Иноверка (СИ) - Волхова Ульяна "Люлёк" - Страница 8
- Предыдущая
- 8/53
- Следующая
— Твой не лучше. — спокойно заявляет родственник.
— Знаю. — улыбаюсь во весь рот. Да, к мерзкому характеру Деда я могла добавить ещё много отрицательных черт, но подумала, что это будет совсем уж невежливо. Можно, конечно, было наговорить про охотниц за состояниями, положениями и прочую лабудень, но тоже бессмысленно, ведь Дед — человек самонадеянный, тщеславный, но умный и обо всём знает лучше, чем кто-либо другой, а ещё, наверняка, он раз десять обмозговал всю ситуацию в целом.
— Ладно, давай уж… — недовольно бормочет он и вытягивает свою холенную руку, чтобы сграбастать предложенное угощение.
— Куда! — легонько бью его по этой самой руке. — Раз сказал, что на диете, значит на диете! Слово сказал — слово сдержал!
Дед руку убрал, но одарил грозным взглядом — я же только хмыкнула и поднялась заваривать чай. Следя за пузырьками кипящей воды, отмеряя необходимое количество чайного концентрата я улыбалась. Да, с Дедом у нас интересные отношения — и я сама выбрала такую их форму… Сначала проверяла его, если можно так сказать, потом этим хотела отпугнуть, но, к счастью или к сожалению, мои коварные планы не удались: Дед быстро привык, не возмущался и не пытался меня утихомирить, в общем, получал какое-то извращенное удовольствие от всего этого. Так наша форма общения и устоялась.
Напиток был готов, я разлила его по чашкам и поставила их на стол.
— А где моя кружка? — возмутился Дед, как только перед ним одну из ёмкостей.
— Случайно разбила… — пожала плечами я и позволила себе маленькую, практически незаметную ухмылочку. Дело в том, что у Деда в моей квартире была своя чашка. Я как-то гуляла со своим выводком учеником в парке аттракционов и заметила прилавок, где продавались разные керамические изделия, на которых можно было сделать любую гравировку. Этой услугой я и воспользовалась, расписав по белой вместительной кружке лаконичным чёрным цветом всего лишь одно слово «Дедуле».
Это было в самом начале нашего «общения» — и дед ещё не успел привыкнуть ко всем моим пакостям. А что это была пакость, не поддавалось сомнению, ведь до этого в предыдущую встречу, где я таки встретилась со всеми кузенами, тетками, дядьками и прочей нечестью, мне в серьёз и надолго читали лекцию о правилах поведениях с Патриархом… Там не стой, это не говори, здесь молчи, не дыши и не ходи!
То есть, правил было тьма-тьмущая и большинство из них лично для меня делились на две группы: глупость несусветная и такая же дикость. Поэтому ничего удивительного, что мне очень уж хотелось выразить свой протест хоть чем-нибудь, хоть как-нибудь…
Я бы хотела сказать, что насладилась всей гаммой эмоций на лице Сэра на «мой подарок», но это было не так. Дед так привык, что его желания, приказания все исполняют с полужеста, с полувзгляда, что его неудовольствие выразила лишь слегка приподнятая бровь. Намёк достаточный для всего его семейства, но не для меня, поэтому я предпочла просто его не заметить.
Так и повелось, сколько бы он ни приходил, сколько бы ни чаёвничал у меня на кухне, но всегда из этой же кружки. Не сразу но он к ней привык, хотя, когда кружка появилась во второй и в третий раз, протесты были более яркими, но постепенно исчезли и они, а потом Дед постепенно перестал обращать внимание, по крайней мере, мне так казалось до этого дня…
— Что ж ты такая неловкая… — проворчал Дедуля, делая глоток.
— Какая есть. — спокойно ответила я. — И к этой ты зачем-то снова пришёл, а судя по участившемуся количеству твоих визитов, не просто так.
Дед издал какой-то фыркающий звук, что при небольшом напряжении фантазии можно было признать за легкий, ненавязчивый смешок.
— Хлоя, ты не хочешь изменить свою жизнь? — каким-то вкрадчивым голосом поинтересовался он.
«Может и хочу, но это точно не твоего ума дела!» — промелькнула мысль на краю сознания, но я её тут же прогнала и ответила твердо и решительно:
— Нет. Меня всё устраивает.
— Так уж всё? — не унимался этот искуситель человеческой наружности, но бесполезно, ведь за свои услуги эти самые искусители берут слишком дорого.
