Поговори со мной… Записки ветеринара - Бакатов Сергей - Страница 12
- Предыдущая
- 12/47
- Следующая
К счастью, самец позволил Георгичу который у нас был специалистом по сердцам и легким, прослушать себя.
– Легкие в порядке, а мотор плохой, хилый какой-то, и небольшая аритмия, но еще поживет, – вынес свое заключение Георгич.
Примерный диагноз выглядел так: «Подозрение на миокардит, возможно – мелкоочаговый инфаркт, энтерит, общее истощение».
После осмотра и душа Бой немного пришел в себя. Мы решили его выпустить на карантин в летний вольер. Катю на это время заперли в «зимнике». Специального места для карантина обезьян у нас не было.
Равнодушно поглядывая по сторонам, Бой неторопливо перебрался из транспортной клетки в вольер. Самец был действительно весьма плох, поскольку почти не исследовал новое помещение и, только зацепив мешок, выданный ему для подстилки, забрался в дальний угол. Сев на корточки, он накрылся мешком и безразлично уставился в одну точку. Казалось, ему настолько все тошно, что он хочет просто спрятаться от этого мира подальше, только бы его никто не трогал.
Нашей ветеринарной троице предстояло решить совсем непростой вопрос. Бою необходимо назначить какое-то лечение. Но одно дело назначить, а другое дело – выполнить все то, что назначили.
На первых порах решили дать ему отдохнуть и не мучить в таком состоянии фиксацией и уколами. Все дело в том, что к нам в зоопарк привезли не просто какую-то обезьянку, а человекообразную. И не просто шимпанзе. А того самого Боя, который был участником многочисленных экспериментов, проводившихся ленинградским институтом физиологии, и в том числе участником довольно известного псковского эксперимента, во время которого группу обезьян выпустили на остров. До этого он обитал в лабораториях института.
Какие конкретные исследования проводились над Боем, нам не сообщили. И даже не посчитали нужным прислать хотя бы историю болезни или какую-то карточку наблюдений за динамикой состояния животного в процессе экспериментов. Мы не стали гадать на кофейной гуще, пытаясь определить, через какую «мясорубку» ему пришлось пройти. Но некоторые вещи, конечно, были очевидны. Обезьяна, вне всякого сомнения, хорошо прирученная, скорее пребывала в лаборатории с раннего детства. А списана с экспериментов по состоянию здоровья либо по возрасту. Не потому, что уже старая, а просто достигла того возраста, когда начинает качать права и повышать свой иерархический статус в стае. (Бой, возможно, желал сделать своей стаей всю лабораторию, в которой обитал.) То есть обезьяна стала неуправляемой, а следовательно, неудобная в экспериментах. А это значит, что контакт с обезьяной установить будет довольно просто, но вот панибратски заходить в клетку не следует.
Из очевидных проблем нас ожидали довольно серьезный энтерит и сердце.
Василичу без особого труда удалось уговорить меня выписать наше любимое лекарство – кагор для снятия у обезьяны стресса. Но пока Василич «летал» за вином, нам с Георгичем неожиданно повезло – Бой еще раз совершенно спокойно, хоть и через решетку, разрешил прослушать у себя пульс, сердце и легкие. Это было вдвойне приятно: с одной стороны, мы получили дополнительную информацию, а с другой стороны, это значит, что в экспериментах с укорочением пищевода с последующим собиранием желудочного сока по звонку он, скорее всего, не участвовал и, значит, в людях в белых халатах до сих пор видит только друзей. Георгич, как большой специалист по прослушиванию собственного сердца (которое он после операции изучил достаточно хорошо), настаивал на возможном инфаркте. Учитывая внешний вид пациента, сидящего на корточках с прижатой к груди левой рукой и как бы поддерживающей сердце, оставалось только согласиться. Но главное сделано – с обезьяной установлен контакт, значит, все остальное – дело времени.
Теплый кагор и валерьянку Бой без уговоров выпил. А немного погодя ему дали еще одну из смесей, придуманных на ходу, – что-то вроде фруктовой каши из пропущенных через мясорубку сухофруктов, грецкого ореха и шкурок лимона, приправленных гречневым медом и кардамоном. Предложили ему и веточки ивы и яблони. Ну а вместо воды – рисовый отвар и чай.
