Одураченный Фортуной - Sabatini Rafael - Страница 13

• Предыдущая
• 13/56
• Следующая

— Если ты не хочешь сражаться во имя любви к свободе, то почему не желаешь сражаться из ненависти к Стюартам, чья мстительность не позволяет тебе зарабатывать на хлеб?

— Ты преувеличиваешь. Хотя многое из сказанного тобой — правда, я все еще не отчаялся получить помощь от Олбемарла.

— Ты безумный слепец! Говорю тебе, что в скором времени Олбемарл не сможет помочь даже самому себе, не то что кому-то другому.

Холлс собирался заговорить, но Такер жестом остановил его.

— Не отвечай мне теперь. У нас есть несколько дней. Подумай над тем, что я тебе сказал, и если через некоторое время ты не получишь вестей из Уайт-холла о выполнении этого пустого обещания, то, возможно, взглянешь на вещи по-другому и поймешь, в чем заключаются твои интересы. Тогда не забудь, что мы нуждаемся в опытных солдатах так же, как и в предводителях, и всегда радушно тебя примем. Помни также, будучи наемником, каким ты себя представляешь, что теперешние предводители останутся таковыми и когда задача будет выполнена, разумеется, с соответствующим жалованием. А пока что, Рэндал, садись, и давай поговорим о других делах, а то бутылка еще не опустела даже наполовину.

Возвращаясь в сумерках домой, полковник изумлялся опасной откровенности Такера, который доверился ему в отчаянном деле, полагаясь только на его слово и, очевидно, все еще считая его надежным человеком, каковым он уже давно перестал быть. Однако размышления несколько умерили его удивление. Такер не сообщил ему никаких фактов, разоблачение которых могло бы серьезно повредить заговорщикам. Он не назвал никаких имен — только смутно упомянул о пребывающем в Голландии руководителе, которым, как догадывался полковник, был Элджернон Сидни note 46, находившийся вне пределов досягаемости Стюартов. Что же такого Такер поведал ему еще? Что существует серьезное движение, поставившее целью свергнуть династию Стюартов и восстановить республику? Допустим, Холлс сообщит об этом властям — что тогда? Он ведь не сумеет назвать ни одного имени, кроме Такера, а о нем сможет сказать лишь то, что тот поведал ему эту историю. Для правосудия слова Такера окажутся не менее весомыми, чем слова Холлса, а если начнут выяснять прошлое полковника, то в опасности окажется он, а не Такер.

Выходит, Такер не был так уж простодушен и доверчив, как предполагал Холлс. Полковник посмеялся над собственной простотой и при мысли о сделанном ему предложении. Конечно, он в отчаянном положении, но все же не настолько. Холлс с нежностью погладил свою шею. Он не испытывал желания ощутить наброшенную на нее петлю. Не собирался он и терять надежду из-за слов, сказанных Такером об Олбемарле (разумеется, для подкрепления собственных аргументов). Чем больше Холлс думал об этом, тем сильнее убеждал себя в. искренности и добрых намерениях герцога.

Вернувшись в «Голову Павла» после опасной беседы с Такером, полковник застал в гостинице необычное возбуждение. Общая комната была переполнена, что не было странным само по себе, однако вызывали удивление разгоряченные выкрики обычно тихих и спокойных торговцев. Миссис Куинн внимала непривычно пронзительному голосу своего поклонника, продавца книг Коулмена, и ее круглое красное лицо, которое полковник всегда видел расплывшимся в притворно добродушной улыбке, было торжественным и в то же время несколько утратившим природный румянец. Рядом суетился буфетчик, смахивающий деревянным ножом со стола воображаемые объедки в качестве предлога для того, чтобы оставаться поблизости. Хозяйка была настолько взволнована, что не делала ему выговоров за явное подслушивание.

При этом миссис Куинн все же бросала украдкой взгляды на полковника, пробиравшегося сквозь всеобщую суматоху с присущим ему невозмутимым высокомерием, которое ее так восхищало. Вскоре она последовала за ним в маленькую приемную, где нашла его небрежно развалившимся на его излюбленном сиденье у окна и отложившим в сторону шпагу и шляпу. В данный момент он набивал трубку табаком из свинцовой табакерки.

— Господи, полковник! Какие ужасные новости! — воскликнула хозяйка.

Холлс вопросительно поднял брови.

— Вы слышали, что говорят в городе? — продолжала миссис Куинн.

Он покачал головой.

