Выпуск 1. Том 1 - Кристи Агата - Страница 18
- Предыдущая
- 18/90
- Следующая
Я заметил, что лицо Мэри слегка побледнело.
— Да.
— В таком случае, вы не могли не слышать голосов, доносившихся из комнаты. К тому же там говорили на повышенных тонах и с вашего места можно было услышать даже лучше, чем из холла.
— Возможно.
— Не могли бы вы рассказать нам, что вы слышали?
— Уверяю вас, что я ничего не слышала.
— Вы хотите сказать, что не слышали никаких голосов?
— Я слышала голоса, но я не вслушивалась в них.
Она слегка покраснела.
— У меня нет привычки подслушивать интимные разговоры!
Однако судья продолжал упорствовать.
— Неужели вы ничего не помните, миссис Кавендиш, ни единого слова Может быть, какую-нибудь фразу, из которой вы поняли, что разговор был действительно интимным.
Оставаясь внешне совершенно спокойной, Мэри задумалась на несколько секунд и затем сказала:
— Я, кажется, припоминаю слова миссис Инглторп по поводу скандала между мужем и женой.
— Прекрасно! — Судья удовлетворительно откинулся в кресле. — Это совпадает с тем, что слышала Доркас. Простите, миссис Кавендиш, но, хотя вы и поняли, что разговор был сугубо личный, тем не менее вы остались сидеть на том же месте возле открытого окна. Не так ли?
Я заметил, как на мгновение вспыхнули ее темные глаза. В ту секунду она, кажется, могла разорвать судью на куски, но, взяв себя в руки, Мэри спокойно ответила:
— Просто там было очень удобно. Я постаралась сосредоточиться на книге.
— Это все, что вы нам можете рассказать?
— Да.
Мэри Кавендиш возвратилась на место. Я взглянул на судью. Вряд ли он был полностью удовлетворен показаниями миссис Кавендиш. Чувствовалось, она чего-то недоговаривала.
Следующей давала показания продавщица Эми Хилл. Она подтвердила, что семнадцатого июля продала бланк для завещания Уильяму Эрлу, помощнику садовника в Стайлз.
Затем выступили Уильям Эрл и Манинг. Они рассказали, что подписались под каким-то документом. Манинг утверждал, что это было в 4.30, Уильям же считал, что это произошло немного раньше.
После них была вызвана Цинция Мердок. Ей почти нечего было добавить к предыдущим показаниям, поскольку до того, как ее разбудила Мэри Кавендиш, девушка вообще не подозревала о случившемся.
— Вы даже не слышали, как упал столик?
— Нет, я спала очень крепко.
Судья улыбнулся.
— Люди с чистой совестью всегда спят крепко. Спасибо, мисс Мердок, у нас больше нет вопросов.
Следующей выступала мисс Ховард Она показала письмо, которое миссис Инглторп послала ей вечером 7 июля. Мы с Пуаро уже видели его раньше. В нем не содержалось ничего нового. Ниже я привожу текст письма.
17 июля
Стайлз Корт Эссекс
Дорогая Эвелин, конечно, трудно забыть все, что Вы наговорили тогда о моем любимом муже, но я стара и очень привязана к Вам, поэтому мне бы хотелось поскорее восстановить наши былые отношения,
С наилучшими пожеланиями — Эмили Инглторп.
Письмо было передано присяжным, которые внимательно прочитали его.
— Боюсь, что пользы от этого документа немного, — со вздохом сказал судья. — Здесь нет даже упоминания о событиях, происходивших в тот день.
— Все и так предельно ясно, — произнесла мисс Ховард. — Из письма видно, что бедняжка Эмили в тот день впервые поняла, что ее водят за нос.
— Но в письме нет ни единого слова об этом, — возразил судья.
— Потому что Эмили была не тем человеком, который может признать себя не правым. Но я-то ее знаю. Она желала моего возвращения. Но признать, что я была права, не могла. Большинство людей страдает этим недостатком. Я сама, например.
Мистер Уэллс и несколько присяжных усмехнулись. Да, безусловно, мисс Ховард умела общаться с людьми.
— Я только не пойму, к чему вся эта канитель? Пустая трата времени, да и только! — сказала мисс Ховард и негодующе посмотрела на присяжных. — Слова, слова, слова, хотя все мы прекрасно знаем, что…
Судья торопливо перебил ее.
