Лёха Санин (СИ) - "Серж" - Страница 7
- Предыдущая
- 7/10
- Следующая
— Привет, — с улыбкой произнёс мужчина.
— Доброе утро. — Улыбнулся Лёшка, вдруг заалев скулами.
— Встаём?
— Да, мне на учёбу же. — Закопошился Лёшка, прикрываясь покрывалом и пытаясь высмотреть одежду, раскиданную неизвестно где вечером.
Алекса рассмешила такая скромность, после всего, что было между ними, и он демонстративно отбросив край покрывала, встал в полный рост, и, расправив плечи, потягиваясь, отправился в ванную, хрустнув пальцами, сжатыми в замок за головой. И, конечно, не из-за восторженного вздоха парнишки, он остановился в дверях, демонстрируя себя на фоне светлой стены, и оглянувшись на него, подмигнув, оскалился «голливудской» улыбкой и плавно перетёк за угол.
В ванной он пробыл достаточно долго, собирая свои остатки здравого смысла и репетируя те фразы, что нужно бы сейчас сказать Лёшке, чтобы убедить его в том, что самая лучшая в его жизни ночь была ошибкой. «Ну не гей же я!» — думал мужчина. Поэтому, когда он всё-таки вышел в пустой дом, то первой мыслью была та, что всё правильно, так и надо, и молодец, что сам догадался уйти без скандалов. А где-то в глубине маленький червячок сомнения грыз и грыз душу, не давая спокойно отвлечься на ежедневную рутину. И с большим трудом эти сомнения удалось загнать куда подальше и поехать всё-таки на работу. И опять заваливать себя заданиями, вновь строить свой день так, чтоб сил и времени оставалось только на сон: неглубокий, тревожный, наполненный смутно узнаваемыми образами и предсказуемо заканчивающийся за час-полтора до сигнала будильника нехилым таким стояком. Да, именно так проводил своё время Александр, обрадовавшийся убежавшему парнишке и решившему (вновь) забить, забыть, не вспоминать. Где-то даже удачно...
А Лёшка, проводив восхищённым взглядом мужчину, подобрал свои шмотки, натянул штаны и, не зная, чем заняться в ожидании хозяина дома, пошёл на кухню, откуда и вылетел спустя пару-тройку минут, шипя и набрасывая остальную одежду, направляясь к выходу, так как на часах, установленных в панели плиты, ясно было видать, что до начала занятий осталось чуть меньше получаса, а до института ещё нужно было как-то добраться.
На занятия он предсказуемо опоздал, чем вызвал неудовольствие препода, в обычной жизни — замечательного, возможно, человека, а в институтских реалиях — жестокосердного дракона, пышущего дополнительными заданиями. Именно ими и наполнил свой вечер Лёшка, стараясь выполнить всё, чтобы сдать уже завтра требуемое учителем. Только на следующий день мальчишка смог выбраться в Покровку, к знакомому коттеджу... И на следующий день... И следующий за ним...
С каждым посещением крыльца этого дома настроение парня падало, а глаза наполнялись слезами разочарования, но он всеми силами отгонял их, на что-то надеясь ещё, давая себе срок до завтра… или до завтра опять. Никто не открывал, и свет в окнах не горел, хотя парень приходил и в семь вечера, и уже ближе к полуночи. На пятый день, пнув вновь не открывшуюся дверь, отбив себе палец на ноге, Лёшка посчитал это весомым поводом для взрыва накопленных эмоций. И, присев на крыльцо, дал волю слезам. Он плакал. Сначала сильно, в голос, не успевая вытирать текущую влагу. Постепенно плач стал тише, слёзы тоже замедлились, на место обиде пришла всё выжигающая злость, и уже она диктовала парню как себя вести, как встать, вытерев остатки слёз, презрительно оглядеть дом и крыльцо, что были свидетелями его слабости, и, сплюнув пренебрежительно, развернуться и гордо уйти, не оглядываясь. Что Лёха и сделал, стараясь сдержать вырывающиеся всхлипы...
Месяц... Что для Вас месяц, господа хорошие? Кто-то скажет, что это миг, пролетит — и не заметишь, кто-то будет рассуждать про четыре недели, тридцать дней и тридцать ночей. Для Алекса же он растянулся невероятно. 720 часов, 43 200 минут, 2 592 000 секунд он прочувствовал на собственной коже. Как жертва, видя охотника, отсчитывает последние моменты своей жизни, и ей они кажутся длинною в год, так и Алекс смог заметить бег времени, прочувствовать его на себе. Семь минут на водные процедуры, сразу после звонка будильника. Четыре с половиной минуты на утреннюю чашечку кофе и сигарету, десять минут — душ, шесть — одевание, двадцать минут — дорога до офиса. И 600 минут можно не думать, не вспоминать о тёмных, как грозовое небо, глазюках. О родинке на левом плече, что так вздрагивала, попадая под ласку языка. Про шрам на коленке, большой, неровный, который хотелось стереть с льнущего к нему тела...