Бумажный стаканчик, в котором подали фруктовую кашу, Бой сразу разобрал на запчасти, а саму смесь, разложив на ладони и отламывая от нее по кусочку, отправлял за оттопыренную губу. Там он ее какое-то время катал снизу вверх и наоборот, при этом одобрительно покачивая головой. В глазах появился какой-то интерес. Иву он долго нюхал и даже немножко пожевал, но потом недовольно сунул ее обратно.
Перекусив, Бой, сидя на корточках, немного покачиваясь из стороны в сторону и накрывшись мешком как одеялом, похоже, задремал. Пользуясь случаем, мы решили еще ввести ему витамины и антибиотик. Внутримышечные инъекции Бой принял безропотно, даже не предпринимая попыток уйти в сторону. Похоже, для него это была обычная процедура.
После этого сон – лучшее лекарство, решили мы и пошли в лечебницу, по дороге обсуждая, что в данной ситуации полезнее – настойка валерианы, целебные свойства которой известны человечеству не одну тысячу лет, или горячий кагор, о пользе которого уже знал весь зоопарк. Выбрав золотую середину, решили оставить и то и другое. Как говорится в японской пословице: «Кто много пьет вина, тот не знает о его вреде, кто его совсем не пьет, тот не знает о его пользе».
Да, одной этой пословицы достаточно для организации серьезных исследований в этой области! Что мы и решили немедленно осуществить на практике.
Назначенное лечение оказалось хоть и весьма щадящим, но правильным. На следующее утро ни веток ивы, ни веток яблони в клетке Боя не осталось. (Вообще-то это называлось вольером, но я думаю, что Бой тоже назвал бы это место клеткой.) Зато обнаружили другую радость – небольшое количество довольно оформленного стула, по цвету не вызывающего никакого опасения. А это значит, что одной проблемой стало меньше. Вполне возможно, что выглядел Бой такой развалиной из-за стресса, связанного с переездом. Но общее его состояние по-прежнему оставалось никудышным, и нашу ветеринарную троицу не покидала мысль, что Боя к нам просто прислали помирать.
В это утро он нас сразу заметил, но активности в его действиях не прибавилось. Бой получил очередной стаканчик воды с валерьянкой, который, к нашей радости, все же частично выпил, а частично зачем-то вылил себе на макушку. И тут же, потихоньку «ухнув» на чайник, который Георгич держал в руке, подставил свой стакан. Георгич через решетку направил из чайника струю прямо Бою в стакан, но промахнулся. Но не промахнулся Бой, который успел поймать струю чая.
– Смотри-ка, Юрич, пациент ожил!
Георгич умышленно продолжал лить чай мимо, чтоб как-то расшевелить обезьяну. Бой сразу включился в игру и, ловко подхватывая струю, наполнял бумажный стаканчик.
Крепкий чай с лимоном, гранатовой коркой и медом пришелся по вкусу, и Бой просил добавки, пока чай не закончился, а может, ему еще и понравилась нехитрая игра. На завтрак он получил ту же смесь из сухофруктов с медом, к которой мы еще добавили изюма. А в основе рациона пока оставили листья ивы и яблони.
Но активности Бой по-прежнему не проявлял. Передвигался очень мало и непременно таскал за собой мешок. Слушать давал себя регулярно и при этом даже не пытался отнять у нас фонендоскоп. Точно так же спокойно переносил внутримышечные инъекции.
Думаю, у моих бывших коллег, если их чем-то привлекут эти записки, по ходу повествования могут возникнуть некоторые сомнения в моих методах лечения. Чтобы внести ясность, хочу отметить, что я абсолютный консерватор в лечении как животных, так и людей. И, проработай я еще каких-нибудь лет десять в зоопарке, непременно написал бы трактат о лечении всех болезней березовым дегтем. Я и до сих пор глубоко убежден в том, что почти все болезни лечатся правильно составленной диетой, травами, руками и головой. И если вам посчастливилось под капельницей быть спасенным от смерти, то точно также верно и то, что вашей «капельницей» могла бы быть какая-нибудь баба Маруся – родись вы в том месте России, куда не то что поезда, но и машины-то не ходят. Но – город диктует другие правила.
- Предыдущая
- 12/47
- Следующая
