Прабхупада: Человек. Святой. Его жизнь. Его наследие - Госвами Сатсварупа Даса - Страница 21

Говарду исполнилось двадцать шесть лет, это был рослый молодой человек с длинными темными волосами и густой бородой, носивший очки в черной оправе. Он преподавал английский язык в университете штата Огайо и только что вернулся из Индии, где пытался найти настоящего гуру.

Бхактиведанта Свами заметил Говарда, и они остановились почти одновременно. Говард сказал первое, что пришло в голову: «Вы из Индии?»

Бхактиведанта Свами улыбнулся: «Да, а вы?»

Говард: Я ответил отрицательно, но сказал, что недавно был там и очень интересуюсь Индией и философией индуизма. Он рассказал мне, что приехал из Калькутты и что в Нью-Йорке он уже около десяти месяцев. Глаза у него были ясные и добрые, как у ребенка, и, даже стоя на тротуаре Хьюстон-стрит, по которой с ревом и гулом проносились грузовики, он излучал невозмутимое спокойствие, источник которого был неиссякаем и находился где-то очень далеко от огромного города, грохотавшего вокруг нас.

В тот день Говард так и не дошел до своего друга. Он вернулся к себе на Мот-стрит, к Кейту и Уолли, своим соседям по комнате, и рассказал им и всем, кого знал, о гуру, который непостижимым образом появился совсем рядом с ними. Он рассказал, как он и Свами стояли и разговаривали и как Свами сказал, что живет недалеко, на Второй авеню, где собирается читать лекции.

Говард: Я дошел с ним до угла. Он указал на здание с магазинчиком на первом этаже дома, который находился между Первой и Второй улицей, рядом с заправочной станцией «Мобил». Раньше это была антикварная лавка. Над витриной красовалась вывеска «Бесценные дары». В то время я еще не понимал пророческого смысла этих слов. «Как по-вашему, это хороший район?» — спросил он меня. Я сказал, что, на мой взгляд, район вполне приличный. Я понятия не имел, о чем он собирается говорить на своих «лекциях», но знал — все мои друзья будут рады тому, что по соседству поселился индийский свами.

Молва о новом свами быстро разлетелась по округе. Для Карла Йоргенса и других приходить сюда с Бауэри и из Чайнатауна стало не так-то просто — у них было много других дел, но Рой Дюбуа, двадцатипятилетний автор текстов для комиксов, который бывал у Свами еще на Бауэри, услышав, что Свами переехал, решил непременно зайти к нему. Не забыли о Свами и Джеймс Грин с Биллом Эпштейном — они тоже намеревались прийти. Ресторан «Парадокс» по-прежнему собирал посетителей, многие из которых хотели побывать на лекциях Свами. Другие, как, например, Стивен Гуарино, увидели объявление Свами в витрине. Стиву было двадцать шесть лет, он занимался организацией помощи неблагополучным семьям в городском управлении социального страхования, которое находилось на углу Пятой улицы и Второй авеню. Когда однажды в обеденный перерыв он шел с работы домой, то увидел приклеенное к витрине объявление Свами. Стив, недавно прочитавший дешевое издание «Гиты», решил прийти и послушать его лекции.

В тот день, когда Говард вместе со Свами стоял возле витрины, он тоже обратил внимание на небольшое объявление:

ЛЕКЦИИ ПО БХАГАВАД-ГИТЕ А.Ч. БХАКТИВЕДАНТА СВАМИ ПОНЕДЕЛЬНИК, СРЕДА, ПЯТНИЦА

19.00-21.00 

— Вы приведете своих друзей? — спросил Прабхупада.

— Да, — пообещал Говард. — В понедельник вечером.

* * *

Был теплый летний вечер. Окна, выходившие во двор и передняя дверь в магазинчик были распахнуты настежь. На полу сидели молодые люди в черных джинсах и спортивных рубашках в широкую неяркую полоску. Свои потрепанные спортивные тапочки они оставили у входа. Большинство из них было с Нижнего Ист-Сайда, и, чтобы попасть сюда, никому не пришлось идти далеко. В небольшой комнате не было ничего — ни картин, ни мебели, ни ковра, ни даже стула. Только несколько простых соломенных циновок. Посреди комнаты с потолка свисала единственная лампочка без абажура. Было семь часов вечера, собралось уже человек двенадцать, когда неожиданно открылась боковая дверь и в комнату вошел Бхактиведанта Свами.

