все та же риторика, вдалбливание принципов, столь дорогих для Паучьей Королевы, все те же лживые измышления о ненависти, призванные постоянно держать дровов в состоянии контролируемого смятения.

Для Дзирта Академия стала его убежищем, пространством для учебы, заключенным в непроницаемый для других кокон, созданный вихревыми движениями его сабель. Внутри адамантитовых стен, воздвигнутых с помощью этих сабель, Дзирт мог не замечать царящих вокруг несправедливостей, мог как-то оградить себя от слов, которые отравляли его душу. Академия была средоточием честолюбия и обмана, питательной средой для ненасытной, всепожирающей жажды власти, которая отличала жизнь каждого дрова.

Дзирт обещал себе, что его это не коснется. Однако шли годы, битвы из учебных все чаще превращались в настоящие, и Дзирт то и дело оказывался вовлеченным в ситуации, от которых не так-то легко было отмахнуться.

Тихо, словно дуновение ветерка, пробирались они по извилистым туннелям, рассчитывая каждый шаг, постоянно находясь в состоянии боевой готовности. Это были студенты девятого года, проводящие свой последний год в Мили-Магтире и так же часто действующие за пределами пещеры Мензоберранзана, как и в самой пещере.

На их поясах уже не красовались деревянные подделки – теперь на них висело искусно выкованное и безжалостно заточенное адамантитовое оружие.

Временами туннель настолько сужался, что сквозь оставшуюся щель с трудом мог проскользнуть темный эльф. А то вдруг студенты оказывались в огромной пещере, стены и потолок которой находились за пределами видимости. Это были воины-дровы, обученные действовать в какой угодно местности Подземья и знакомые с повадками любого врага, какой мог встретиться.

Мастер Хатч'нет называл эти учения «практикой патрулирования», хотя и предупреждал студентов, что «практикующийся патруль» может повстречаться с вполне реальным и отнюдь не дружелюбным чудовищем.

Возглавлял группу Дзирт, по-прежнему считавшийся лучшим в классе и самым подходящим для этой роли. Мастер Хатч'нет и десять студентов строем следовали за ним. Из первоначальных двадцати пяти одноклассников Дзирта осталось двадцать два. Один был исключен – а впоследствии казнен – за неудавшуюся попытку убить высшего по положению студента, второй пал на учебном поле битвы, а третий умер естественной смертью на собственной койке: вонзенный в сердце кинжал обрывает жизнь вполне естественным образом.

• Предыдущая
• 44/91
• Следующая