Первая исповедница - Гудкайнд Терри - Страница 5

Тогда, значит, вы пришли сюда ради какой-то из этих важных проблем? Это заставляет вас покинуть палату Совета и встретиться со мной? Жизненно важные государственные дела? Вопросы войны и мира?

Все до единого покраснели.

Магда прошлась вдоль выстроившихся в шеренгу шестерых членов Совета.

– Итак, чем я могу помочь в важных делах, требующих полного внимания Совета? Пожалуйста, скажите, какое срочное государственное дело привело вас ко мне именно в этот день – в тот самый день, когда мы все вместе молились добрым духам о том, чтобы они приняли моего усопшего мужа, нашего руководителя, нашего Первого волшебника в свои нежные объятия? Ну же, скажите. Какое срочное дело оторвало всех вас от важных насущных дел и привело сюда?

Их лица помрачнели. Им не нравилось, что над ними насмехаются. Но в эту минуту Магде было все равно.

– Вы знаете, зачем мы здесь, – ровным тоном сказал Кэдел. – Это небольшая, но важная формальность, знак нашего уважения к нашему наследию. Это показывает людям, что и в такие времена традиции не пустой звук для каждого из нас, даже для достигших вершин власти. Церемонии иногда имеют важное значение для дальнейшего сплочения общества.

Член Совета Сэдлер костлявыми пальцами теребил небесно-голубую нашивку на рукаве черного одеяния, свидетельство его ранга.

– Народ видит, что есть преемственность переданного нам уклада, что обычаи нашего народа, порядки, определяющие устройство самой цивилизации, все еще не забыты и не будут забыты.

Магда на мгновение остановила на нем гневный взгляд, затем повернулась к нему спиной и села на стул у стола.

– Так сделайте это, – сказала она голосом, который наконец стал безжизненным и пустым. – Исполните свою важную формальность. И оставьте меня в покое.

«Ведь какое теперь это имеет значение?»

Не говоря ни слова, один из мужчин вытащил кроваво-красную ленту и передал ей через плечо. Магда на мгновение задержала ее в руках, осязая пальцами шелковистую ткань.

– Это не доставляет нам удовольствия, – тихо сказал Кэдел у нее за спиной. – Надеюсь, вы понимаете.

– Вы славная женщина, и всегда были достойной женой Первому волшебнику, – сбивчиво заговорил Сэдлер, пытаясь скрыть явную неловкость. – Это попросту дань традиции, дающей людям ощущение порядка. Ввиду вашего высокого положения жены Первого волшебника от нас как от верховной власти в данном случае ожидают, что правила будут соблюдены. Людям важно видеть устойчивость обрядов, а следовательно, несмотря на опасную пору, нашу устойчивость. Считайте это формальностью, в которой вам отводится важная роль.

Магда почти не слушала. Это уже не имело значения. Ничто не имело значения. Внутренний голос негромко сулил ей нежные объятия добрых духов, ожидающих ее за завесой жизни. И муж тоже будет ждать ее там. Этот шепот обнадеживал и соблазнял.

Она отстраненно чувствовала, что ее руки собирают длинные волосы на затылке и туго перевязывают их лентой у корней.

– Не так коротко, – поправил Кэдел, и его пальцы мягко спустили ленту вниз, чуть ниже плеч. – Хоть вы и не из благородных, но заслужили право считаться женщиной определенного положения и, в конце концов, все-таки вдова Первого волшебника.

Магда сложила руки на коленях и сидела неподвижно, будто окаменев, пока кто-то из членов Совета острым как бритва ножом обрезал толстый сноп ее волос чуть выше ленты.

Когда это было сделано, Кэдел положил длинный «хвост», перевязанный красной лентой, ей на колени.

– Простите, Магда, – сказал он. – Мне действительно жаль. Прошу, поверьте: это не меняет нашего к вам отношения.

Магда подняла отрезанные каштановые волосы и уставилась на них. Ей самой волосы были не важны. Важно было другое – о женщине судили по их большей или меньшей длине, а не по тому, что она собой представляет. Магда знала, что без длинных волос ее положение в обществе будет не таково, чтобы Совет ее выслушивал.

