Да обойдут тебя лавины - Бершов Сергей - Страница 8

Вот еще пример. Альтиметр - прибор для определения высоты над уровнем моря. Те, что выпускает отечественная промышленность, наверное, хороши для самолетов. Тащить такие в горы, когда каждый грамм кажется гирей, привязанной к ногам, немыслимо. Да что альтиметры! Простые термометры - проблема. Ведь так и не знаем, какие наверху морозы. Термометр, в отличие от альпиниста, существо нежное. Любит солнышко, тепло, в крайнем случае, чтоб "мороз и солнце - день чудесный". А на высоте зашкалит, и что хочешь с ним делай. Где вы, Эдисоны? Почему обходите наши проблемы?

А. П.- Можно подумать, ваши проблемы обходят стороной только Эдисоны. Ко всему, что касается человека, его нравственного и физического здоровья - образованию, культуре, медицине, спорту,- очень долго относились как к чему-то второстепенному. А в мире спорта, мне кажется, такое отношение (по остаточному принципу) - к альпинизму. Вам все достается в последнюю очередь - снаряжение, финансирование, внимание к вашим проблемам.

С. Б.- Что у альпинистов, если разобраться, вообще есть, кроме гор?

А. П.- Зато есть прекрасные восходители, готовые несмотря ни на что в эти горы ходить. А сколько бы их было, находись альпинизм не в роли пасынка... Но давай вернемся на Памир. Экстремальное восхождение стоит того, чтобы рассказать о нем подробно.

С. Б.- С самого начала в наши планы вмешалась погода. Базовый лагерь разместили на поляне Москвина, а не на поляне Сулоева, как предполагалось вначале,- вертолет не смог там приземлиться. Жить пришлось в палатках, среди сугробов. Маршрут Бородкина (5-А категории трудности), который нам предстояло пройти по контрфорсу, носящему имя автора первопрохождения,- знаком многим. Это очень популярный путь на вершину. Но - летом. А как будет зимой? Каждый понимал, что сейчас все сложнее, опаснее.

Наша группа (Миша Туркевич, Леша Москальцов, я, наш друг крымчанин Гена Василенко и Юра Янович из Душанбе) 1 февраля вышла наверх. Перед выходом с врачом экспедиции Эдуардом Липенем долго отбирали аптечку. С особым вниманием - средства против обморожений. Понятно, что в эту пору на семитысячной высоте бояться надо именно таких неприятностей. Но, знаешь, как-то не хотелось думать, что весь взятый наверх компламин, трентал в ампулах и таблетках мы используем, чтобы спасти ребятам пальцы рук и ног.

По плану мы должны были подняться до высоты 6200-6400, организовать там промежуточный лагерь, спуститься на поляну Москвина, а 6 февраля выйти на восхождение. Группа Балыбердина вышла днем раньше.

К середине дня мы были на высоте 5800. Заночевать решили в ледовой пещере, с которой связан любопытный эпизод. Когда ставили палатку, начали завинчивать ледовый крюк, - раздался оглушительный треск. Первая мысль: обвал, рушится ледовый свод пещеры. Все сломя голову - наружу, но.... Ничего не происходит, пещера как стояла, так и стоит. Ее многолетний лед был напряжен настолько, что не такого уж и могучего усилия оказалось достаточно, чтобы он треснул. Оставалось надеяться, что землетрясения в эту ночь не случится.

А. П.- Представляю, как вам спалось в этой уютной пещере, готовой в любую минуту превратиться в склеп, К тому же такие резкие броски наверх чреваты горной болезнью. Или асов она обходит стороной?

С. Б.- Если бы... "Горняшка" на титулы и звания не смотрит. Хватает любого. Перепад высот от поляны Москвина до отметки 5800 составил 1600 метров. На следующий день мы были уже на 6300 - верхней точке контрфорса Бородкина. Как хорошо ни были мы подготовлены к высоте тренировочными восхождениями на Эльбрус, "горняшка" вскоре проявилась. По-разному, но дала о себе знать каждому.

С контрфорса Бородкина - спуск на Большое Памирское фирновое плато, восьмикилометровое снежное поле, окруженное вершинами. По плато мела поземка, но было солнечно и довольно тепло. Так тепло, как в тот день, не было потом ни разу. На бивуак остановились на высоте примерно 6100. Почему "примерно", ты догадываешься: по причине отсутствия альтиметров.