Он был без рубашки, его тело покрывала шафрановая ткань, так что руки и часть груди оставались обнаженными. Кожа у него была ровного золотисто-коричневого цвета, и, по мере того как они разглядывали его — его обритую наголо голову, уши с длинными мочками и серьезное лицо, — он все больше и больше казался им похожим на Будду, погруженного в медитацию, каким его обычно изображают на картинах. Он был стар, но держался прямо, выглядел бодрым и энергичным. Его лоб был украшен вайшнавскими знаками, нанесенными желтоватой глиной.

Заметив широкоплечего, бородатого Говарда, Бхактиведанта Свами улыбнулся:

— Вы привели друзей?

— Да, — ответил Говард своим громким басом.

— Очень хорошо.

Бхактиведанта Свами снял белые туфли, сел на тоненькую циновку, оглядел своих слушателей и знаком велел им сесть. Он раздал несколько пар литых бронзовых тарелочек и быстро показал, как отбивать ритм: раз-два... три. Он заиграл — раздался необычный звон — и запел: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе. Теперь очередь была за ними. «Пойте», — сказал он. Некоторые уже знали эту мантру, постепенно ее подхватили другие, и после нескольких повторов уже пели все.

Большинство молодых людей и несколько присутствовавших здесь девушек не раз и не два отправлялись в психоделическое путешествие, стремясь расширить свое сознание и получить доступ в новые сферы бытия. Очертя голову они кидались в бурные, запретные волны ЛСД, мескалина и колдовских грибов. Готовые рискнуть всем, они не хотели слушать никаких предостережений. Но в их безрассудной отваге был один положительный момент — стремление отыскать другие измерения своего «Я», выйти за пределы будничной жизни, — даже если они не знали, что ждет их за этой гранью и вернутся ли они когда-нибудь к комфорту обыденности.

Но какие бы истины они ни находили, ничто не могло их удовлетворить, и каких бы миров они ни достигали в своих психоделических путешествиях, они неизменно возвращались в Нижний Ист-Сайд. Теперь они решили попробовать мантру Харе Кришна.

Когда в руках у Свами внезапно зазвенели тарелочки и он своим звучным голосом повел киртан, они тут же почувствовали, что происходит нечто необыкновенное. Это был еще один шанс «улететь» и они охотно подчинились настроению киртана. Они хотели полностью отключить свой ум и узнать, что даст им это пение. У многих мантра уже ассоциировалась с мистическими Упанишадами и «Гитой», которые взывали к ним словами таинства: «Вечный дух... Отрицание иллюзии...» Но какой бы ни была эта индийская мантра, пусть она звучит, думали они. Пусть ее волны унесут нас далеко-далеко и высоко-высоко. Мы принимаем ее и хотим испытать на себе ее воздействие. Чего бы это ни стоило, пусть она унесет нас с собой. Пение казалось довольно простым и естественным. Оно ласкало слух и никому не могло причинить вред. Это было нечто совершенно потрясающее и ни на что не похожее.

Бхактиведанта Свами пел, погрузившись в состояние внутреннего экстаза, но при этом внимательно наблюдал за пестрой группой своих слушателей. Он поднимал целину, начинал новое дело в новой стране. Под звон тарелочек многоголосое пение мантры Харе Кришна, в котором один голос вел, а другие вторили, росло и крепло, заполняя собой теплый летний вечер. Некоторых соседей это начало раздражать. Пуэрториканская ребятня, привлеченная пением, столпилась в дверях и прилипла к витрине. Наступили сумерки.

Хоть мантра и казалась экзотикой, каждому было ясно, что Свами возносит какую-то древнюю молитву во славу Господа. Это был не рок и не джаз. Он был святой личностью, санньяси, и совершал публичное богослужение. Но сочетание было странное: пожилой индийский Свами поет древнюю молитву вместе с молодыми американцами-хиппи, которые собрались в магазинчике в Нижнем Ист-Сайде.

Бхактиведанта Свами продолжал петь. Его бритая голова была высоко поднята и слегка наклонена в сторону, а тело подрагивало от переживаемых эмоций. Чистый преданный, он уверенно вел киртан, а они вторили ему. У витрины и у открытых дверей собрались случайные прохожие. Кое-кто из них выкрикивал насмешки, но пение было слишком мощным, и его не так легко было заглушить. На фоне киртана даже автомобильные гудки стали казаться слабым стаккато. Рев автомобильных двигателей и грохот грузовиков по-прежнему сотрясал улицу, но эти звуки, казалось, доносились откуда-то издалека, и на них никто не обращал внимания.