Выпуск 1. Том 1 - Кристи Агата - Страница 23
- Предыдущая
- 23/90
- Следующая
— Что вы, друг мой, мисс Ховард прекрасно владеет собой. Для меня она является образцом истинно английской невозмутимости. Поверьте, Хастингс, вы на ложном пути.
— Тем не менее ее ненависть к Инглторпу переходит все границы. Мне в голову пришла мысль — довольно странная, не спорю, — что она собиралась отравить Альфреда, но яд по ошибке попал к миссис Инглторп. Хотя я не представляю, как это случилось. Да, Пуаро, нелегко распутать этот клубок.
— И все же вы правы в одном. Снять подозрение с человека можно лишь тогда, когда вы сами, перед лицом неопровержимых доказательств убедитесь в его невиновности. А какие у нас есть доказательства, что мисс Ховард не могла собственноручно отравить миссис Инглторп?
— Но она же была так ей предана!
— Ну-у, друг мой, — недовольно проворчал Пуаро, — вы рассуждаете как ребенок. Если она могла отравить миссис Инглторп, она, без сомнения, могла инсценировать и безграничную преданность. Вы совершенно правы, утверждая, что ее ненависть к Альфреду Инглторпу выглядит несколько неестественно, но вы сделали из этого совершенно неверные выводы. Я сделал другие, надеюсь, что правильные, но предпочел бы пока не говорить о них.
Пуаро немного помолчал, потом добавил:
— Есть обстоятельство, заставляющее усомниться в виновности мисс Ховард.
— Какое?
— Я не вижу, что она выигрывает от смерти миссис Инглторп. А убийств без причин не бывает!
Я задумался.
— А не могла миссис Инглторп составить завещание в ее пользу?
Пуаро покачал головой.
— И все же миссис Инглторп могла составить такое завещание. Скажем, ее предсмертное завещание, неизвестно кто…
Мой друг так энергично запротестовал, что я осекся.
— Нет, Хастингс, у меня есть определенные соображения по поводу этого завещания. Уверяю вас, оно было не в пользу мисс Ховард.
Я поверил своему другу, хотя не понимал, как он мог говорить с такой уверенностью.
— Что ж, — сказал я со вздохом, — с мисс Ховард подозрения снимаются. Сказать по правде, я и подозревать-то ее начал благодаря вам. Помните, что вы сказали по поводу ее показаний на дознании?
— Нет, не помню. А что я сказал?
— Неужели забыли? Я еще говорил, что она и Джон вне подозрений, а вы…
— Ах да!
Пуаро немного смутился, но быстро обрел свою обычную невозмутимость.
— Кстати, Хастингс, мне нужна ваша помощь.
— В чем?
— Когда вы окажетесь наедине с Лоуренсом Кавендишем, скажите, что я просил передать ему следующее: «Найдите еще одну кофейную чашку, и все будет нормально». Ни слова меньше, ни слова больше.
— Найдите еще одну кофейную чашку, и все будет нормально? — переспросил я удивленно.
— Совершенно верно.
— Что это означает?
— А это уж догадайтесь сами. Вы знаете все факты. Итак, Хастингс, просто скажите ему эти слова и посмотрите, как он прореагирует.
— Хорошо, я скажу, хотя и не понимаю, что это значит.
Тем временем мы приехали в Тэдминстер, и Пуаро остановился около здания с вывеской «Химическая лаборатория».
Мой друг быстро выскочил из автомобиля и вошел в лабораторию. Через несколько минут он возвратился.
— Все в порядке, Хастингс.
— Что вы там делали?
— Оставил им кое-что для анализа.
Я был весьма заинтригован.
— А вы не можете сказать, что именно?
— Остатки какао, которые мы обнаружили в спальне.
— Но результат этого анализа уже известен! — воскликнул я удивленно. — Доктор Бауэрстайн собственноручно сделал его, и, помнится, вы сами смеялись над предположением, что там может быть стрихнин.
— Да, анализ сделан именно Бауэрстайном, — тихо проговорил Пуаро.
— Так в чем же дело?
— Хастингс, мне бы хотелось повторить его. Пуаро замолчал, и мне больше не удалось вытянуть из него ни слова. Честно говоря, я терялся в догадках, зачем понадобился еще один анализ. Но, как бы то ни было, я верил в интуицию своего друга. А ведь еще совсем недавно мне казалось, что время его прошло, но теперь, когда невиновность Инглторпа блестяще подтвердилась, он снова стал для меня непререкаемым авторитетом.