Как много, оказывается, сохранила неуёмная память, того, о чём стоило уже позабыть... Вечерний поход по барам и клубам, что заканчивался предсказуемо: пьяным состоянием ходока, отказом от усиленно предлагаемых услуг мальчиков; несколько закинутых в бардачок визиток милых девочек. И глухой стон в подушку, перед тем, как вырубиться часа так в три-четыре ночи. И вновь в восемь утра бездушный сигнал будильника, и всё по новому кругу...
Что хотел забыть Алекс? Наверное, и сам он не смог бы ответить на этот вопрос, настолько противоречивы были те чувства и эмоции, что бурлили в его сознании сейчас. Нравился ли ему Лёшка? Однозначно — да! Получил ли он от секса с ним удовольствие? О! ДА! ДА! И ЕЩЁ РАЗ — ДА! Хотелось ли это повторить? Вот тут сознание давало сбой... С одной стороны, тело неоднозначно реагировало на мысли о продолжении, а вот разум бился в истерике, не желая признавать в собственном хозяине гея. А то, что уже вроде бы произошло, и геем парень уже как бы стал, стыдливо прикрывалось присказкой, что один раз — не пидарас. И малодушничая, Алекс соглашался с доводами разума, и вновь старался загнать провокационные мысли в дальний уголок, предпочитая думать о погоде, природе, бизнесе, но только не о привлекательном парнишке в рваных кроссовках.
Лёшка же, вернувшись в общежитие, полночи проревел в кустах за углом, не пущенный вахтером за опоздание, и в этом обвинивший Алекса тоже, к утру твердо решил выкинуть этого гада из головы и сердца. И с садистским упорством стал претворять этот план в действие. Первым делом он сменил комнату в общаге на подселение к одинокой бабульке по соседству. Перевёлся на заочное отделение. И уволился с мойки, пойдя работать официантом в ресторан восточной кухни, куда его звал приятель, тем самым полностью поменяв и места, и круг общения, буквально за какую-то неделю.
Молодой чеченец, выказавший ему знаки внимания, обещал стать тем самым буфером, о который должны были разбиться воспоминания о первой, столь недолгой и несчастливой Лёшкиной любви. Зажав сердце в кулак, Алексей улыбнулся ответно, притормозив у столика парня, и постарался быть просто милым.
Как ни странно, но отношения с Маратом, столь стремительно начавшиеся, и стали той отдушиной, в которой Лёшка нашел своё успокоение. И хотя до секса у них так и не дошло, Лёша предпочитал встречаться в людных местах и не принимал настойчивые приглашения Марата на загородный пикничок или ночную автопрогулку, отговариваясь то работой, то учёбой. В своей же квартире он мог не опасаться настойчивых ухаживаний парня, что пару раз таки заканчивались жаркими поцелуями и жёсткой двойной дрочкой в полнейшей тишине. Хозяйка квартиры — милейшая и глуховатая бабуся оказалась матерью участкового этого района, и получивший от него в первый же день внушение, Алексей ни под каким видом не стал бы проявлять свою ориентацию при хозяйке, узнав из ежевечерних бесед, каким непримиримым гомофобом был её покойный муж, и что сыночка они воспитали на таких же идеалах. Так что месяц для Алексея пролетел как одно мгновение, и уже будучи уверенным, что почти излечился от заразы под нежным именем Саша Лёшин, парень всерьёз подумывал о том, чтоб уступить притязаниям Марата, и с такими мыслями как-то вечером решился на визит к приятелю...
5
Тело мальчишки плавилось под умелыми ласками смуглых пальцев, член нетерпеливо вздрагивал, требуя к себе внимания. Марат заставлял забыть весь мир в те минуты, что делил с Лёшкой. Парень был счастлив настолько, насколько можно быть счастливым с человеком, что нравится тебе, с которым приятно общаться, который дарит незабываемый секс и просто не даёт грустить и скучать. Марат держал парочку магазинов с продуктами, был не стеснён в средствах, умел за себя постоять, был общителен и весел. Частенько вытаскивал Лёшку то в кино, то на концерт какой-нибудь группы, или в театр. Настолько отличная от его привычного уклада жизнь привлекала парнишку, заставляла каждый день ждать какого-то чуда, и, конечно, на парня, что это чудо воплощал, Лёша смотрел как на волшебника. Через пару недель их связи, Марат настоял на том, чтобы Лёшка переехал к нему, надавив на больной для Лешки вопрос экономии денег, коль всё равно, почти всё время парни проводили вместе. Мило распрощавшись с бабулькой, пообещав, если что, забегать, Лёха въехал к Марату.
- Предыдущая
- 7/10
- Следующая