— Не слышал ничего страшного. Я встретил старого друга и провел с ним три часа, а больше ни с кем не говорил. Так в чем же состоят ваши новости?

Но миссис Куинн нахмурилась, устремив на постояльца внимательный взгляд круглых голубых глаз. Полковник Холлс встретил старого друга. Казалось, ничто в этих словах не могло возбудить беспокойство. Но миссис Куинн постоянно тревожилась, что полковнику помогут твердо стать на ноги и тем самым лишиться зависимости от нее. Ловко выведав у него подробности разговора с Олбемарлом, она поняла, что с той стороны он вряд ли может рассчитывать на скорую поддержку. От него попросту отделались неопределенным обещанием, а миссис Куинн обладала достаточным опытом, чтобы не беспокоиться по такому поводу. Она бы отбросила все сомнения, вступив с полковником в отношения, которых добивалась, однако тот не обнаруживал никакого желания идти ей навстречу. Тем не менее, миссис Куинн была слишком искусной охотницей, чтобы вспугивать дичь преждевременным и слишком прямым нападением.

Единственной причиной, способной побудить ее и подобным неосторожным действиям, могло стать какое-нибудь неожиданное обстоятельство. Поэтому упоминание о старом друге, с которым ее постоялец провел три часа в интимной беседе, смутно встревожили достойную хозяйку. Миссис Куинн собралась расспросить об этом друге подробнее, но Холлс настойчиво повторил:

— В чем же состоят новости?

Серьезность упомянутых новостей выветрили из головы хозяйки тревожные мысли.

— Чума появилась в городе — в доме на Бйрбайндер-Лейн. Ее занес туда француз, который жид на Лонг-Эйкр и съехал оттуда, узнав о случаях болезни по соседству. Но этот несчастный оказался уже зараженным и, не спасши себя, принес чуму к нам.

Полковник подумал о Такере и его агентах, сеющих панику.

— Возможно, это не правда, — предположил он.

— Правда, вне всякого сомнения! Об этом рассказывал сегодня проповедник на ступенях собора Святого Павла. Сначала люди ему не верили, а потом пошли на Бирбайндер-Лейн и увидели, что дом заперт и оцеплен солдатами, посланными лорд-мэром. Говорят, сэр Джон Лоренс отправился в Уайт-холл, чтобы получить приказы о мерах, которые должны помешать распространению болезни. Собираются закрыть театры и другие места, где скапливается много народу; значит, возможно, таверны и столовые. Что же мне тогда делать?

— До этого едва ли дойдет, — успокоил хозяйку Холлс. — Люди ведь должны есть и пить, иначе они умрут с голоду, а это ничем не лучше чумы,

— Будьте уверены. Но никто об этом не подумал, когда всех внезапно обуяла богобоязненность. Народ ведь уверен, что чума — наказание за грехи двора. И надо же этому случиться в такое время, когда голландский флот собирается атаковать наши берега!

Почувствовав угрозу своему безбедному существованию, миссис Куинн обнаружила изрядную словоохотливость, рассуждая на темы болезней и пороков общества, коих она прежде никогда не касалась.

Сообщенные ею новости были достаточно правдивы. Лорд-мэр в данный момент находился в Уайт-холле, требуя принятия срочных мер против распространения эпидемии, одной из которых являлось немедленное закрытие театров. Но так как сэр Джон Лоренс не настаивал на закрытии церквей, служивших не менее опасными местами скопления народа, то при дворе решили, что он — орудие пуритан, стремившихся сделать на чуме капитал. Кроме того, наказание, по всей вероятности, обрушится лишь на бедные кварталы и низшие классы. Небеса не могут быть столь неразборчивыми, чтобы позволить болезни поражать представителей высшего общества,

К тому же в Уайт-холле беспокоились о другом: пошли слухи, что голландский флот вышел в море, и этого оказалось достаточным, чтобы занять все внимание столпов нации, следовавших в обычное время по стопам их обожающего удовольствия короля. Значительное количество упомянутых столпов было озабочено и личными неприятностями в связи с войной и флотом. Из них в наиболее раздраженном состоянии пребывал его светлость герцог Бэкингем, обнаруживший прискорбное пренебрежение со стороны нации тем фактом, что он проделал долгий путь из Йоркшира note 47, где он был лорд-лейтенантом (Т. е. главой судебной и исполнительной власти в графстве.), дабы предложить ей свои услуги в час нужды.

• Предыдущая
• 13/56
• Следующая