На следующий день состоялись похороны миссис Инглторп.
В понедельник, когда я спустился к завтраку, Джон отвел меня в сторону и сообщил, что Альфред Инглторп после завтрака уезжает в Стайлз Сент-Мэри, где будет жить, пока не примет решение относительно своих дальнейших планов.
— Сказать по правде, Хастингс, это большое облегчение для всех, — добавил Джон. — Присутствие Инглторпа в доме очень тяготило нас и раньше, когда он подозревался в убийстве, теперь же, как ни странно, оно стало просто невыносимо — нам стыдно взглянуть Альфреду в глаза. Конечно, все улики были против него, и нас трудно упрекнуть в предвзятости, однако Инглторп оказался невиновен, и теперь мы должны как-то загладить свою вину. Это стало настоящей пыткой для всех обитателей дома, поскольку и сейчас особо теплых чувств к Альфреду никто не испытывает. Словом, мы попали в чертовски затруднительное положение. Я рад, что у него хватило такта уехать отсюда. Хорошо, что хоть усадьба нам досталась. Мне даже представить страшно, что этот тип мог стать хозяином Стайлз! Хватит с него маминых денег!
— Надеюсь, у тебя хватит средств на содержание усадьбы?
— Я тоже надеюсь на это. Похороны, конечно, влетят в копеечку, но все-таки мне причитается половина отцовского состояния, да и Лоуренс пока собирается жить здесь, так что я могу рассчитывать на его долю. Сначала, правда, придется вести хозяйство очень экономно, ведь я тебе уже говорил, что мои личные финансовые дела находятся в более плачевном состоянии. Но нас ждут, пойдем, Хастингс.
Весть об отъезде Инглторпа так всех обрадовала, что завтрак получился самым приятным и непринужденным за все время после смерти миссис Инглторп. Цинция вновь обрела былое очарование, и все мы, за исключением Лоуренса, который был по-прежнему мрачен, предавались радужным мечтам о будущем.
Газеты тем временем оживленно обсуждали ход расследования.
Кричащие заголовки и биографии всех без исключения обитателей усадьбы соседствовали рядом с самыми невероятными предположениями. Появились слухи, что полиция уже напала на след убийцы. На фронте наступило временное затишье, и газеты, казалось, целиком переключились на обсуждение «Таинственного происшествия в Стайлз». Словом, мы неожиданно оказались в центре внимания, что было очень тягостно для братьев Кавендишей.
Толпы репортеров, которым было запрещено входить в дом, шныряли вокруг усадьбы, пытаясь сфотографировать какого-нибудь зазевавшегося обитателя Стайлз.
Все это, конечно, очень осложняло наше существование, тем более, что детективы из Скотланд Ярда тоже не сидели на месте — они постоянно что-то осматривали, допрашивали свидетелей и ходили с чрезвычайно загадочным видом. Но напали ли они на след убийцы или преступление так и останется нераскрытым — этого мы не знали: полицейские наотрез отказались отвечать на вопросы.
После завтрака ко мне подошла Доркас и взволнованным голосом сказала, что хочет кое-что сообщить.
— Слушаю вас, Доркас.
— Сэр, я вот по какому делу. Вы сегодня увидите бельгийского джентльмена?
Я утвердительно кивнул.
— Так вот, помните, он спрашивал, у кого есть зеленое платье?
— Конечно, помню! Неужели вы нашли его?!
— Не совсем, сэр. Просто я вдруг вспомнила про сундук, который «молодые хозяева» (Джон и Лоуренс для Доркас были все еще «молодые хозяева») называют «маскарадным». Он на чердаке стоит, большой такой сундук со всяким барахлом. Вот я и подумала, что там может отыскаться какое-нибудь зеленое платье. Поэтому, если вы сможете найти бельгийского джентльмена…
— Я его обязательно найду, Доркас.
— Спасибо, сэр. Он мне так нравится, не то что эти двое из Скотланд Ярда, которые повсюду суют свой нос и пристают с глупыми расспросами. Я не очень-то люблю иностранцев, но этот бельгиец — совсем другое дело. Газеты о нем очень хорошо пишут, да я и сама вижу — он такой вежливый, такой учтивый.
- Предыдущая
- 23/90
- Следующая