Поделать тут ничего было нельзя.

Главным же для нее было то, что теперь те, чьи нужды она представляла в Совете, лишились голоса. А значит, у некоторых существ не стало заступника, и они скорее всего вымрут, исчезнут.

Вот что означали для нее отрезанные волосы, отныне она лишилась положения, необходимого, чтобы помогать тем, кого она не только уважала, но и любила.

Магда через плечо передала отрезанные волосы старейшине Кэделу.

– Поместите их там, где люди смогут их видеть – и поймут, что порядок восстановлен, обычаи соблюдены.

– Как пожелаете, госпожа Сирус.

Теперь, указав ей на ее место в этом мире, шесть членов Совета наконец оставили ее одну в темной комнате наедине с мрачными мыслями.

Теплый летний ветер, поднимающийся вдоль высоченной внешней стены Цитадели и расходящийся по крепостному валу, ерошил подстриженные волосы Магды, забрасывая пряди на лицо. Проходя по безлюдному валу, она подняла руки и убрала волосы назад. Было непривычно, в диковинку ощущать, что они лишь едва касаются плеч, а не спускаются до пояса.

Многие, в особенности женщины, придавали важное значение длине женских волос, поскольку, хоть и не всегда, длина волос служила весьма точным мерилом положения в обществе и, соответственно, важности персоны. Заискивание перед правильным человеком могло принести выгоду. Перейти дорогу не тому человеку иногда означало попасть в беду. Длина волос была важным признаком.

Положение жены Первого волшебника предписывало носить волосы длиннее, чем у большинства женщин. Это вело также к тому, что многие женщины с более короткими волосами заискивали перед ней. Магда никогда не воспринимала такое раболепие всерьез, но всегда старалась быть любезной в ответ. Она понимала, что внимание большинства привлекает не она сама, а ее положение в обществе.

Для Магды, родившейся в простой семье, длинные волосы были просто возможностью открывать двери, добиваться приема и быть услышанной по важным для нее делам. Она пеклась о Барахе, а не о длине волос, которые могла отрастить его жена. Хотя в конце концов ей понравилось, как она выглядит с длинными волосами, Магда не особенно ценила то, что не стоило ей труда.

Поскольку длинные волосы стали неотъемлемой частью ее жизни за тот год, что Барах ухаживал за ней, и за два следующих, с тех пор как она стала его женой, ей казалось, что ей их будет не хватать.

Оказалось, что, в общем, нет. Ей не хватало только его.

Казалось, что с их роскошной свадьбы прошла целая вечность. Она была тогда так молода! Хотя она и теперь еще полагала, что молода.

Лишившись длинных волос, она ощущала себя так, словно огромная тяжесть упала с плеч, и не только в буквальном смысле. Ее больше ничего не обязывало жить так, как того от нее ожидали другие. Она вновь стала самой собой, настоящей, а не той, кого определяла и выделяла искусственная печать важности.

Она чувствовала, что это до некоторой степени избавление от ее положения, от необходимости вести себя сообразно (с точки зрения остальных) занимаемому месту. Теперь у нее не было ни места, ни положения в обществе. В каком-то смысле она вырвалась из уз своего положения. Но теперь все это утратило значение по причинам гораздо более важным, чем длина ее волос.

Барах дал ей новую жизнь, и причина была в том, чтó они значили друг для друга. Без него ее жизнь кончилась. Ее положение сейчас не играло никакой роли.

Подойдя к нужному месту, к месту, навеки врезавшемуся в ее память, Магда свернула в проем в массивной зубчатой внешней стене Цитадели и очень осторожно приблизилась к краю. У самых ее башмаков, выглядывающих из-под юбок, темный камень стены обрывался вниз на тысячу футов. От подножия стены Цитадели скала уходила еще дальше вниз к уступам и валунам. Под ногами вдоль скалы плыли клочки перистых облаков. Стоять здесь было страшно до головокружения.

На гребне этой стены Магда чувствовала себя маленькой и незначительной. Иногда ветер становился таким сильным, что угрожал подхватить ее и поднять. Ей казалось, что он мог бы даже унести ее, точно опавший лист.