Сборщик душ - Марр Мелисса - Страница 10

– Именно тот момент, который, судя по всему, занимает сейчас нас обоих, – отвечала мне тем временем богиня. – Я состою из нефрита и воздуха, и так было всегда – за исключением кратких периодов корпореальности. У сестры дела обстоят, естественно, так же, и… мы обе хотим большего.

– То есть вы способны принимать и плотскую форму? – сами понимаете, из всей ее речи этот факт заинтересовал меня больше всего. – Пусть даже совсем ненадолго?

– Да, – подтвердила Юддра. – но это нелегко. Мы с Пикниль хотим навсегда обрести смертную плоть, чтобы суметь в полной мере насладиться опытом, который доселе… так, всего лишь попробовали.

– И что же вам нужно, чтобы обретать смертную плоть? – спросил я, разумеется, из чистого любопытства. – Совсем ненадолго, я имею в виду.

– Кровь, – Юддра снова улыбнулась, показав чудные, безупречно заостренные зубки. – Смертная кровь. Несколько клавелинов подарят мне час, но где взять того, кто с охотой принесет такой дар? Кровь, понимаешь ли, должна быть отдана добровольно.

Клавелин? Это такая маленькая бутылочка, вот такой высоты, вот такой ширины? В них еще везде разливают молодое вино? Не так уж много. Я вам, конечно, не цирюльник-кровопускатель, но даже я знаю, что человек может потерять и побольше, не рискуя отключиться.

– Счастлив служить Вашей Божественности! – объявил я.

Долгая привычка к осторожности заставила меня тут же уточнить:

– Два клавелина и ни каплей больше. Такого количества я с радостью лишусь ради очаровательного и осязаемого общества, способного развеять дорожную скуку.

Еще одна улыбка, и богиня согласилась, что такое развлечение и впрямь было бы весьма уместно. На самом деле, призналась она, не в последнюю очередь ее желание принять навечно смертную форму объяснялось как раз занятиями вроде только что мною предложенного – но на более регулярной и вдумчивой основе. Я ожидал, что тут-то она и пустит мне кровь своими острыми зубами, на манер тех тварей, которых некоторые зовут вампирами, однако вместо этого мне самому пришлось сделать надрез перочинным ножом поперек ладони и накапать крови на блюдечко из тех, что вместе с чайными чашками предоставила нам дорожная компания. К ним прилагался и самовар, бодро булькавший с самого Ортаона. Кровь моя капала, а Юддра лакала ее из блюдца с достоинством и изяществом кошки. По мере угощения я наблюдал, как богиня становится все более телесной, как меркнет жемчужный отблеск, а кожа ее обретает… как бы это сказать… подлинную реальность, но остается при этом умопомрачительно прекрасной.

Тут я опущу шторы моего повествования, как опустил их в купе. Достаточно будет сказать, что время пролетело, увы, слишком быстро, и слишком быстро моя богиня снова стала таять. Хотя, надо вам сказать, само это состояние, когда дама не вполне здесь, но и не вполне не здесь, сулит определенные удовольствия, и весьма прелюбопытные. Думаю, она тоже сочла, что достаточно приятно провела со мной время, сэр рыцарь, так что можете стереть с лица эту вашу ухмылочку. Я изучал труды великого любовника Гиристо Главкского и многое из упомянутого в них практиковал – да, вплоть до сто семьдесят седьмой страницы. И, кстати сказать, неподалеку обитает одна молодая вдова, согласившаяся вместе со мной проштудировать материал, изложенный на страницах с сто семьдесят восьмой по сто восемьдесят четвертую…

Да продолжаю я, продолжаю. Шторы мы подняли, богиня уселась напротив; в окна светило солнце, и расстояние до Дурлала сократилось еще на дюжину лиг. Я приготовил чай – черный листовой с побережья Каза, а не этот ваш зеленый из Джунку, – и принялся дальше расспрашивать Юддру Темную (если, конечно, именно эта сестра составляла мне компанию).

– Итак, вы не желаете больше быть богиней, но стремитесь навсегда стать смертной?

– Именно так, – подтвердила Юддра, пожирая мой чай глазами с выражением голодным и даже каким-то волчьим. – Я, к примеру, никогда не пробовала вот этого напитка, который у вас в чашке. А ведь есть столько других вкусов, столько ощущений, недоступных чисто духовным созданиям!