— Да. — непреклонно кивнула я, а потом всё же задумалась и спросила: — Просто так, из любопытства, ответь… К чему всё это? Зачем?
Дед несколько секунд смотрел одновременно и на меня, и как-то сквозь меня. Посмотрел, посмотрел, да и ответил:
— Как бы я не хотел это признавать, но я уже человек в возрасте. — Дедуля сделал знак, чтобы я его не перебивала, и продолжил: — А с возрастом у многих людей происходит переоценка жизненных ценностей, приоритетов — и я не стал исключением. Я много думал, размышлял, решал…
— И что ты решил? — аккуратно спросила я, не зная, играет ли мой родственник ради каких-то ему одному известных целей или говорит правду.
— Решил, что совершил много ошибок за свою жизнь и большинство из них, к сожалению, уже не исправить.
— Поэтому хочешь исправить то, что ещё возможно? Да? — уточнила, лениво рассматривая маникюр.
— Да. — кивнул Деда. — Да. Так, например, я очень хочу, чтобы ты полностью вошла в семью, в клан и взяла то, что давно должно было принадлежать по праву рождения…
— Но это мне не надо. Я не хочу. Мне это не интересно. — искренне ответила я. Знаю, знаю: сначала одарит, а потом заставит жить не по моим правилам, а по чужим…
— А ты пробовала? Не отвечай: я и так знаю, что нет.
На кухне воцарилось молчание, но не долгое…
— Предлагаю сделку. — спокойно произнёс Дед. — Ты полгода живёшь, как леди из благородного клана, в моём доме, посещаешь и устраиваешь приёмы, так сказать, на пробу, а потом мы обсуждаем вопрос вхождения тебя в семью повторно.
— Нет! — громко и отчётливо произнесла я.
— Почему? — сделал удивленное лицо старик.
— Ты сказал сделка, но я, если честно, ничего выгодного не увидела…
— А как же наряды, драгоценности, прислуга…
— Меня это не интересует! — прервала я его речь. — Мне нет смысла соглашается на это, сплошные потери…
— Это какие же?
— Например, ты же, наверняка, запретишь работать…
— Не запрещу. Хочешь фотографируй, хочешь преподавай.
— Всё равно, нет.
— Почему?
— Дед, смотри, если я засвечусь на твоих приёмах, а я засвечусь, то моей профессиональной репутации придёт конец. Ты действительно уверен, что я готова пожертвовать тем, к чему очень долго шла ради твоего полугодового эксперимента?
— А если за твоё участие я аннулирую твои долги передо мной? — как-то ненавязчиво, словно эта мысль только-только пришла к нему в голову, спросил Дед.
Я на мгновение задумалась… Предложение было очень-очень соблазнительным, ведь если мне не надо будет выплачивать деньги по займу, то я стану более свободной, а значит, смогу рискнуть и реализовать свою мечту всего лишь через полгода, а не через лет «…дцать».
— Я не знаю.
— Ты подумай. Я не тороплю. — ответил искуситель.
Мы посидели ещё, допили остывший чай. Зазвонили часы Деда и бодро отрапортовали о какой-то необходимой встрече.
— Мне пора. — заметил очевидное мой гость.
— Постой… — попросила я его. — Ответь, пожалуйста, на один вопрос. Идея «воссоединения» к тебе же пришла давно, почему ты предлагаешь и говоришь о ней только сейчас? Это из-за смерти моего папы?
Я ждала ответ, сглатывая сухой комок, образовавшийся в горле.
— Да. — не стал лукавить Дед. — Идея пришла ко мне сразу после смерти твоей мамы, но тогда я посчитал невозможным разлучить тебя и твоего отца.
— Ты до сих пор считаешь его недостойным? — спросила я, мучимая душевной болью.
— Нет. Я давно изменил своё мнение о нём. Пожалуй, если и кто мог сделать мою дочь счастливой, то это именно он.
— Тогда почему ты говоришь о единой семье только сейчас?
— Я же говорил, что не мог разлучить тебя и его, а если бы я признал тебя при его жизни это бы обязательно произошло. Слишком гордым человеком он был. Слишком…
После этого я молча проводила Деда до двери. Он ушёл — я осталась вновь одна. Погруженная в грустные мысли, вернулась на кухню, налила себе новую чашку чая.
- Предыдущая
- 8/53
- Следующая
