Зимовка на «Торосе» - Алексеев Николай Николаевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/57
• Следующая

Наконец все перегрузки были закончены. Нестройный хор пароходных гудков пронесся над засыпанными снегом островами и темносвинцовым морем. Замелькали сотни рук… Три больших судна, вытянувшись в кильватерную колонну, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее уходили на запад и дальше на юг, к солнцу, теплу, оживленным городам. Прямо в противоположную сторону направился наш «Торос», держа курс в бухту Ледяную. Поверхность моря отливала матовыми блесками ледяного сала, температура стояла ниже 0°.

В этот день, т. е. 5 октября, вахтенный журнал «Тороса» пополнился следующими лаконичными записями:

Когда-то, в далеком прошлом, со словом зимовка связывались понятия о… «ничегонеделании». Зимовка и не прекращающийся сон были почти синонимы. Теперь положение в корне изменилось. В наших условиях показалось бы диким вносить в расписание внутреннего распорядка на нашей зимовке, положим, обязательную ежедневную прогулку. Уверяю вас, что гулять было некогда. С того момента, когда «Торос» отдал якорь в бухте Ледяной, в нашей жизни изменилось многое, но дела не убавилось ни на иоту.

Судя по материалам экспедиции Толля на яхте «Заря», зима в нашем районе в течение семи месяцев давала среднемесячные температуры ниже —30°; минимум был зафиксирован в феврале в —47°,7. Пурги наблюдались в течение 9 месяцев. Эти сведения говорили о том, что с первых же дней прекращения нашего плавания надо было обратить серьезное внимание на отепление корабля. Дальше возникал вопрос о гигиене. Во время плавания постоянная вентиляция всех жилых помещений обеспечивалась системой вентиляторов, открыванием иллюминаторов и дверей; зимой все эти «отдушины» надо было наглухо задраить, чтобы пургой не набило снега вовнутрь судна. Судовая уборная летом постоянно промывалась забортной водой; зимой вода в трубах должна была моментально замерзнуть и, следовательно, уборная прекращала работу. Освещение предстояло переключить с электричества на керосиновые лампы, так как было совершенно нерационально круглые сутки гонять моторы динамо. Нужно было обеспечить баню и стирку белья; выполнять эти операции на судне было крайне нежелательно из-за тесноты и испарений воды, что неминуемо повлекло бы за собой большую сырость во всех помещениях. Все эти вопросы надо было разрешить и проделать массу работы, чтобы обеспечить нормальные условия жизни.

Дальше шли второстепенные дела вроде принятия всех противопожарных мер, хранения продовольствия, обеспечения людей питьевой водой и т. д. Выполнив и это, нам предстояло полностью снять на карту и сделать подробный промер участка Карского моря от мыса Де-Колонга до восточного входа в Таймырский пролив. Нужно было обследовать со всей тщательностью больше 2000 квадратных километров суши, моря и воздуха, так как и климатические особенности района зимовки тоже должны были получить свое подробное описание.

Необходимо было подумать и об отдыхе. Среди 23 человек, собранных на «Торосе», возрастное различие достигло 22 лет, по образовательному уровню были лица полуграмотные и окончившие высшие учебные заведения. Отсутствие определенной системы в отдыхе среди такого коллектива могло внести в него элемент расслоения, а это безусловно отразилось бы на деятельности зимовщиков.

Работы предстояло много…

Перед первым ужином на зимовке я попросил всех собраться в нашей кают-компании и, сообщив о нашем производственном задании, высказал собранию свое мнение о том, каким должен быть наш коллектив на зимовке.

— Разрешите мне, — поднял руку боцман Нечаев. — Я, конечно, говорить не мастер, потому как мало ученый. Конечно, зимовка может быть кому и трудна будет. Только вот что — ведь плавали мы, и что же, разве плохо плавали? Конечно, трудно было, когда, к примеру, на мели. Ну-к что ж, снимались, опять плавали. Теперь вот зимовка, да разве до нас никто не зимовал? Конечно, некоторые зимовали плохо, чорт-те знает что заваривали, так это нам не в пример. Я прямо скажу — хорошо будем зимовать!

