ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША - Sabatini Rafael - Страница 46

• Предыдущая
• 46/96
• Следующая

Де Бац был разочарован. Сведения оказались не слишком обнадёживающими. Но Андре-Луи не разделял его пессимизма.

— Этого вполне достаточно, чтобы с ними справиться. Мы знаем, что они лицемеры, а совесть лицемера уязвима не меньше проржавленных доспехов.

Проли представил двух заговорщиков ничего не подозревающему Юнию. Имя де Баца ничего тому не говорило, а вот Андре-Луи, прославившийся в дни Законодательного собрания, встретил у него самый сердечный приём. С преувеличенным восторгом Фрей на своём гортанном французском выразил удовольствие по поводу знакомства с человеком, который имеет столь выдающиеся заслуги перед своей страной. Потом он выспренно заговорил о триумфе революции и свержении деспотизма, который так долго топтал человеческое достоинство.

Словом, Юний Фрей проявил столько дружелюбия, что Андре-Луи без колебаний нанёс ему визит два дня спустя. Братья жили в красивом доме на улице д'Анжу. Юний — елейный господин в грубой одежде, которую он носил из любви к санкюлотам — выражаясь метафорически, широко раскрыл объятия одному из представителей армии интеллектуалов, пионеров великого движения за свободу Франции от цепей тирании. В таких вот пространных выражениях (в лучших традициях ораторов-якобинцев) экс-банкир приветствовал экс-революционера. Юний Фрей представил гостя своему младшему брату Эмманюэлю, мертвенно-бледному человеку с робкими манерами и высоким голосом. Эмманюэль очень напоминал мальчишку-переростка.

Они с братом составляли странный контраст. Старший казался таким зрелым, таким возмужалым, младший — едва ли не кастратом. С ними жила ещё и сестра, Леопольдина. Девушка была совсем ещё ребёнком, лет шестнадцати, не больше, но её женственность уже расцвела и бросалась в глаза. Леопольдина так мало походила на братьев, что невозможно было поверить, что в их жилах течёт одна кровь. Невысокая и стройная, с тонкими чертами, кроткими карими глазами и тёмной косой, уложенной вокруг головы на манер тюрбана.

Ей представили Андре-Луи Моро и должным образом известили о его высоких гражданских заслугах, после чего позволили ей подать гостю вина и печенья для подкрепления сил и удалиться. Юний пожелал узнать, не может ли он каким-либо образом услужить гражданину Моро. Эмманюэль вторил брату, словно жидкоголосое эхо.

— Что ж, раз уж вы предлагаете, друзья, я воспользуюсь вашей любезностью.

Андре-Луи оглядел солидную мебель комнаты, где они сидели, и отметил, что здесь нет ничего от спартанского стиля, отличающего платье хозяев. Не наводила обстановка и на мысли о патриотизме, которым была проникнута речь старшего братца.

— Машина, к создателям которой вы любезно меня причислили, в последнее время стала работать с перебоями, — начал он.

— Увы! — Горестно вздохнул Юний. — Человеческий фактор! Можем ли мы ждать совершенства там, где он присутствует?

— Если наши намерения серьёзны и искренни, мы должны стремиться к уничтожению всякого несовершенства, где это только возможно.

— Это наш священный долг, — согласился Юний.

— Благороднейшая задача, — поддакнул Эмманюэль, потирая огромные костлявые ладони.

— Нам, тем кто не входит в правительство, — продолжал Андре-Луи, — должно использовать все свои таланты, чтобы направить государственных деятелей в нужную сторону.

— Истинно так. Совершенно верно! — воскликнули оба в один голос.

— Франсуа Шабо — ваш друг. Я знаю, он находится под сильным впечатлением от широты — почти космополитической — ваших взглядов. Вы используете своё влияние, чтобы править его, словно нож, для хирургической работы, которая всё ещё предстоит всем правоверным патриотам.

— Как прекрасно вы выразили эту мысль, — промурлыкал Юний.

— Как совершенно! — воскликнул Эмманюэль.

— В то же время, — мерно продолжал Андре-Луи. — Вы используете его ради собственной выгоды.

C Юния в мгновение ока слетело всё его елейное благодушие.

— Как так?

