Уголовного розыска воин - Чергинец Николай Иванович - Страница 19

Волков, выслушав Свиридова, принял решение произвести обыск в доме Шацкого.

Искали долго и тщательно. Денег не нашли, зато в сарае в темном углу обнаружили половинку лома. Но и Ломов, и братья Шацкие продолжали упорно отрицать свою причастность к краже. А время шло.

Свиридов ломал голову, куда воры могли спрятать деньги, а также предметы, при помощи которых взламывали сейф. Он был уверен: никакой машины у преступников не было. А значит, не было и резона после совершения кражи тянуть с собой тяжелые металлические предметы. Владимир Михайлович мысленно ставил себя на место грабителей, пытался представить их обратный путь. Чем больше думал, тем все сильнее склонялся к тому, что их обратная дорога должна была пролегать через пустырь. Свиридов с двумя сотрудниками излазил его вдоль и поперек, но ни «фомки», ни лома найти им так и не удалось. Неосмотренным оставался только небольшой котлован, залитый водой. «Если они выбросили «фомку» и лом, то только в воду», — решил Владимир Михайлович и обратился за помощью к пожарным. Мощный насос за час выкачал из котлована воду, и, раздевшись до трусов, Свиридов шагнул в жидкое месиво грязи. Ощупывал сантиметр за сантиметром. И нашел! Сначала поднял кусок лома, затем «фомку».

Экспертиза без особого труда установила, что половинка лома, обнаруженная в сарае у Шацкого, и другая, найденная Свиридовым в котловане, когда-то составляли целый лом. Это было уже серьезным доказательством, но, к сожалению, не решающим. Требовалось найти деньги, чтобы изобличить Ломова и Шацкого и заставить их дать правдивые показания.

За это время были получены данные, что брат Якова Шацкого Григорий был в ресторане с девушкой, под пьяную руку хвастал, что у него много денег, и в доказательство показал пачку купюр.

Свиридов задержал Григория, когда тот шел домой на обед. При личном обыске у него нашли около десяти тысяч рублей. Григорию ничего не оставалось делать, как начать давать показания.

Привезли Якова Шацкого. Увидев брата и изъятые у него деньги, тот заговорил. Затем поехали к Шацким домой, и Свиридов еще раз убедился в изворотливости преступников. Яков часть денег спрятал в голубиных гнездах, часть завернул в кусок одеяла, положил в металлическое ведро и зарыл в саду, а остальное спрятал в тонкую трехметровую алюминиевую трубу. Отверстия трубы забил землей и бросил ее у собачьей будки. Свиридов был смущен. Он лично во время обыска брал эту трубку в руки и шарил ею под сараем, ни о чем не догадываясь. Ну что же, чем хитрее противник, тем достойнее победа.

Теперь прокурор мог дать санкцию на арест Ломова.

Шли годы, и число раскрытых преступлений на счету у Владимира Михайловича прибавлялось. Заслуги Свиридова не оставались без внимания: его продвигали по службе.

Сейчас коммунист Свиридов возглавляет уголовный розыск столицы Белоруссии. В праздничные дни он надевает форму полковника милиции, и на кителе его рядом с боевыми наградами Родины, рядом с наградами, полученными в мирное время, блестит позолотой знак «Заслуженный работник МВД СССР».

Командир партизанского отряда «Искра» Дерябин был немногословен:

— Майор Карагодин, недавно бежавший из плена, говорит, что в пяти километрах от Минска стоит наш подбитый танк. Нужно снять с него пушку и доставить ее в отряд. Пойдете вдвоем с Карагодиным.

Начальник штаба Локтионов добавил:

— По пути завернете в совхоз «Зеленки» на Червенщине. Местные кузнецы помогут вам поставить пушку на колеса от сеялки, сделают для нее станок. И будет у нас своя артиллерия. Задание, браток, важное и сложное...

Виктор Кленицкий и сам понимал всю сложность предстоящего задания. До Минска путь неблизкий, а вокруг фашисты со своими гарнизонами, заставами, постами. Каково будет возвращаться назад с пушкой?! Ее ведь не спрячешь, как, допустим, прятали они в специально оборудованном в бричке тайнике оружие и боеприпасы.