За 1,5 часа вырыли снежную пещеру. Сменяли друг друга через 3-5 минут - на такой высоте пилой и лопатой долго не поработаешь.

А. П.- Разве не проще поставить палатки, чтобы поберечь силы для восхождения?

С. Б.- Как сказать. Конечно, палатку поставить быстрее. Но наша игра стоила свеч. Снежная пещера по сравнению с палаткой, это... Это, как гостиница Хилтон по сравнению с постоялым двором. В снежном доме тепло, надежно. Палатку подстилаем на дно, на нее кладем кариматы (водонепроницаемые подстилки из пенополиэтилена). Утром, когда разжигаешь примус, за шиворот не льется вода, как это всегда бывает в палатке, которая в мороз покрывается изнутри инеем. Ну и потом, в пещере просторно, можно хорошо отдохнуть. А самое главное - в ней не так страшны непогода, лавины.

Группа Бэла встала на ночевку 100 метрами выше нас. Третьего февраля выходим пораньше, быстро догоняем соседей и топчем ступени уже вместе. У всех очень мерзнут ноги, но в работе постепенно отходят. Леша Москальцов отказывается идти в связке. Когда предлагаем ему сменить Туркевича и топтать ступени, Леша хочет отдать кому-нибудь канистру с бензином. "Входит в берега" только, когда я, разозлившись, предлагаю забрать заодно с канистрой и его рюкзак. "Горняшка", бывает, проявляется и так, хотя ни раньше, ни потом в эгоизме Москальцова никак нельзя было заподозрить. На горе, когда силы на пределе, подобные "шутки" воспринимаются очень болезненно.

Ближе к вечеру стали рыть пещеру в снежном надуве. Бэл и здесь поспешил оторваться от нас. В этом он весь: хоть на 100 метров, но выше конкурентов. Невзирая ни на какие обстоятельства, самочувствие товарищей...

На вечерней связи Бэл передает, что его группа установила лагерь на 6800. Значит, мы - на 6700? Совсем в этом не уверены. Но определиться с высотой, даже приблизительно, не можем, видимость нулевая. Наша рация базу только слышит, работает лишь на прием, поэтому с поляной Москвина связываемся через Бэла, с ним связь двусторонняя.

В общем, как раз тогда и возникла идея вершины. Самочувствие у всех нормальное, погода - приемлемая, какой она будет на следующем выходе, сказать не может никто. И мы, и ленинградцы просим разрешить выход. Бэл, кроме того, докладывает, что у Володи Коломыцева три дня мерзнут ноги. База не советует Коломыцеву идти на вершину, но и оставаться одному не разрешает. Утром, около девяти, стартует наша группа. Бэл со своими уже убежал метров на 500. Спустя какое-то время от их группы отделяется двойка. Это Вася Елагин и Коломыцев.

Поравнявшись, Вася просит связаться с Бэлом, объясняет ему, что они с Володей возвращаются. Коломыцев по-прежнему не может согреть ноги. Тут в разговор вмешивается база - она, оказывается, все время на приеме. Дает команду нашу рацию отдать Елагину, идти с Бэлом одной группой. Это тем более оправданно, что по нашим альпинистским правилам безопасности на высотах свыше 6000 м в группе должно быть не меньше четырех человек, а у Бэла осталось трое - он, Шопин и Разумов. Все соглашаются, но разрыв остается прежний: у ленинградцев нет желания нас поджидать, а у нас - догонять. Это и внизу редко доставляет удовольствие, а здесь и подавно. Кстати, о высоте. Когда рассвело и можно было сориентироваться, оказалось, что наша пещера приблизительно на 6500.

А. П.- Значит, до вершины оставался еще километр по вертикали. Рисковые вы ребята! Вышли только в девять, могли засветло не обернуться, ведь зимой темнеет рано.

С. Б.- Ветер со снегом. Мороз. Каждый шаг - через "не могу". Мне было трудно как никогда. В некоторые моменты чувствовал: сейчас отключусь. Отстал, шел один, а казалось, кто-то есть рядом - скрипит снегом, обращается ко мне... Утром я принял таблетку валерианки, а потом - валидола. Возможно, этим объяснялось мое состояние. Не знаю, но настолько плохо в горах не чувствовал себя ни разу.