История любовных похождений одинокой женщины - Сайкаку Ихара - Страница 6

• Предыдущая
• 6/28
• Следующая

Если идти по Новой дороге, ведущей через ворота Сюдзяку в квартал Симабара, то можно увидеть любопытные картины.

Вот на лошадке северной породы, отпустив поводья, неторопливо едет какой-то провинциал. Повод у него в правой руке, а в левой он держит бич. На нем полосатый холщовый халат на вате, кинжал без гарды, маленькая плетеная шляпа из бамбука. Ниже седла приторочены винные бочонки.

Погонщик между тем поспешил вперед, чтобы вручить рекомендательное письмо хозяину веселого дома Маруя Ситидзаэмону. В письме говорилось:

«Податель сего письма, родом из деревни Мураками провинции Этиго, едет в столицу, чтобы посетить девушек в веселых домах, поэтому прошу наилучшим образом принять его и угостить, а так как он желает обозреть и Осаку тоже, то, если будет возможно, пошлите ваших людей проводить его в дома Сумиёсия и Ицуцуя [51], почтив его вашим благосклонным вниманием, как если бы это был я сам».

Письмо это послал один человек по прозвищу Богатей из Этиго, который в былое время дарил своей любовью тайфу Есино. В наши дни трудно встретить второго такого богача! До сих пор еще не забыли его щедрот. Например, он надстроил второй этаж над веселым домом только для того, чтобы одному пировать на свободе.

Поскольку приезжий прибыл с рекомендательным письмом от этого богача, его приняли со всей любезностью: «Пожалуйте в дом!», поспешили привязать его коня на дворе. Людей из веселого дома, привыкших к манерам столичных щеголей, взяло некоторое сомнение: уж слишком простовато он выглядел.

— Вы в самом деле приехали навестить наших красавиц?

Деревенский богач скроил кислую мину.

— Я могу купить любую, — вынул кожаный мешочек и высыпал добрых три мерки монет «с уголками», украшенных цветком павлонии [52]. В наше время не многие могут подарить и одну такую монету, а он стал раздавать их целыми пригоршнями. О счастье! Получив такой подарок, можно выкупить из заклада теплые вещи, чтобы по вечерам холод не пробирал до костей. Когда пришла пора наливать чарочку, он велел подать вино, которое привез в двух бочонках из далекого Этиго. На вино он скупился:

— Наливайте-ка мне одному! Я пью свое местное вино, другое мне не по вкусу. Я буду гулять здесь, только пока мне хватит того вина, что я привез. Надо его приберегать.

— Но если вам не нравится наше столичное вино, то придутся ли вам по душе наши столичные красавицы? Они у нас тоже нежные… Каких вам показать? Не угодно ли взглянуть на тайфу?

Богач расхохотался:

— Постельные любезности мне нипочем, до сердечных чувств мне дела нет. Очень мне нужно разглядывать, какая из тайфу всех красивее. Да зовите каких хотите!

— Постараемся угодить вам! — и ему все же стали показывать разряженных девушек, прогуливавшихся под вечер перед веселым домом, называя по именам тех, у которых были золотые и серебряные веера. Тайфу держит в руке золотой веер, тэндзин — серебряный, это очень остроумный способ различать гетер.

Когда меня еще звали тайфу, я задирала нос и чванилась тем, что происхожу из благородной семьи. Правда, я так низко пала, что никого уже не заботило, была ли я дочкой князя или мусорщика, но я очень гордилась своей изящной внешностью и, если от гостя попахивало деревней, слова с ним, бывало, не скажу, держусь высокомерно, и когда утром послышится крик петуха и гость соберется уходить, то и не подумаю провожать. Я со всеми прощалась так нелюбезно, что про меня пошла худая слава, гости стали меня избегать, и дело мое от этого сильно пострадало. Хозяин мой не смог больше содержать меня по-прежнему и, посоветовавшись со своей семьей, понизил меня до ранга тэндзин.

С того дня отняли у меня прислужницу, даже постель моя стала хуже, из трех футонов мне оставили только два. Слуги перестали гнуть передо мной спину и звать госпожой. В парадных покоях меня не сажали более на почетное место. И не счесть, сколько мне приходилось сносить обид!

В бытность мою тайфу я и дня не сидела дома, за двадцать дней вперед просили нашу управительницу прислать меня непременно. Случалось, в день я бывала в четырех-пяти местах. В ту пору посылали за мной из веселых домов гонцов за гонцами, прямо живой мост из людей. И даже если мне надо было пройти всего несколько шагов из одного дома в другой, меня и встречало, и провожало несколько слуг.

А теперь, в сопровождении одной только маленькой девочки-кабуро, я старалась незамеченной тихими шагами проскользнуть в толпе.

Гость из Этиго, прибывший в дом Маруя, заметил меня и был мной очарован с первого взгляда.

— Хочу вот эту! — вскричал он.

— Да ведь она с сегодняшнего дня больше не тайфу, а всего только тэндзин, — сообщили ему.

— Тогда она мне не подходит. Я хочу похвастаться перед земляками, что водился с тайфу. Никто из тех, кого я видел, не может сравниться с ней красотой, но раз ее сделали простой тэндзин, то, верно, она в чем-то провинилась.

Про меня беспричинно пошли дурные толки. Мне пришлось принимать гостей, которых я до вчерашнего дня и взглядом не удостаивала. Скрепя сердце я старалась держаться в парадных покоях по-прежнему, но неудача следовала за неудачей, даже чарка, которую я прежде так ловко подносила, теперь выскальзывала у меня из рук. Я и на ложе стала робеть перед гостем и заискивала перед ним.

• Предыдущая
• 6/28
• Следующая