— О, но кто станет винить вас? Деньги в таких благородных руках — благо для человечества. Вы никогда не используете их в недостойных целях. Люди, подобные вам, взяли на себя труд снять повязку с глаз Фортуны. Вашими стараниями её пресловутая слепота излечивается, и благосклонность её изливается лишь на достойных. Вот уж, действительно, священная обязанность! И опасность, которую вы навлекаете на себя, исполняя её, свидетельствует о вашем исключительном благородстве. Ведь вас могут неверно понять, ложно истолковать ваши намерения. Но что такое опасность для людей с вашим патриотизмом, с вашим героизмом?

Братья напряжённо сверлили гостя взглядом. В глазах Юния затеплился огонёк гнева. Взгляд Эмманюэля выдавал только страх. Хотя Андре-Луи сделал паузу, оба Фрея промолчали. Они ждали, когда он заговорит откровеннее, покажет им, какую цель преследует. Тогда можно будет сделать ответный ход.

И, поскольку они ничего не сказали, Андре-Луи с дружелюбной улыбкой продолжил свою речь.

— Так вот, друзья мои, мною сейчас движут очень сходные намерения. Подобно вам, я заметил, что не всё идёт так хорошо, как следовало бы, как хотелось бы нам, тем, кто помогал делать эту революцию. Но мы, стоявшие у её истоков, можем исправить положение, можем вывести страну из кризиса. Мы с гражданином де Бацем, моим компаньоном, сделали представителю Шабо определённое предложение. Как человек серьёзный, он попросил время на размышление. Если он примет предложение, священное дело свободы непременно от этого выиграет. Гражданин Шабо питает к вам, друзья мои, самое глубокое уважение, коего вы без сомнения заслуживаете. Он вверяет себя вашему руководству, чему можно только от всего сердца порадоваться. Он отложил решение вопроса, который мы ему предложили, для того, чтобы посоветоваться с вами. Может быть, он уже обращался к вам по этому делу?

Юний, достаточно проницательный, чтобы понять уже, куда клонит посетитель, испытал большое облегчение. Судя по зловещим намёкам, можно было ожидать куда более худшего.

— Пока нет.

— Тогда я пришёл вовремя. Вам известно о моих республиканских добродетелях, и, поскольку вы их разделяете, то несомненно дадите ему единственно верный совет — согласиться на сотрудничество с нами в том небольшом предприятии, которое мы с де Бацем имеем в виду.

Андре-Луи закончил. Он откинулся в кресле и стал ждать ответа. Эмманюэль беспокойно заёрзал в своём кресле и перевёл взгляд с визитёра на Юния, внешне сохранявшего на протяжении всей речи полное спокойствие. Теперь он наконец позволил себе заговорить.

— Это будет зависеть от характера вашего предприятия, дорогой гражданин Моро. Наш долг перед…

Андре-Луи, протестующе подняв руку, перебил его:

— Мой дорогой Фрей! Неужели я могу предложить нечто такое, что вам пришлось бы отвергнуть? Разве можно вменять такое в вину мне, чей патриотизм, осмелюсь заметить, не уступает вашему? — Он не дал финансисту времени на ответ и тут же продолжил: — Мы с вами в одинаковом положении, нами движут одни и те же чувства, у нас общие идеалы, самые чистые и возвышенные. Вы должны, подобно мне, понимать, что, объединившись, мы можем оказать друг другу неоценимую помощь. — Андре-Луи на мгновение умолк и вкрадчиво добавил: — Это ведь про нас сказано: «вместе стоим — падаем порознь».

Ловко завуалированная угроза не осталась незамеченной. Юний принуждённо рассмеялся.

— Истинно так, гражданин Моро, истинно так! Вы хотите дать мне понять, что сотрудничество с вами полезно, а противостояние опасно?

Андре-Луи улыбнулся.

— Случается, что я натягиваю струны в обоих направлениях.

— Короче, вы мне угрожаете.

— Угрожаю? Помилуйте, гражданин Фрей! Что за слова вы говорите!

— Не лучше ли говорить откровенно? — сурово спросил Юний.

Эмманюэль стушевался и окончательно превратился в робкого наблюдателя.

— Именно это я и пытался. Есть люди, владеющие искусством быть откровенными, не применяя без необходимости резких выражений.

— Вы оказались настоящим мастером в этом виде искусства, гражданин Моро.

• Предыдущая
• 46/96
• Следующая