Выбери любимый жанр

Мятежная совесть - Петерсхаген Рудольф - Страница 2


Изменить размер шрифта:

2

В послевоенные годы на Западе вышло немало сочинений бывших фашистских генералов и гаулейтеров, битых доблестной Советской Армией. Одна из характерных особенностей этих книг, написанных с явно реваншистскими целями, – стремление свалить всю вину за преступления против человечества на Гитлера и его ближайших подручных и таким образом реабилитировать германский генералитет. Петерсхаген решительно осудил не только Гитлера и его окружение, но и всю фашистскую политику, всю военную касту фашистской Германии. С большой реалистической силой, с едким сарказмом и неопровержимой достоверностью автор книги дает портреты и характеристики многих представителей вермахта – Рейнгардта, Кюхлера, Листа, Мильха, Дитриха, Рейнеке. Какими грязными, тщеславными людишками, бесстыдными карьеристами, бессовестными стяжателями, способными ради личной выгоды продать и перепродать кому угодно интересы немецкого народа, выглядят эти высшие руководители гитлеровского вермахта!

Книга Петерсхагена содержит большой фактический материал, недостаточно широко известный советскому читателю, и является ценным антифашистским и антимилитаристским документом, вскрывающим опасность возрождения фашизма в Западной Германии. Особый интерес представляет вторая часть книги, озаглавленная «Лишение свободы в „свободном мире“, где автор показывает, как американские империалисты в первые же годы после разгрома фашизма кощунственно нарушили союзнические договоры и стали возрождать фашизм.

К книге, разумеется, можно предъявить и определенные претензии. В ней нет анализа истинных причин возникновения войны с Советским Союзом и причин поражения немецко-фашистской армии. Спорны и некоторые характеристики роли Комитета «Свободная Германия». Но эти отдельные недостатки искупаются большой откровенностью и искренностью повествования, позволяющего судить об эволюции сознания кадрового немецкого офицера на протяжении последних пятнадцати лет – от Сталинграда до полного разгрома фашизма, от плена до возвращения на родину, в Германскую Демократическую Республику, а затем и личного столкновения автора с фальшивой западной «демократией».

Книга Петерсхагена была положительно встречена читателями ГДР и уже выдержала несколько изданий. Немалый интерес представляет она и для советского читателя.

Генерал-лейтенант БОРЩЕВ С. Н.

Крушение и возвращение

В конце июля 1942 года мы вышли из степей между Доном и Волгой, и перед нами, точно мираж, предстала широкая, растянувшаяся на тридцать пять километров индустриальная панорама. Мы были ошеломлены. Сталинград!

6-й армии фельдмаршала Паулюса было приказано во что бы то ни стало овладеть городом. Тем самым предполагалось нанести уничтожающий удар по «колоссу на глиняных ногах».

В последних числах августа передовые части 6-й армии проникли в цеха Тракторного завода. И все же 6-я армия не смогла овладеть городом. Не смогла она и помешать Красной Армии по ночам регулярно переправлять через Волгу свежие войска и боеприпасы. Советская оборона становилась все крепче, а потери немцев росли. В 92-м Грейфсвальдском моторизованном пехотном полку, которым я тогда командовал, количество раненых непрерывно увеличивалось.

В первых числах сентября я тоже был ранен в правую руку, но остался при части.

Несколько дней спустя, когда я лежал в землянке, позвонил командир дивизии и дружески предложил мне: – – Вам необходим покой. Так вот, послушайте. Вскоре сюда должен прибыть радиокомментатор Ганс Фрицше, чтобы подготовить большую передачу «Падение Сталинграда». Предполагается, что от каждого армейского корпуса по берлинскому радио выступит один из награжденных «Рыцарским крестом». Отправляйтесь-ка домой, подлечите рану и заодно используйте свой отпуск – ведь он вам уже давно полагается. А когда понадобитесь радиокомментатору, то окажетесь под рукой.

Генерал Коллерман решил порадовать меня. Он был старым фронтовиком и хорошо относился к своим подчиненным.

– Когда Сталинград будет взят, вы произнесете в Берлине торжественную речь, а в конце сентября вернетесь к нам для новых подвигов!

