Неоспоримая любовь (ЛП) - Шиэн Мэдэлин - Страница 1

• 1/49
• Следующая

Марк Твен сказал: «Два самых важных дня в твоей жизни — это день, когда ты был рожден, и день, когда ты понял зачем».

Я не помню день, когда я родилась, но я помню день, когда я поняла зачем.

Его звали Дьюс. И он был моим «зачем». И это наша история. Она не из очаровательных. Местами она откровенно уродлива. Но она наша.

И, поскольку, я верю, что на все есть свои причины, я не изменила бы в ней ничего.

Мне было пять лет, когда я впервые встретила Дьюса, ему было двадцать три, и это был день посещений в тюрьме Рикерс Айлэнд.

Мой отец, Дэймон Фокс или Проповедник, — президент печально известного мотоклуба «Серебряные Демоны», базировавшегося в Ист Виллэдж, Нью-Йорк, отбывал пять лет за вооруженное нападение и нанесение побоев. Отец не первый раз был в тюрьме и точно не последний. Клуб «Серебряные Демоны» был известной криминальной группировкой, жившей согласно кодексу дороги и показывающей современному обществу и всему сопутствующему большое «Пошли на хер».

Мой отец был могущественным и опасным человеком, управлявшим всеми отделениями Серебряных Демонов, и был уважаем другими клубами, хотя по большей части они его просто боялись. У него были связи в правительстве и мафии, но что действительно делало его очень опасным и устрашающим, так это его знакомства с обычными людьми, не хватавшими звезд во власти.

С людьми, которые не принадлежали его кругу и выпадали из системы. С людьми, которые могли тихо сделать грязную работу.

Разговорами и убийственной улыбкой он находил друзей везде, где ни появлялся, а в дороге он оставался с того момента, как появился в утробе моей бабушки. И когда я говорю, что он находил друзей и союзников везде, я именно это и имею ввиду — во всех слоях общества.

Недостатки отца, постоянная преступность и образ жизни Серебряных Демонов не были чем-то странным для меня. Это было всё, что я знала в жизни.

Я сжимала руку моего дяди Одноглазого Джо, когда мы шли через комнату посещений в Рикерс. Поскольку отец был моим единственным родителем, дядя Джо и тетя Сильвия временно опекали меня. Моя мать, Дебора «Милашка» Рейнольдс, пропала через несколько недель после моего рождения. Многих мужчин ответственность за новорожденную малышку сломала бы, особенно байкера, байкера, который не мог продержаться и пары недель без дороги. Но только не Проповедника. Не считая периодических отсидок, он был хорошим отцом, и я никогда ни в чем не нуждалась.

Одетый в оранжевый комбинезон, длинные темные волосы собраны в хвост на затылке, Проповедник немедленно заметил нас и подскочил. Его запястья и лодыжки были закованы и закольцованы вместе одной цепью. Охранник, стоящий позади, толкнул его обратно вниз.

— Ева, — сказал он мягко, улыбаясь мне, пока я забиралась на неудобный пластиковый стул. Мои ноги, обутые в кеды, не доставали до пола, а мой подбородок едва не протирал стол. Дядя Джо присел на стул позади и обнял меня одной рукой, пододвигая мой стул ближе к себе.

— Папочка, — прошептала я, изо всех сил стараясь не плакать, — я хочу тебя обнять. Дядя Джо говорит, что я не могу этого сделать. Почему мне нельзя?

Отец моргнул. Затем моргнул снова. Я тогда не понимала, что мой большой, сильный, грубый и крепкий отец пытался не заплакать.

Дядя Джо сжал мое плечо.

— Малыш, — сказал он хрипло, — расскажи папочке о соревнованиях.

Волнение взяло верх над слезами.

— Я выиграла соревнование по правописанию, пап! Моя учительница, Миссис Фредерик, она сказала, что, несмотря на то, что я всего лишь в детском саду, я пишу также хорошо, как и третьеклассники!

Мой отец усмехнулся. Видя эту улыбку и опасаясь потерять ее, я продолжала говорить.