— Спасибо, мисс Ховард, спасибо. Вы можете идти. Мне показалось, что он даже облегченно вздохнул, когда Эви села на место.
Теперь настала очередь рассказать о подлинной сенсации, случившейся в тот день.
Судья вызвал Альберта Мэйса, помощника аптекаря. Это был тот самый взволнованный юноша, который приходил к Пуаро. В ответ на первый вопрос судьи молодой человек рассказал, что он дипломированный фармацевт, но в здешней аптеке работает недавно, сменив своего предшественника, которого призвали в армию.
Закончив с предварительными формальностями, судья перешел непосредственно к делу.
— Скажите, мистер Мэйс, в последнее время вы продавали стрихнин кому-нибудь, кто не имел на это специального разрешения?
— Да, сэр.
— Когда это было?
— В понедельник вечером.
— Вы уверены, что в понедельник, а не во вторник?
— Да, сэр, в понедельник, шестнадцатого числа.
— И кому же вы продали стрихнин?
Весь зал замер в напряжении.
— Мистеру Инглторпу.
Словно по команде, все головы повернулись в сторону Альфреда Инглторпа. Он сидел совершенно неподвижно, хотя в тот момент, когда юноша произнес свои убийственные слова, он слегка вздрогнул и, казалось, хотел подняться, однако остался сидеть и только хорошо разыгранное выражение удивления появилось у него на лице.
— Вы уверены в своих словах?
— Да, сэр, абсолютно уверен.
— Скажите, а на старом месте вы тоже продавали стрихнин любому желающему?
Юноша, и без того выглядевший довольно тщедушным, совсем обмяк под строгим судейским взором.
— Нет, нет, что вы, сэр! Я никогда так не поступал! Но это же был сам мистер Инглторп из Стайлз, и я подумал, что ничего не случится, если я продам ему то, что он просит. Мистер Инглторп сказал, что ему надо усыпить собаку.
Я хорошо понимал чувства, которыми руководствовался юноша. Бедняге так хотелось угодить одному из обитателей усадьбы, тем более что это могло помочь ему попасть из захолустной аптеки в лучшее местное общество.
— При продаже яда покупатель обычно расписывался в регистрационном журнале.
— Да, сэр. Мистер Инглторп сделал это.
— Журнал у вас с собой?
— Да, сэр.
Журнал был передан присяжным, затем судья произнес еще несколько грозных слов по поводу безответственности некоторых аптекарей, после чего отпустил до смерти перепуганного мистера Мэйса.
И вот наконец настала очередь Альфреда Инглторпа. Зал замер. «Интересно, — подумал я, — понимает ли Альфред, что находится в двух шагах от виселицы?»
Судья сразу перешел к делу.
— В понедельник вечером вы покупали стрихнин, чтобы усыпить собаку?
— Нет, в усадьбе вообще нет собак, за исключением дворовой овчарки, которая совершенно здорова, — спокойно ответил Инглторп.
— Вы категорически отрицаете, что в понедельник покупали стрихнин у Альберта Мэйса?
— Да.
— Это вы тоже отрицаете?
И судья показал Альфреду регистрационный журнал с его подписью.
— Конечно. Почерк абсолютно непохож на мой, вы можете в этом убедиться сами.
Он вынул из кармана старый конверт, расписался на нем и передал присяжным. Действительно, почерк был совершенно другим.
— В таком случае, как вы объясните показания мистера Мэйса?
— Думаю, он ошибается, невозмутимо ответил Инглторп.
Судья выдержал паузу и спросил:
— Мистер Инглторп, не сочтите за труд, скажите, где вы находились вечером в понедельник шестнадцатого июля?
— Честно говоря, не помню.
— Это звучит неубедительно, мистер Инглторп, — резко сказал судья. — Попытайтесь все-таки вспомнить.
Инглторп пожал плечами.
— Я точно не помню, но, кажется, в тот вечер я вышел прогуляться.
— В каком направлении?
— Этого уж я совсем не помню. Лицо судьи стало еще более хмурым.
— Вы гуляли один?
— Да.
— Кто-нибудь повстречался вам по дороге?
— Нет.
— Жаль, — сухо сказал судья, — я вынужден констатировать, что вы отказываетесь сказать, где находились в то время, когда, согласно показаниям мистера Мэйса, покупали у него стрихнин.
- Предыдущая
- 18/90
- Следующая
