Мост через вечность - Бах Ричард Дэвис - Страница 28

• Предыдущая
• 28/76
• Следующая

– Насмехайся, пока можешь, хвастунишка. Когда в следующий раз ты встретишься в поединке с этим умом, он будет помнить наизусть книгу «Хитрые уловки в шахматах», – и каждая из них будет подстерегать тебя на доске. – Неожиданно для себя я вздохнул. – Кажется, мне пора. Мой милый водитель Банты подвезет меня до гостиницы?

– Подвезет, – сказала она, но не встала из-за стола.

Чтобы поблагодарить ее за этот день, я потянулся к ее руке и легонько, нежно взял ее в свою. Мы долго смотрели друг на друга, и никто из нас не говорил, никто не заметил, что время остановилось. Само безмолвие сказало за нас то, для чего мы никогда раньше не искали слов.

Затем случилось так, что мы обнаружили себя в объятиях друг друга, целуясь нежно-нежно.

Тогда мне не приходило в голову, что, влюбляясь в Лесли Парриш, я лишал себя единственной сестры, которая у меня когда-либо была.

Утром я проснулся навстречу солнечному свету, просеянному и позолоченному водопадом ее волос на наших подушках. Я проснулся навстречу ее улыбке.

– Доброе утро, вуки, – ее слова прозвучали так близко и тепло, что я их едва уловил.

– Ты хорошо спал?

– М-м! – сказал я. – Еще как! Да. Да, спасибо, я отлично выспался! Может, вчера вечером мне приснился этот райский сон, что ты собиралась подвезти меня в отель? Я не мог удержаться и поцеловал тебя, а потом: какой прекрасный сон!

Единственный раз, единственный благословенный раз в жизни женщина, лежавшая рядом со мной в постели, не была здесь чужой. Единственный раз в моей жизни, место этой женщины, так же как и мое, было именно там, где она находилась.

Я коснулся ее лица.

– Еще минута и ты растаешь в воздухе, правда? Или зазвонит будильник или телефон, и ты спросишь меня, хорошо ли я спал. Не звони пока, /. +c)ab. Пусть мой сон продлится еще немного.

– Дзинь: – пропела она тоненьким голоском. Откинув простыни, она поднесла невидимую трубку к уху. Ее освещенные солнцем улыбка, обнаженные плечи и грудь разбудили меня окончательно.

– Дзинь: Алло, Ричард? Как тебе спалось сегодня ночью? А?

В то же мгновение она преобразилась в невинную обольстительницу, чистую и добродетельную, – блестящий ум в теле сексуальной богини. Я даже зажмурился от той сокровенной близости, которую она создавала каждым движением, словом, мимолетным блеском глаз.

Жить с актрисой! Я и не представлял, сколько непохожих друг на друга Лесли могут уживаться в ней одной, в скольких еще осязаемых и узнаваемых образах может она появиться на своей сцене, внезапно выхваченная лучами прожекторов.

– Ты: такая: восхитительная! – я запинался на каждом слове. – Почему ты мне не сказала, что ты так: прекрасна?

Телефон в ее руке испарился, и наивная простушка. повернулась ко мне с лукавой улыбкой. – Тебя же это никогда не интересовало.

– Можешь удивляться, но лучше тебе привыкнуть к этому, потому что я словесных дел мастер и время от времени не могу удержаться, чтобы не выпалить что-нибудь поэтическое. Это у меня в крови, и я просто не могу иначе: По-моему, ты просто потрясающая!

Она кивнула медленно, серьезно. – Вот это очень хорошо, словесных дел мастер. Спасибо. По-моему, ты тоже потрясающий. – В ту же секунду какая-то озорная мысль пришла ой в голову. – А теперь, для практики, давай-ка скажем то же самое, но без слов.

Я подумал: «Мне сейчас умирать от счастья, или немного погодя?»

Оказалось, что лучше немного погодя. Я плыл на грани смерти от радости, почти, но не совсем без слов.

Я не мог бы придумать более совершенной женщины для себя, думал я, настоящая, живая, скрывающаяся в знакомой уже много лет мисс Лесли Парриш под маской моего делового партнера, моего лучшего друга. Только этот обрывок изумления и всплыл на поверхность сознания и тут же был бесследно смыт ее образом в солнечном свете.

