Выпуск II. Том 7 - Кристи Агата - Страница 3

• Предыдущая
• 3/74
• Следующая

— И зачем только мой брат Джордж женился на женщине моложе себя на добрых двадцать лет, понять не могу! — чуть раздраженно откликнулся Альфред. — Джордж всегда был дураком!

— Он преуспевает в политике, — заметила Лидия.

— Его избиратели им довольны, и Магдалина, по-моему, ему немало в этом помогает.

— Она мне не нравится, — медленно произнес Альфред. — Женщина она, несомненно, миловидная, но порой кажется похожей на купленные в лавке красивые груши: сверху они розовые, а внутри… — покачал он головой.

— Внутри гнилые? — подхватила Лидия. — Как забавно ты выражаешься, Альфред!

— Почему забавно?

— Потому что обычно ты человек добрый, — ответила Лидия. — Ты никогда пи о ком не говоришь плохо. Меня иногда даже раздражает, что ты не способен — как бы это сказать? — не способен даже заподозрить ничего дурного в другом человеке, словно ты не от мира сего.

— Как всегда, попадание в самую точку, — улыбнулся Альфред.

— Ты не прав, — резко возразила Лидия. — Зло гнездится не только в человеческом разуме. Зло существует само по себе! Ты, по-видимому, этого не сознаешь. А я сознаю. Я его чувствую. Я всегда чувствовала его присутствие здесь в доме… — Прикусив губу, она отвернулась.

— Лидия… — начал было Альфред.

Но она предостерегающе подняла руку, глядя куда-то поверх его плеча. Альфред обернулся.

В дверях, почтительно склонившись, стоял темноволосый человек с гладким лицом.

— В чем дело, Хорбери? — резко спросила Лидия.

— Мистер Ли, мадам, — тихо и еще почтительнее ответил Хорбери, — просил передать, что на Рождество прибудут еще двое гостей и что им следует приготовить комнаты.

— Еще двое? — удивилась Лидия.

— Да, мадам, джентльмен и молодая леди, — спокойно ответил Хорбери.

— Молодая леди? — недоумевающе переспросил Альфред.

— Так сказал мистер Ли, сэр.

— Пойду поговорю с ним… — быстро сказала Лидия.

Хорбери сделал еле заметный шаг вперед, но этого было достаточно, чтобы Лидия остановилась.

— Извините меня, мадам, но мистер Ли сейчас спит. Он просил его не беспокоить.

— Понятно, — отозвался Альфред. — Постараемся так и сделать.

— Благодарю вас, сэр.

Хорбери вышел.

— До чего же мне не нравится этот человек! — в сердцах проговорила Лидия. — Ходит по дому — словно крадется, как кот. Никогда не слышишь его шагов.

— Мне он тоже не по душе. Но свои обязанности знает. Отыскать в наши дни хорошего камердинера для больного не так-то легко. И отцу он нравится. А это самое главное.

— Да, это самое главное, как ты говоришь. Альфред, что это еще за молодая леди? Кто она такая?

— Понятия не имею, — покачал головой Альфред. — Даже представить себе не могу, о ком идет речь.

Они недоумевающе смотрели друг на друга. Затем Лидия, снова искривив свой выразительный рот, сказала:

— Знаешь, о чем я думаю, Альфред?

— О чем?

— По-моему, твоему отцу последнее время стало скучно. Вот он и решил устроить для себя на Рождество небольшое развлечение.

— Пригласив на семейный праздник двух незнакомых людей?

— Не знаю деталей, по я думаю, твой отец готовится доставить себе удовольствие.

— Надеюсь, он сумеет это сделать, — мрачно заметил Альфред. — Бедняга, прикованный к креслу из-за ноги, инвалид — и все после той полной приключений жизни, которую он вел.

— После… полной приключений жизни, которую он вел, — медленно повторила Лидия.

Пауза, которую она сделала перед эпитетом, придала предложению какое-то особенное, хотя и не вполне понятное значение. Альфред это почувствовал. Он вспыхнул и смутился.

— Никак не могу понять, откуда у него такой сын, как ты! — вдруг воскликнула она. — Вы совершенно разные люди. И ты его не просто любишь, ты его боготворишь!

— Не кажется ли тебе, Лидия, что ты заходишь чересчур далеко? — с явным раздражением бросил ей Альфред. — Любовь сына к отцу — чувство вполне естественное. А нелюбовь — неестественна.

