Смертельные враги - Зевако Мишель - Страница 12
- Предыдущая
- 12/100
- Следующая
– Будьте спокойны, мы там будем.
– Я на вас рассчитываю, – прокричал Бюсси-Леклерк, удаляясь.
Пока Бюсси-Леклерк был еще виден, три бывших головореза Генриха III не сдвинулись с места, не пошевелились, не проронили ни слова.
Но когда всадник исчез за поворотом – и только тогда! – Сен-Малин наклонился и поднял лежавшие на земле монеты.
– Эй, – проронил он, выпрямляясь, – а этот Бюсси-Леклерк очень выигрывает при ближайшем знакомстве, особенно если оно происходит вне стен Бастилии!.. Тридцать пять пистолей, плюс сто – итого сорок пять пистолей на брата. Хвала Всевышнему! Мы снова богаты, господа!
– Вот видишь, Монсери, пора дармовых пиршеств возвращается!
– Да! Но кто бы мог подумать, что мы, – некогда враги Леклерка, бывшие его узниками, станем его товарищами по оружию!.. Ведь, если я понял правильно, мы все вместе выступаем в поход.
– Всякое случается, – наставительно сказал Сен-Малин.
На следующий день три всадника шумной компанией въехали во двор орлеанского трактира «Храбрый петух».
– Тьфу, черт возьми! Проклятье! Но в этом гнусном трактире никого нет! – воскликнул самый младший.
Тем временем из конюшни уже бежали слуги, а на пороге уже появился хозяин, крича:
– Сюда, господа, сюда!
И обращаясь к слугам, схватившим лошадей под уздцы, добавил, по-видимому, по привычке:
– Эй, Перрине, Бастьен, Гийоме! Бездельники! Бандиты! Бурдюки с вином!.. Ну-ка, живее, лошадей этих господ – в конюшню, да отсыпать им добрую меру овса. Заходите, господа, заходите!
Трое всадников спешились. Старший сказал:
– Главное, плуты, следите, чтобы с этими славными лошадками хорошо обращались и чтобы их хорошо почистили. Я сам схожу проверить, обеспечен ли им надлежащий уход.
– Не беспокойтесь, ваша светлость...
Все трое с улыбкой переглянулись и приветствовали друг друга изысканнейшими поклонами, словно они были при королевском дворе, а не на дворе постоялом.
– Черт подери, господин де Сен-Малин, в этом вишневом камзоле вы прекрасно выглядите!
– Черт побери, господин де Шалабр, какие замечательные сапоги и как они подчеркивают линию ваших ног!
– Черт возьми, господин де Монсери, в этом великолепном костюме мышиного цвета у вас вид настоящего вельможи! Клянусь честью, вы необычайно изысканный дворянин.
И три товарища, громко смеясь и толкаясь, вступили в полупустой зал; перед ними, с колпаком в руке, шел хозяин, который без конца кланялся, вытирал несуществующую пыль с дубового стола, блестевшего чистотой, придвигал к этому столу табуреты и повторял:
– Вот сюда... сюда... Вашим милостям здесь очень и очень понравится!..
– Нашим милостям хочется есть и пить... особенно пить... От сегодняшней скачки у нас в глотке настоящее пекло...
Вокруг уже суетились служанки, а хозяин кричал:
– Мадлон! Жаннетон! Марготон! Эй, плутовки, живее! Приборы для этих трех господ, умирающих с голоду... А я тем временем сам схожу в погреб за бутылочкой некоего винца из Вовре, только что привезенного, – ваши милости мне еще скажут за него спасибо...
– Слышишь, Монсери? «Ах, ваша светлость! Ох, ваша милость!»... Да, теперь уж и речи нет о том, чтобы требовать с нас плату вперед!
– Черт возьми! Когда видишь, что к тебе обращаются с должным почтением, на душе делается гораздо веселее.
– Это все потому, что теперь в наших кошельках звенят пистоли.
– Скажите-ка, красавица, как вас зовут?
– Марготон, мой господин.
– А ну-ка, хорошенькая Марготон, приготовь нам омлет получше, золотистый и пышный.
– И еще – одну вон из тех аппетитных индеек, что жарятся, как я погляжу, на вертеле.
– И еще какой-нибудь легкий паштет, хорошенько очищенный от жира, вроде паштета из дроздов, жаворонков или куликов.
– И еще немножечко сладостен, вроде сладких пирожков, крема или фруктового желе...
– Три бутылки божанси, чтобы запить все это.
– Плюс три бутылки этого вовре – оно и в самом деле, сдается мне, вполне приличное.