В бывший совхоз «Зеленки» добрались к вечеру. Договорились с кузнецами, которые уже не раз выручали партизан, и решили передохнуть, а уж утром двинуться за пушкой. Остановились в доме барачного типа, в квартире четырнадцатилетнего партизанского связного Володи Зыля. Не раздеваясь, прилегли..

Под утро разбудила Виктора автоматная очередь. Он выглянул в окно — в зыбком свете раннего утра смутно маячили фигуры немцев.

«Видать, нашлась каинова душа, выдала!» — мелькнула у него мысль. Вслед за Карагодиным Виктор выскочил на крыльцо. Но автоматная очередь смахнула с головы Александра Васильевича пилотку, и партизанам пришлось вернуться в дом.

— Давай на чердак! — кивнул головой Карагодин.

Немцы оцепили дом, жителей согнали во двор. Виктор услышал, как властный голос спросил:

— Где есть партизаны?

— Не знаем. Были и ушли, — отвечал кто-то из толпы.

Тот же властный голос, коверкая русские слова, приказал:

— Вот ты, мальчшик, марш туда, на этот... шердак!

Виктор осторожно приблизился к дыре в крыше, выглянул во двор. Двое солдат держали под дулами автоматов старуху Зыль и ее дочку, а высокий, с закатанными рукавами верзила толкал прикладом в спину Володю:

— Давай, давай, бистро! Говорить им: «Сдавайся!»

Через минуту в проеме показалась вихрастая голова Володи. Он влез на чердак, тихо сказал:

— Требуют сдаться.

Виктор и Карагодин понимали: спастись не удастся. Жить им оставалось ровно столько, на сколько времени у них хватит патронов.

— Возвращайся назад, Володя, — шепнул мальчику Виктор. — Скажи: здесь никого нет.

Паренек послушно нырнул вниз. Во дворе послышалась ругань, глухой удар, детский крик, и Володе пришлось вновь залезть на чердак. Следом за ним в лазе показалась голова гитлеровца. Карагодин бросил в него кирпич, немец молча полетел вниз. И сразу же несколько длинных очередей прошили чердак. Партизаны укрылись за дымоходом. Потом стрельба прекратилась, и в наступившей тишине визгливый голос потребовал:

— Лезь за сыном, старая дура! Скажи тем, пусть сдаются. Обещаем сохранить жизнь.

На чердак поднялась Володина мать, заплакала:

— Слезайте, может, не расстреляют, ироды.

Партизаны ответили отказом. Остался с ними и Володя. Мать его спустилась во двор.

— Никого там нет, кроме сына. А он боится слезать.

И опять остервенело застучали автоматы. Стреляли теперь не только с улицы, стреляли и из дома через потолки комнат, находящихся под чердаком. Чердак наполнился едкой, удушливой пылью. Время от времени пальба прекращалась, и немцы требовали:

— Эй вы! Слезайте. Не тронем. Считаем до трех!

Так длилось около часа. Партизаны молчали, а фашисты лезть к ним опасались, вновь и вновь посылали Володину мать. Потом на чердак полетели гранаты. Одна из них разорвалась недалеко от Виктора и Карагодина, оцарапала их осколками. Вторую Карагодин сумел поймать на лету и бросил вниз. Фашисты отпрянули.

— Что будем делать, Александр Васильевич? — спросил Виктор. — У нас, пожалуй, полсотни патронов не наберется...

— Будем драться до последнего, — ответил Карагодин и, высунув в дыру ствол винтовки, выстрелил. — Ты не знаешь, что такое плен!

Немцы больше не уговаривали партизан сдаваться — они поняли, что эти люди могут достаться им только мертвыми.

Внизу затрещал огонь, и клубы дыма потянулись на чердак. Фашисты подожгли дом. Во дворе раздался женский крик, плач.

— Все! На этот раз конец, — отложив в сторону винтовку, сказал Карагодин. — Давай попрощаемся, Витя!

Володя смотрел на партизан широко открытыми глазами, и слезинки одна за другой скатывались по его грязным щекам. Карагодин и Кленицкий, переглянувшись, поняли друг друга без слов. И Карагодин скомандовал:

— Спускаемся! Там видно будет.

Только слезли вниз, как рухнула крыша. И тут же увидели: немцы бегут к околице, а оттуда доносится ожесточенная стрельба. Уже позже узнали: своим спасением они были обязаны партизанам другого отряда, которые случайно напоролись на заставу немцев.