— Ты знаешь, сколько лет третьеклассникам, пап?

— Сколько, малыш? — спросил отец, смеясь.

— Им восемь, — прошептала я взволнованно, — иногда даже девять!

— Так горжусь тобой, детка, — ответил отец, его глаза сияли.

Я была счастлива. Когда ты мал, твои родители — это весь твой мир. Мой отец был моим миром. Если он был счастлив, то и я была.

Дядя Джо снова сжал мое плечо.

— Ева, дорогая, почему бы тебе не сходить до автомата со снэками, пока мы с папочкой переговорим.

Обычное дело. В клубе от каждого можно услышать это: «Давай переговорим». Мне не позволяли слышать содержание таких разговоров. И по большей части мне было все равно, ведь парни из клуба меня любили, обнимали, катали на плечах и всегда дарили подарки.

Для байкера-пятилетки мотоклуб, заполненный своего рода «большими братьями» и «папами», был примерно тем же, что и ежедневное празднование Рождества для обычного ребенка.

Я взяла деньги дяди Джо и съехала со стула. Двое стояли передо мной в очереди у автомата, поэтому я сделала то, что всегда делала, когда скучала. Я начала петь. В отличие от большинства детей моего возраста, слушавших New Kids of the Block и Дэбби Гибсон, я слушала музыку, которую крутили в клубе. Моей любимой была песня Дженис Джоплин «Летнее время». Итак, я стояла в комнате для семейных посещений тюрьмы Рикерс Айлэнд, крутила попой и распевала «Летнее время», ожидая своей очереди, чтобы купить залежавшиеся в автомате картофельные чипсы, когда я вдруг услышала:

— Хендрикса ты тоже любишь, малыш?

Я повернулась кругом и встретилась с парой ног, одетых в джинсы, протертые на коленях. Я посмотрела наверх, и мои глаза расширились от восторга. Он был высоким и загорелым, его руки и ноги были мускулистыми, а талия была тонкой. Широкий лоб, сильная квадратная челюсть. Голова побрита, был виден лишь небольшой ежик волос. На его предплечьях были густо вытатуированы драконы. Я никогда не видела более красивого мужчины. В целом он выглядел так, будто сошел со страниц книги.

В этом мире есть три разных типа мужчин. Есть слабые мужчины: мужчины, которые бегут и прячутся, когда жизнь раздает им пинки. Вторые — мужчины, у которых есть хребет, но иногда, когда все катится в задницу, они сваливают свои проблемы на окружающих. И еще есть настоящие мужчины, которые не плачут и не жалуются, у них не просто есть хребет, они сами тверды, как кремень. Мужчины, которые принимают собственные решения и живут с их последствиями, которые берут ответственность за свои слова и действия. Мужчины, в ответ на пинок от жизни дающие сдачи и двигающиеся дальше. Мужчины, живущие жестко и еще более жестко принимающие смерть.

Мужчины, как мой отец и мой дядя. Мужчины, которых я любила всем сердцем. Такие, как Дьюс.

— Мне нравится Хендрикс, — ответила я, — но Дженис крутая. Я слушаю ее «Розу» почти каждый день!

Он улыбнулся, глядя вниз на меня, и на его щеках появились ямочки.

— Ты нравишься мне, малыш, — ответил он, все еще улыбаясь, — у тебя хороший вкус в музыке и отличная пара чаксов,[1] а не эти гребаные высоченные кеды, которые носят все подряд.

Я нравилась ему. Это был определенно лучший день в моей жизни.

— Ненавижу высокие, — я сморщила нос.

— Я тоже, — подмигнул он.

Я собиралась выкинуть все мои завышенные кеды по возвращении домой.

Подошла моя очередь, стоя на цыпочках, я вставила мелочь в машину, помедлила, разглядывая лотки, и остановилась на соленых орешках. Отойдя из очереди, я наблюдала, как мужчина покупает два пакета чипсов, три шоколадных батончика и большое шоколадное печенье.

— Ого, ты действительно проголодался.

— Не для меня, — он засмеялся и указал через всю комнату, — для моего старика.

• 1/49
• Следующая