Гул одобрительных голосов пронесся над собранием.

— Товарищи! — начал затем повар Сергей Павлович, самый старший из всех присутствующих по возрасту. — Я уже зимовал на Диксоне. Там нас были сотни, здесь два десятка. Там мы перезимовали неплохо, ну а здесь надо сделать так, чтобы было лучше. Я в камбузе готовлю вам супы разные, но вижу все же подальше кастрюль и чумичек. Вот остались мы на зимовку — об этом знают как будто бы не многие; остались мы одни беспартийные — об этом знает еще меньше людей, но то, что слово «Торос» будут несколько раз произносить там, в Москве, в Кремле, это я тоже знаю! Неважно, что нас двадцать три, а Кремль руководит сотнями миллионов. Найдется время и для нас, и в какой-то большой книге победившего социализма будет написано, что вот двадцати трем советским гражданам было поручено сделать такое-то дело. Они его сделали отлично. Что же из этого получается? А вот что. Мы, беспартийные, прежде всего обязаны выполнить то, что нам поручено партией. Дисциплиной, спайкой, работой мы добьемся всего и не подведем ни себя, ни начальника, ни управление, ни советскую власть!

Дружными аплодисментами ответили зимовщики на речь Сергея Павловича. Собрание превратилось в дружескую беседу, в которой серьезные замечания перемешивались с веселыми шутками. По койкам разошлись поздно ночью… Перед самым сном я вышел на палубу. Непривычно тих был наш корабль, на котором не работал ни один из моторов. Тускло светил фонарь «Летучая мышь» у входа в кубрик. Редкие, но крупные хлопья снега мягко сыпались с неба. Бухта Ледяная замерла, хотя льда в ней почти не было. Величественный покой природы вливал удивительную бодрость. Мысли мои устремились к сердцу родной земли, к Москве, к Кремлю. Да, за нас вы можете быть спокойны — советскую власть мы не подведем.

Первый день зимовки встретил нас пасмурной погодой и сырым пронизывающим ветром. В вершине бухты сгрудились мелкобитый лед и шуга, так что высадка на берег оказалась почти невозможной, хотя это было совершенно необходимо. «Торос» был завален лесом, ящиками с продовольствием, углем и шлаком с «Седова». Все это надо было свезти на берег, после чего лишь можно было приступить к зимовочному оборудованию корабля. На берегу, рядом со срубом бани, собранным для нас командой «Седова», тоже громоздились горы ящиков, снаряжения и строительных материалов. Первая же пурга превратила бы эти запасы в снежно-ледяные скалы, погубив многое из весьма ценного для нас имущества.

Положение было достаточно ясным для всех, и на выручку пришла изобретательность наших матросов. Подойдя на шлюпках к кромке битого, волнующегося льда, люди уложили на него доски и по этому зыбкому мостику гуськом перебрались на берег. Вслед за матросами на берегу оказались наши собаки, огласившие остров радостным лаем. Боцман Нечаев, матросы Карельский и — уже значительно поправившийся — Шунгин возглавили все строительные работы. Гидрографы обеспечили непрерывную доставку грузов с борта судна к базе.

Вечером ко мне в каюту пришел чем-то встревоженный «Маркони».

— Николай Николаевич! Плохо у меня с радиосвязью. С тех пор как мы вошли в Ледяную, меня почти не слышит Диксон. Как же я буду всю зиму держать связь?

— Может быть, станция не исправна?

— У меня? Что вы! Станция — как часы. Ведь с Русским, Челюскиным, Усть-Таймыром я работаю, на коротких имею связь с Архангельском, хотя, правда, слышимость как будто стала немного хуже.

— Так в чем же дело?

— Думаю, что мешают берега. Мы далеко вошли в бухту, и берега ее охватили нас как ширмой со всех сторон, кроме восточной. Вот если бы попробовать немного походить по бухте, чтобы проверить условия слышимости в различных местах?

• Предыдущая
• 23/57
• Следующая