– Плюс три бутылки этого симпатичного сомюрского белого вина, которое пенится и искрится – так и кажется, что глотаешь золотистые жемчужины.
И вот янтарный омлет на столе.
– Ах, черт подери, я чувствую, как возрождаюсь, я дышу полной грудью! Мне кажется, что несколько прожитых нами последних месяцев были кошмарным сном и что я наконец пробуждаюсь.
– Ба! Будем жить, как живется. Забудем вчерашний день и его черный хлеб, радушно встретим подвернувшийся нам случай, не станем слишком хмуриться, когда на нас сваливаются невзгоды, и набросимся поскорее на омлет.
Атака была яростной, могу вам в том поручиться, и закончилась она бесславным поражением всей снеди, поглощенной за один миг и обильно орошенной реками вина. Процесс трапезы, кроме того, сопровождался сальными шутками и подмигиванием молоденьким и привлекательным служанкам. А когда от всей провизии остались лишь сладости, которые троица потихоньку поедала, запивая сомюрским вином, лишь для того, чтобы скоротать время, – тогда и раздался, наконец, удовлетворенный вздох:
– Появись сейчас Бюсси-Леклерк, мы бы на все согласились, на любую службу, если только она не окажется совсем уж мерзкой и недостойной.
– А вот как раз и он!
Это и в самом деле был Бюсси-Леклерк; он подошел к столу:
– Добрый день, господа! Вас отличает точность, это доброе предзнаменование... Дайте-ка я разгляжу вас получше... Великолепно!.. Замечательно!.. Слава Богу, теперь вы снова похожи на дворян. Признайтесь, что эти костюмы идут вам гораздо больше, нежели то жалкое тряпье, в котором я вас встретил. Но, черт возьми, продолжайте ваш пир... Я охотно выпью с вами стаканчик белого вина.
И как только он сел перед полным стаканом, тут же прозвучал главный вопрос:
– Теперь, господин де Бюсси-Леклерк, мы ждем, когда вы сообщите, что за служба нам предназначена?
– Слышали ли вы, господа, о принцессе Фаусте?
– Фауста! – приглушенно воскликнул Сен-Малин. – Та самая, от которой, как говорят, бросало в дрожь Гизов?
– Та самая, которая, говорят, была папессой?
– Фауста! Она задумала и создала Лигу... Ее называли государыней... Фауста – этим все сказано! Проклятие! На свете нет двух Фауст!.. Так вот, господа, я желал бы, чтобы вы поступили на службу именно к ней... Вы согласны?
– С радостью, сударь! Мы состояли на службе у государя, а теперь мы будем состоять на службе у государыни.
– Какую роль мы будем играть при Фаусте?
– Ту же самую, что и при Генрихе Валуа... Вам было поручено охранять особу короля, теперь вы будете охранять Фаусту; раньше вы убивали по приказу короля, теперь вы станете убивать по знаку Фаусты; раньше вы служили при короле, теперь вы будете служить при Фаусте.
– Мы согласны на эту роль, господин де Бюсси-Леклерк... Но у принцессы, стало быть, такие могущественные и такие страшные враги, что ей нужны три охранника вроде нас?
– Разве я вас не предупреждал?.. Будут схватки.
– Это правда, черт подери! Значит – борьба!
– Вам только остается указать нам этих врагов.
– У принцессы есть лишь один враг, – сказал Бюсси серьезно.
– Враг?! А нас берут на службу всех троих! Да вы, видно, шутите?
– Принцесса, и вы трое, и еще другие – и все равно это не слишком много, чтобы бороться с таким врагом.
– Ого!.. И эти слова произносите вы, де Бюсси-Леклерк?
– Да, господин де Шалабр. Я добавлю: несмотря на все наши объединенные усилия, я не уверен, что мы добьемся успеха! – сказал Бюсси по-прежнему серьезно.
Пораженная троица переглянулась.
– Это, верно, дьявол собственной персоной?
– Это тот, что, будучи заключен в Бастилию, запер вместо себя в камере коменданта Бастилии, а затем, овладев этой крепостью, освободил всех заключенных. И вы его знаете не хуже меня – ведь если я был комендантом Бастилии, то вы, господа, были в ней заключены.
– Пардальян!
Это имя вырвалось одновременно из трех глоток, и в тот же миг все трое вскочили, в ужасе глядя друг на друга и машинально, застегивая портупеи (до того расстегнутые), словно враг был прямо перед ними, готовый обрушиться на них.
- Предыдущая
- 12/100
- Следующая