– Но поведайте же мне, как такое возможно – стать совсем-совсем смертной? Конечно, не путем поглощения крови. Если два клавелина дают вам всего только час, количество, потребное для постоянного поддержания телесности, должно быть поистине… чудовищным. Вряд ли кто-то согласится дать вам столько по собственной воле.

Она расхохоталась, откинув голову.

– Пикниль нашла способ. По крайней мере она сообщила об этом в своем последнем послании. Мне нужно встретиться с нею на развилке Халлека, откуда мы вдвоем отправимся в… но, вероятно, мне не стоит вам об этом рассказывать, ибо, несмотря на наши объятия, я чувствую, что вы не полностью и не всей душой сочувствуете нашему делу.

Тут она устремила взгляд на кольцо у меня на пальце, носящее, как видите, изображение компаса – знак моего Ордена. Я несколько удивился ее мирской осведомленности, позволяющей узнать сей символ и, более того, даже иметь некоторое представление о налагаемых на нас ограничениях – впрочем, весьма небольшое, иначе она поняла бы, что я не имею ни малейшего желания вставать на пути у божества, возжелавшего смертности, я, свято верующий, что люди должны верховенствовать над богами и что труды наши в этом мире не придут к концу, пока последний божок не будет извергнут туда, откуда пришел. Полагаю, это несколько более радикальные взгляды, нежели те, которых придерживаетесь вы, сэр, заблудившийся в определениях, вынужденный выносить отдельное суждение о каждом конкретном боге, с которым имеете дело: благожелателен он и безвреден или же злонамерен и опасен, и надо ли его в связи с этим уничтожить или всего лишь изгнать… Мы всех их считаем вредителями, от которых следует избавляться при первой же возможности. Впрочем, некоторые могут сначала принести людям пользу.

– Вы правы, до богов мне нет никакого дела, – сказал ей я. – Но раз вы желаете стать смертной, то и относиться к вам я буду как к смертной. А раз так, вы мне не враг. При условии, само собой, что достижение вашей цели не будет сопровождаться, например, изъятием запасов крови у множества людей обманным путем.

– Кровь тут вообще ни при чем, – величаво заверила меня Юддра.

Она подвинулась к окну и посмотрела наружу:

– Думаю, мы уже недалеко от развилки Халлека. Здесь мы распрощаемся. Прошу вас никому не рассказывать ни о нашем нежном свидании, ни даже о самом нашем знакомстве: мы с сестрой не хотим обратно в храм, а кругом так и кишат шпионы и платные осведомители.

– Я никому об этом не скажу и не напишу, – пообещал я. – Надеюсь встретить вас когда-нибудь снова – когда вы будете простой смертной женщиной, а не блудной богиней. Если пожелаете, вы легко сможете найти мой дурлалский дом. У него крыша из желтой черепицы, он один такой на улице Водяного Медведя.

О нашей первой встрече осталось сказать немногое. На подъезде к развилке Халлека она снова обратилась в холодную нефритовую статуэтку, после чего я, повинуясь данным мне указаниям, вышел из поезда, перенес ее через улицу и устроил в ветвях старого харкамона, посаженного на месте какой-то древней битвы. У вагона я обернулся и успел заметить, как некая фигура в плаще с капюшоном спикировала с дерева, схватила статуэтку и была такова. Несмотря на маскировку, я успел признать в ней богиню-близнеца.

На этом, я полагал, все и закончится. Интересное знакомство, не менее интересное, хотя и слишком скоротечное свидание, и странная сказка, которой я обещал ни с кем не делиться. У меня была куча работы, тексты ждали корректуры, сюжеты просились на бумагу. Вскоре я позабыл и Пикниль-Юддру Сияющую, и Юддру-Пикниль Темную. Только в полузабытых снах являлись они ко мне, обе сразу, и мы… ах, такие сны очень сладостны, но как же трудно потом вспомнить подробности…

Я вас умоляю, сэр, это уже как-то слишком! Едем дальше. Да, мне довелось еще раз встретиться с богиней. Уверен, вам об этом известно, или вы бы здесь сейчас не сидели… между прочим, вы отнимаете у меня время, которое я выделил специально на разоблачение последних благоглупостей гильдии пародистов. Думаю, я видел нашу героиню несколько дней назад… Чего? К вашему сведению, не так-то просто сохранять точность, когда работаешь день и ночь напролет. Хорошо-хорошо, это случилось прошлой ночью, но поскольку и нынешняя уже движется к утру, пара дней – вполне корректное определение.