— В таком случае большинство членов нашей семьи ведут себя неестественно, — заметила Лидия. — Ладно, не будем спорить. Прошу прощения за нанесенную тебе обиду. Поверь мне, Альфред, я вовсе не хотела. Я восхищаюсь твоей… преданностью. В наши дни она встречается крайне редко. Может, я ревную тебя? Говорят, что женщины обычно испытывают ревность к свекрови — так почему бы и не к свекру?

Он ласково обнял ее:

— Твой язык частенько подводит тебя, Лидия. У тебя нет никаких оснований для ревности.

Выражая всем своим видом раскаяние, она наградила его быстрым поцелуем и ласково потрепала за ухо.

— Я знаю. Тем не менее, Альфред, к памяти твоей матери я тебя никогда не ревную. Шаль, что мне не довелось ее знать.

— Она была слабым существом, — вздохнул он.

Лидия с интересом взглянула на .мужа.

— Вот, значит, какой она тебе помнится… Слабым существом… Интересно.

Мне она помнится почти всегда больной… — задумчиво отозвался он. — Часто в слезах… — Он покачал головой. — Она была лишена силы духа.

Не сводя с него глаз, она еле слышно пробормотала:

— Как странно…

Но когда он обратил к Лидии вопрошающий взгляд, она, быстро покачав головой, сменила тему разговора:

— Поскольку нам не позволено узнать, кто наши таинственные гости, пойду-ка я поработаю в саду.

— На улице холодно, дорогая. Колючий ветер.

— Я оденусь потеплее.

Она вышла из комнаты. Альфред Ли, оставшийся в одиночестве, несколько минут стоял неподвижно, погрузившись в свои собственные мысли, а затем подошел к большому окну комнаты. Оно выходило на газон, окружавший весь дом. Через минуту-другую он увидел, как из дома вышла Лидия с плоской корзинкой в руках. На ней было громоздкое пушистое пальто. Поставив корзинку на землю, она принялась за работу в каменной чаше, чуть возвышавшейся над землей.

Некоторое время он следил за ней. Потом вышел из комнаты, надел пальто, укутался шарфом и через боковую дверь очутился на газоне, миновав несколько таких же чаш, в которых искусные руки Лидии создали миниатюрные сказочные пейзажи.

Один из них представлял собой пустыню — на гладком желтом песке горстка зеленых пальм в жестяной банке и идущие гуськом верблюды в сопровождении двух погонщиков-арабов. Из пластилина были вылеплены и несколько глиняных хижин, В другой чаше был разбит террасами итальянский сад, украшенный восковыми цветами. Третья чаша изображала арктический пейзаж с айсбергами из зеленого стекла и семейством пингвинов. Потом шел японский сад с двумя карликовыми деревьями, прудами из кусочков зеркала и пластилиновыми мостиками.

Наконец он подошел к тому месту, где она работала. Лидия уже положила синюю бумагу и покрыла ее стеклом. По краям торчали кусочки скалы. В эту минуту она доставала из маленькой сумки гальку и, укладывая ее, мастерила пляж. Между кусочками скалы сидели маленькие кактусы.

— Да, все правильно, — бормотала про себя Лидия. — Именно этого я и добивалась…

— Что же изображает это последнее произведение искусства?

Она вздрогнула, потому что не слышала, как он подошел.

— Это? Мертвое море. Тебе оно нравится?

— Что-то уж очень пустынно, — сказал он. — По-моему, там больше растительности.

Она покачала головой.

— Именно таким я представляю себе Мертвое море. Оно ведь мертвое, понятно?

— Мне оно нравится меньше, чем остальное.

— Оно и не должно нравиться.

На террасе послышались шаги. К ним направлялся пожилой дворецкий, седой и слегка сутулый.

— Звонит миссис Джордж Ли, мадам. Спрашивает, удобно ли, если она и мистер Джордж приедут завтра поездом в 5.20?

— Передайте ей, что это нас устраивает.

— Благодарю вас, мадам.

Дворецкий поспешил в дом. Лидия смотрела ему вслед, и лицо ее смягчилось.

— Добрый старый Тресилиан. До чего же он надежный человек. Не представляю, что бы мы делали без него.

Альфред был полностью согласен:

— Старая школа. Он в доме почти сорок лет и так предан всем нам.

• Предыдущая
• 3/74
• Следующая