Серебряные коньки (илл. А. Иткин) - Додж Мери Мейп - Страница 24

• Предыдущая
• 24/59
• Следующая

У буеров очень большие паруса — относительно больших размеров, чем у обыкновенных судов, — а корпус поставлен на треугольную раму со стальным полозом на каждом углу. Основание треугольника служит опорой для носа лодки, а противоположная ему вершина выдается назад, за корму. Буером управляют при помощи рулей, а движение их замедляют тормозами.

Каких только буеров здесь не было — от маленьких, грубо сколоченных лодчонок, управляемых мальчуганами, и до больших красивых судов, набитых веселыми пассажирами, с командой из опытных матросов, которые с очень важным видом и с величайшей точностью брали рифы, лавировали и правили рулем, не выпуская изо рта своих коротеньких трубочек…

Некоторые буера, аляповато раскрашенные и позолоченные, щеголяли яркими вымпелами на верхушках мачт; другие, белые как снег, с раздутыми ветром безукоризненно чистыми парусами, напоминали лебедей, подхваченных неодолимым течением. Бену, следившему издали за одним таким «лебедем», даже послышался с той стороны жалобный, испуганный крик. Но мальчик вскоре понял, что звук этот исходит от чего-то более близкого и гораздо менее романтичного. Оказалось, что один буер, мчавшийся в полусотне ярдов, пустил в ход тормоза, чтобы не столкнуться с санями, груженными торфом.

На канале буера, как правило, встречаются редко, и их появление обычно вызывает немалую тревогу среди конькобежцев, особенно робких. Но сегодня казалось, будто все буера в стране поплыли или, точнее, заскользили в разных направлениях, и на канале их тоже было немало.

Бен восторженно любовался этим зрелищем, хотя не раз вздрагивал при стремительном приближении острокрылых неудержимых лодок, вечно грозивших неожиданно шарахнуться вправо или влево. Кроме того, ему приходилось напрягать всю свою энергию, чтобы не столкнуться с пробегавшими мимо него конькобежцами и помешать крикливым малышам сшибить его санками. Один раз он остановился посмотреть, как мальчишки делают во льду прорубь, готовясь ловить рыбу острогой. И только он собрался снова тронуться в путь, как вдруг, сам того не заметив, очутился на коленях у какой-то старой дамы, кресло которой налетело на него сзади. Старуха взвизгнула; слуга, толкавший кресло, предостерегающе зашипел. Но спустя секунду Бен извинялся уже перед пустым пространством: негодующая старуха была далеко впереди.

Однако это казалось лишь маленьким несчастьем в сравнении с тем, которое грозило ему теперь. Огромный буер мчался на всех парусах по каналу, и Бен чуть не окаменел при мысли о своей неминуемой гибели. Буер был у него за спиной! Мальчик увидел позолоченный нос, услышал окрик шкипера и свист длинного бушприта, пронесшегося над его головой. Он на миг ослеп, оглох, онемел, но, открыв глаза, понял, что вертится на одном месте в нескольких ярдах позади громадного руля, похожего на конек. Буер пронесся, едва не задев его за плечо, но все-таки Бен спасся! Он спасся и уже знал, что снова увидит Англию, поцелует милые лица отца, матери, Робби, Дженни, молниеносно промелькнувшие перед ним одно за другим, — громадный бушприт как бы запечатлел эти образы в его душе. Бен понял теперь, как горячо он любит своих родных. Быть может, это помогло ему равнодушно отнестись к брани окружающих, которые, видимо, думали, что, если мальчик чуть не погиб, значит, он, бесспорно, скверный мальчишка и заслуживает немедленной головомойки.

Ламберт выругал его:

— Я уж думал, тебе конец пришел, растяпа! Что ж ты не смотришь, куда бежишь? Мало тебе усаживаться на колени ко всем старухам — ты еще бросаешься под полозья каждого встречного буера, как индус под колесницу Джагернаута. Будешь зевать по сторонам — придется нам отдать тебя на попечение аанспреекеров!