Как легко и непринужденно звучало это в его устах! Я был тронут и поблагодарил генерала. А он уловил в моем ответе сдержанную нотку и поинтересовался, что мне не нравится в его проекте. Я не стал скрывать:

– Господин генерал, боюсь, не затянулся бы мой отпуск. Не верится, чтобы Сталинград был взят в ближайшие дни…

– Предоставьте это нам, а сами убирайтесь-ка поскорей отсюда! – шутливо приказал он.

Я ответил ему в тон:

– Слушаюсь, господин генерал!

И через два дня устроил жене сюрприз, появившись в Грейфсвальде.

Прекрасные осенние дни летели неудержимо. Сводки верховного командования ежедневно сообщали о новых успехах. На Эльбрусе – самой высокой вершине Кавказа – водружен флаг со свастикой.

А «падение Сталинграда» все никак не состоится.

О «победном гимне» Фрицше, в котором я должен был выступать солистом, никто больше не вспоминал. Геббельсовские трубы и литавры перестроились на новый лад:

«Героическая борьба до последнего!»

«Сплоченность в беде!»

«Война будет тотальной!»

Как опытный солдат, я понимал, что за всем этим кроются ожесточенные оборонительные бои. Вероятно, наступление провалилось, и немецкое командование вовсе не по доброй воле приняло решение «об отказе от дальнейших завоеваний».

Но в геббельсовском толковании все выглядело иначе. Для наступления нет сил, а Геббельс разъясняет: «Мудрейшее решение всемогущего фюрера! Нам достаточно завоеванного. Надо лишь с толком воспользоваться им». Так от призывов к завоеваниям он переключился на призывы к защите завоеванного. Мало кому эта перемена бросилась в глаза. Большинство усвоило раз и навсегда – для фюрера и рейха жертвовать всем, даже последним. Беду своего фюрера Геббельс превращал в добродетель, а вокруг военных неудач Германии подрисовывал нимб превосходства.

Такая перемена насторожила меня и заставила призадуматься.

В Грейфсвальде многочисленные друзья наперебой приглашали меня в гости, и постепенно я все яснее стал представлять себе настроения в тылу.

Однажды мы с женой были в гостях у генерала авиации Ферстера, который, разумеется, не мог упустить случая поговорить с награжденным участником похода на Восток. Роскошь приема была поразительной даже для довоенного времени. А ведь мы уже третий год вели войну…

Хозяин был одет чересчур тщательно и хотел казаться значительным. Он держался очень уверенно и первый бокал поднял за здоровье «великого полководца и вождя германского народа Адольфа Гитлера».

Я невольно покосился на портрет Вильгельма II со знакомой подписью закорючкой.

– Собственно, я рассчитывал распить с вами бутылочку за взятие Сталинграда, – покровительственно произнес генерал. – Но фюрер, видимо, хочет заманить в ловушку побольше советских войск. Шампанское я все же заморозил. Отличнейшего качества, вывезено из Франции.

Чокаясь со мной, он закатил глаза и прищелкнул языком. Второй бокал генерал поднял за меня. Мне он не давал вымолвить ни слова, а сам болтал без умолку и без стеснения:

– Имею точные сведения с Восточного фронта. Русские плохо вооружены и плохо обмундированы. Они идут в бой только под револьверами комиссаров. Для нас война с ними, должно быть, так же увлекательна, как охота на зайцев в моем силезском имении.

Генерал был в отличнейшем расположении духа, смеялся, хвастал своим «Рыцарским крестом». Этот крест он получил за бомбардировки Южной Англии, хотя в проигранной «битве за Англию» он не слышал ни единого выстрела.

– Слабо вооруженных и плохо одетых русских солдат я видел только в самом начале войны, – не выдержал, наконец, я. – Русский полковник, попавший к нам в плен, сказал мне за бутылкой вина: «Нас захватили врасплох. Кто мог предположить, что Гитлер так коварен и глуп». Я, конечно, понял, что он подразумевает под коварством, – ведь нападение на Советский Союз претило чувствам порядочных военных. 22 июня 1941 года многим из нас было не по себе. Но что этот русский подразумевал под глупостью, тогда мне еще не было ясно. Теперь я, кажется, начинаю понимать…

2
Перейти на страницу:
Мир литературы