Шляпа императора или Всеобщая сатирическая история человечества в ста новеллах - Сахарнов Святослав Владимирович - Страница 1

• 1/26
• Следующая

Заманчивая идея посмотреть через кривое зеркало на путь, пройденный Хомо сапиенс, посещала уже многих. В числе этих смельчаков были блистательные сатириконцы и непревзойденный Мих. Зощенко, но суровая жизнь все время совала им палки в колеса и довести повествование до наших дней никак не удавалось. Почему-то все застревали на императоре Нероне и Готфриде Бульонском.

Эта книга — очередная попытка.

Начать ее хотелось наукообразно. Скажем так: история человечества делится на Дикость, Варварство и Цивилизацию.

Дикость — это время, когда человека, убив, съедали.

Варварство — когда, убив, оставляли лежать на дороге.

И, наконец, Цивилизация, это время, в которое мы живем и, когда, умертвив человека, о нем, не без выгоды, пишут мемуары.

Но работая над книгой, автор с удивлением увидел, что в истории дикость, варварство и цивилизация густо перемешаны, их не разделить, и еще, что в ней, в истории, нет главных и второстепенных событий. В каждом, как в капле воды, висящей под краном, отражается внутренность всего дома. И кое-какие события из средневековья вполне могут произойти сегодня. Автору ничего не пришлось выдумывать — любая фантазия бледнеет по сравнению с тем, что натворило человечество. А натворили мы достаточно — целая пирамида Хеопса.

Н-да... Все-таки, чтобы был какой-то порядок, разобьем повествование на античность, средние века и другие драматические отрезки времени. Слабонервных просят не читать. Ну, а если кому вздумается, перелистывая страницы, хихикать, то автор ничего против не имеет.

Итак, приступим.

У доисторических художников жизнь тоже была не малина.

Вырезав в глубине пещеры ножом на камне сюжет, творец приглашал старейшин.

— Та-ак! — говорили старейшины, кутаясь в шкуры и вглядываясь в изображение. — Это что, сцена охоты?

— Она, — ликовал художник. — Самое главное. Чем живы. Вот мамонт бежит, а вот мы. С копьями.

— Верно!.. У нас, значит, полная свобода творчества... Та-ак... Но копья... Почему так крупно? Видна конструкция. Это запрещено.

Художник мрачнел.

— Копья соскоблить, нарисовать палочки, — начинали диктовать старейшины. — Боевой порядок воинов тоже нельзя — тайна племени. Число людей — тоже...

— Да убери ты этих двуногих! — советовали художнику приятели-кроманьонцы. — Оставь одних мамонтов.

— Сколько можно? — плакал художник. — Три тысячи лет рисуем только мамонтов да быков. Обрыдло!

— Как знаешь... Между прочем, сегодня будут давать козье мясо. По спискам. Соскоблишь или нет?

Художник скоблил...

— Первобытное искусство несет в себе парадокс: точное знание анатомии животного и полное неумение нарисовать себя, демиурга, человека, — восклицают с кафедр ученые.

Они витают в эмпиреях. Не знают простых причин.

История изобретения, или вернее сказать приручения огня напоминает то, что спустя полмиллиона лет произошло с энергией атома.

И в этом случае у истоков изобретения разгорелись споры: нужно оно или нет? По какому пути идти?

Дело происходило так. Какой-то любознательный неандерталец, а может быть даже его предок, сидел в пещере и задумчиво вертел между ладоней палочку. Один конец палочки он случайно упер в сухую щепку. Из щепки появился дымок, кончик палочки почернел, а потом на нем заплясал алый язычок.

— Огонь! — удивились пещерные жители. Пожары от молний и извержения вулканов они уже знали. — Эк он бежит! Надо ему щепочек подбросить.

Запылал костер.

— Значит так, — обратился к племени самый предприимчивый, — есть предложение: способ добывания огня застолбить. В там смысле, чтобы запомнить и все время им пользоваться. Какие есть мнения? Все-таки тепло и можно жарить мясо.

— А шкуры зачем? — сказал самый ленивый. — Завернешься и хорошо. Что касается жарить, считаю это баловство. И сырое съедим.

— Добывать долго, — поддержал его другой. — Вон сколько он руками вертел, ладони стер. Обучение опять же проходить надо, может не всякому это дано — вертеть?

— Н-да, преимуществ мало, — согласился старейший, — недостатки перевешивают. Стало быть пес с ним. Забудем и выбросим.

Умелец, добывший огонь, сидел как оплеванный.

— Постойте, постойте, нельзя же с места в карьер. Отвергать легко, — пожалел его кто-то. — Давайте подумаем, может есть еще какое-то применение. Например, в военных целях.

— Точно! — обрадовался самый воинственный. — Можно метать во врагов горящие сучья. Можно, взяв их в плен, прижигать пятки.

— Так, так, так... — говорившие оживились. — Загнать в лес и спалить... Задушить дымом в пещере... Не плохо!

Судьба изобретения была решена. Огню открыта широкая дорога. История человечества получила мощный толчок.

Мамонт был любимой добычей первобытного человека. Лучший охотник племени подкрадывался к слону, когда тот щипал траву, и втыкал ему под хвост копье. Затем все племя шло по пятам истекавшего кровью животного... Мамонты гибли тысячами.

Наконец одного любителя мяса озарило:

— О, люди, дети людей! — обратился он к соплеменникам. — Не кажется ли вам, что скоро в тундре не останется ни одного мамонта? Надо ввести ограничения.

— Видали? — возмутились охотники. — А есть нам что — крыс? Один ты умный!

Провидцу размозжили голову топором.

Но когда мамонты и, верно, исчезли, предсказателя вспомнили.

— Накаркал, подлец! — объясняли старики молодым воинам. — Если бы не он, были бы мы с мясом!

Так провалилась первая экологическая идея.

В каменном веке было туго с женщинами. Их было мало. Женщин приходилось беречь, с их капризами считаться.

Больше всего мужчин заботило, что женщины стали разборчивы. В брак они вступали только с красивыми и мужественными.

Особенно негодовали старики и увечные. Они добились совещания. Повестку дня назвали просто: о мерах по дальнейшему повышению роли женщин.

Совещались одни мужчины. Говорили о том, что волнует слабый пол.

— Женщины недовольны существующим положением. Оно не отражает их растущей роли, — бубнил какой-то колченогий. — Женщина порой и хотела бы сменить партнера, не позволяет обычай.

— Часть женщин, я бы сказал, большая и лучшая часть, хотела бы иметь в три-четыре раза больше детей, — уверял немощный старик, — но с одним мужем разве разбежишься?

— Предлагаю установить так, — резюмировал самый подлый, — кто тебя в углу пещеры поймал, тот тебе и муж. Укрепится семья, не будет недовольных, перед женщиной откроются горизонты.

Так и постановили. Для маскировки это дело назвали ученым словом «промискуитет».

Нельзя сказать, что принимая решение, женщин игнорировали.

За ними оставили право жаловаться.

Жаловались они примерно сорок тысяч лет.

• 1/26
• Следующая