— Пожалуйста, не отдавайте! — промолвил Бен с шутливым смирением, но, заметив, что у Ламберта побелели губы, добавил вполголоса: — Мне кажется, ван Моунен, что в один этот миг я успел передумать больше, чем за всю свою жизнь.

Ламберт не ответил, и некоторое время мальчики катились молча.

Вскоре они услышали слабый звон далеких колоколов.

— Слушай! — проговорил Бен. — Это что такое?

— Это куранты, — ответил Ламберт. — Вон в той деревенской церковке подбирают колокола. Ах, Бен, послушать бы тебе колокольный звон в Новой церкви в Делфте! Вот это звон! Там около пятисот колоколов с очень мягким звуком, а звонарь — один из лучших в Голландии. Но это тяжелый труд. Говорят, звонарь прямо-таки изнемогает и, отзвонив, сразу же ложится в постель. Колокола там, видишь ли, соединены с чем-то вроде клавиш, похожих на клавиши рояля. А ногами приходится нажимать на целый ряд педалей. Когда звонарь звонит в быстром темпе, он весь дергается — точь-в-точь как лягушка, пригвожденная шпилькой.

— Как тебе не стыдно! — возмутился Бен.

Питер к тому времени исчерпал весь свой запас анекдотов о Хаарлеме и, так как делать было больше нечего, пустился вместе со своими тремя спутниками догонять Ламберта и Бена.

— Англичанин неплохо бегает, — сказал Питер. — Он не уступит и чистокровному голландцу. Обычно Джоны Були, когда они на коньках, имеют довольно жалкий вид… Эй! Вот вы где, ван Моунен! А мы уж и не надеялись, что нам выпадет честь снова встретиться с вами. От кого это вы удирали с такой поспешностью?

— От вас, улиток! — отрезал Ламберт. — А вас что задерживало?

— Мы разговаривали… и, кроме того, постояли немного, чтобы дать передохнуть Пооту.

— Похоже, что он выбивается из сил, — сказал Ламберт вполголоса.

В эту минуту красивый буер с распущенными парусами и развевающимися вымпелами неторопливо скользил мимо них. Палуба его кишела детьми, закутанными до подбородка. Были видны только их улыбающиеся личики, обрамленные цветистыми шерстяными шалями. Они хором пели песню в честь святого Николааса. Мелодия, начатая вразброд, скоро была подхвачена сотней голосов и, окрепнув, зазвучала красиво и стройно.

Покровитель мореходов,

Добрый друг ребят,

Мчится вдаль под парусами

Юный наш отряд.

«Николаас! Николаас!» -

Голоса звучат.

Мы несемся в день морозный -

Воды подо льдом.

Друг, ты близко? Друг, ты слышишь?

Мы тебе поем!

«Николаас! Николаас!» -

Мы тебя зовем.

Солнце яркое весною

Весь растопит лед.

Если в сердце светит солнце,

Юность не уйдет.

«Николаас! Николаас!» -

Старость не придет.

Весел, счастлив, благодарен

Юный наш отряд;

Наставленья и подарки

Он принять был рад!

Николаас! Николаас! -

Щедрый друг ребят!

Последний звук песни замер вдали. Наши ребята пытались не отстать от буера, но тщетно: им казалось, будто они катятся назад. Они переглянулись.

— Вот красота! — воскликнул ван Моунен.

— Прямо как сон! — сказал Людвиг.

Якоб подкатил к Бену и, одобрительно кивая, сказал по-английски:

— Это хорошо. Это лучший способ. Я хочу сказать, лучше отправиться в Лейден на такой лодке.

— На буере?! — ужаснулся Бен. — Что ты! Ведь мы решили путешествовать на коньках, а не сидеть на буере, как малые ребятишки.

— Тёйвельс! (Черти!) — выругался Якоб. — Это не пустяк, не для ребятишек… на буере-то!

Мальчики смеялись, но смотрели друг на друга смущенно. Если б им выпал случай прокатиться на буере, вот была бы радость!… Но отказаться от своей великолепной затеи?… Позор!… Кто решится на это?

Тотчас же возник оживленный спор.

Капитан Питер утихомирил свой отряд.

• Предыдущая
• 24/59
• Следующая