Свет и прикосновение, мягкие тени и шепот, и это утро, переходящее в день, переходящее в вечер, и вновь найденный путь навстречу друг другу после целой жизни, прожитой порознь. Овсянка на ужин. И, наконец, мы снова были в состоянии разговаривать словами.

Сколько слов и сколько времени надо, чтобы сказать: Кто ты? Сколько времени, чтобы сказать Почему? Больше, чем было у нас до трех часов ночи, до нового восхода. Декорации времени исчезли. Светло было за стенами ее дома или нет, дождь ли шел, или было сухо, часы показывают десять, а мы не знаем утра или вечера, в какой день какой недели это могло происходить. Для нас было утро, когда мы просыпались и видели звезды над безмолвной темнотой города; в полночные часы мы держали друг друга в объятиях, и нам снились часы пик в разгар дня в Лос-Анжелесе.

Родство душ невозможно, – это я усвоил за годы, с тех пор, как повернул Флайта в сторону делания денег и построил свою империю за высокой стеной. Невозможно для людей, бегущих одновременно в десятке различных направлений с десятком различных скоростей, для прожигателей жизни. Неужели я ошибался?

Однажды около полуночи, хотя для нас это было утро, я вернулся в ее спальню, держа в одной руке поднос с нарезанными яблоками, сыром и крекерами.

– О! – сказала она, садясь в постели, мигая сонными глазами и приглаживая волосы, так что они лишь слегка спутанными прядями падали на ее голые плечи. – Ах ты мой хороший! Заботливый – фантастика!

– Я мог бы быть еще заботливее, но у тебя на кухне нет ни пахты, ни картошки, чтобы приготовить картофельную запеканку.

– Картофельная запеканка! – изумилась она. – Когда я была маленькой, моя мама готовила такую запеканку. Я думала, что, кроме меня, никто в мире этого уже не помнит. А ты умеешь ее готовить?

– Рецепт надежно хранится в этом выдающемся уме, по наследству от бабушки Бах. Ты единственная, от кого я услышал это слово за последние пятнадцать лет! Нам надо бы составить список всего того, что у нас:

Я взбил несколько подушек и устроился так, чтобы хорошо ее видеть. Боже, думал я, как же я люблю эту ее красоту!

Она заметила, как я смотрю на ее тело, и на какой-то момент села в постели выпрямившись и наблюдая, как у меня перехватило дыхание. Потом она натянула простыню до подбородка.

– Ты ответил бы на мое объявление? – спросила она неожиданно робко.

– Да. А какое?

– В разделе «требуется». – Она положила прозрачный ломтик сыра на половинку крекера. – Ты знаешь, что в нем говорится?

– Расскажи мне. – Мой собственный крекер трещал под весом ломтя сыра, но я счел его достаточно прочным.

«Требуется: стопроцентный мужчина. Должен быть умным, обладать творческими способностями и чувством юмора, должен быть способным на глубокое чувство и радость. Хочу разделять с ним музыку, природу, мирную, спокойную, радостную жизнь. Не должен курить, пить, употреблять наркотики. Должен любить знания и постоянно расширять свой кругозор. Красивый, высокий, стройный с крепкими руками, чуткий, нежный, любящий. Страстный и сексуальный, насколько возможно».

– Вот так объявление! Да! Я отвечаю!

– Я еще не закончила, – сказала она.

«Должен быть эмоционально уравновешенным, честным и порядочным, а также положительной конструктивной личностью; высокодуховной натурой, но не принадлежать к какой-либо организованной религии. Должен любить кошек».

– Да это же я, точь-в-точь! Я даже люблю твоего кота, хотя и подозреваю, что не пользуюсь его взаимностью.

– Дай ему время, – сказала она, – Какое-то время он будет немного ревновать.

– А, вот ты и проговорилась.

– В чем? – спросила она, позволив упасть простыне, наклонившись вперед и поправляя подушки.

Результатом этого простого действия, этого ее наклона, было то, что меня словно швырнули изо льда в огонь. Пока она была неподвижна, я мог устоять перед ее притягательностью. Стоило ей шевельнуться, и свету ее мягких округлостей и изгибов измениться, все слова у меня в голове смешивались н счастливую беспорядочную кучу.

• Предыдущая
• 28/76
• Следующая