Меч ислама - Sabatini Rafael - Страница 52

• Предыдущая
• 52/75
• Следующая

— А как же я? — вскричал Просперо. — Я что, не в счет? Я же сказал тебе, что племянница Дориа — моя жена.

Драгут пожал плечами.

— Откажусь ли я от столь сладостной мести из-за твоих страданий? Я ничем тебе не обязан. Даже будь так — разве не по воле всеведущего и всемилостивейшего Аллаха кару виновных зачастую разделяют и безвинные? Я сочувствую тебе, Просперо, но не настолько, чтобы отказаться от удовольствия вручить султану такой подарок. К тому же все это — затея Синана.

И тогда самообладание покинуло Просперо. Он обрушил на Драгута поток площадной брани, такой, которую понимают и на Западе, и на Востоке.

И все это время Драгут стоял перед ним и смеялся, как дьявол, не обращая внимания на оскорбления. Наконец, когда Просперо поостыл и устыдился своей ярости, которая только позабавила Драгута, тот заговорил:

— Так, так. Слова не ранят. Но ограничься тем, что сказал. Другой на моем месте послал бы тебя на галеры. Да и я так поступлю, если ты снова откроешь рот. Ты перейдешь со своими людьми на борт моего галеаса, где тебе не причинят вреда, если ты будешь благоразумен. И, клянусь Аллахом, ты будешь благоразумен!

Лишь один лучик света брезжил в окутавшей Просперо тьме. Коль скоро Джанна предназначалась великому владыке, пленители должны до поры заботливо охранять ее. Ждать, пока они исполнят свои намерения, было мучительно больно, но все же у него оставалась надежда на благополучный исход. Время еще есть, а раз есть время, сохраняется и надежда: ведь возможны всякие случайности.

Когда Драгут осознал мощь тех, кто за ним охотится, и понял, что его уже настигают, он решил, что безопаснее всего будет последовать за Хайр-эд-Дином в Стамбул и присоединиться к флоту султана, опять став под знамена своего старого командира. Но прежде ему, в соответствии с приказом, нужно было дождаться в Джербе прибытия Ярина Сабаха, посланного за подкреплением в Алжир. Иначе отделившиеся от флота галеры подвергнутся серьезной опасности. Кроме того, приведя подкрепления, он станет желанным гостем во дворце правителя.

Подняв якорь в Пантелларии, Драгут неторопливо двинулся на юг мимо своего разоренного гнезда, Мехедии. Считая безумством входить в порт, Драгут все же совершил неосторожность, приблизившись к берегу на полмили. Им руководило понятное желание получше рассмотреть город и оценить ущерб. Горько проклиная неверных свиней, разрушивших его крепость, корсар медленно продвигался вдоль побережья. Торопиться ему было некуда. Вероятность погони в этих водах была невелика, и он мог спокойно дожидаться тут подкреплений, которые, как ему было известно, прибудут самое раннее через несколько недель.

Возглавляемые бригантиной, галеры ползли на юг по неподвижной глади моря, в которой отражалась каждая паутинка. Полный штиль сопровождался страшным зноем. Пройдя мимо островов Сфакс и Каркена, они пересекли обширный залив Габес и наконец вошли в мелкие воды у Джербы — острова гомеровских лотофагов. Галеры осторожно миновали узкий мелководный пролив и оказались в бухте еще до начала отлива. Эта огромная и почти круглая лагуна, двадцать миль в длину и пятнадцать миль в поперечнике, лежала между скалистым берегом материка и зеленой полоской Джербы. Строго говоря, Джерба была островом лишь во время приливов, потому что юго-восточную ее оконечность соединяла с материком полоса топей, где гнездились фламинго. Но и в прилив перешеек Тарик-эль-Джемиль обеспечивал безопасное сообщение между Джербой и побережьем. Поэтому Джерба, по существу, была не островом, а полуостровом.

Пройдя через обширную лагуну, флот Драгута проследовал вдоль побережья Джербы до деревни Хум-Аджим — кучки домов вокруг белокупольной мечети. Некоторые из них были построены из камня, другие

— из самана, скрепленного навозом. Крыши были тростниковыми: на болоте в изобилии рос камыш. Здесь, в этой светлой бухте, обрамленной зарослями тамариска, возле серебристой береговой линии и бросил якорь флот корсаров. Обитатели здешней плодородной равнины воспользовались его приходом, чтобы наладить торговлю. Страна была похожа на сад. Сверкающие верхушки финиковых пальм возвышались над серо-зелеными оливами, инжиром и мушмулой. Берберские женщины, изящные, без паранджей, спускались к воде с ивовыми корзинами на головах, наполненными золотистыми сливами, сочной акациевой фасолью, финиками, арбузами, хлебом, яйцами, курами и прочей снедью. В лодках с высоко вздернутыми форштевнями их ждали мужья. Подплывая к кораблям, торговцы назойливо предлагали свой товар, криками привлекали к себе внимание. Никаких сказочных плодов в этой изобильной стране не было, но корсары радовались и тем заурядным фруктам, которые здесь росли. Спустя несколько дней даже рабы уже объелись ими, позабыв о черствых галетах и бобих, составлявших их обычный дневной рацион.

Драгут был уверен, что в этой лагуне его никто не потревожит до прихода подкрепления. Поэтому он воспользовался случаем и приказал кренговать галеры, по пять штук за раз, и смазывать жиром их кили. В первую очередь расснастили и вывели на мелководье корабли, потрепанные бурей и нуждавшиеся в ремонте. На берегу соорудили кузницу, и рабы приступили к работе. Пять дней прошли спокойно, но на шестой из деревни Хум-эс-Сум, что на северном побережье, прибыл на верблюде гонец. Он сообщил, что в залив Габес с севера вошла огромная армада.

Потрясенный и встревоженный Драгут приказал седлать лошадей и вместе с несколькими офицерами отправился взглянуть на приближающиеся корабли собственными глазами. Когда он увидел их, они были в миле от пролива и уже бросали якорь на мелководье — тридцать шесть галер и галеонов, сопровождаемые бесчисленным множеством вспомогательных и транспортных судов. Некоторые несли красный с золотом испанский флаг, другие — красно-белый генуэзский, но Драгут и без того знал, кто перед ним. Еще на стоянке, когда ему сообщили о приближении флота, корсар понял, что это вовсе не ожидаемое подкрепление, а Дориа, выследивший его на морских путях, на которых следов не остается. Только потом, в более спокойной обстановке, Драгут понял, что, возможно, оставил какие-то следы в Мехедии.

При первом взгляде на неприятеля корсар почувствовал невероятный страх и побледнел так, что этого не смог скрыть даже загар. Не иначе как этим свирепым генуэзцам помогает сам шайтан. Злополучная лагуна, которую он считал безопасным убежищем, превратилась в коварную западню, не имевшую выхода. И неверные знали об этом, иначе они не стали бы бросать якорь здесь, возле единственного прохода, которым могли воспользоваться корсары. Драгут дал волю гневу в присутствии своих офицеров и, размахивая руками, принялся клясть Андреа Дориа, лагуну Джерба и собственную глупость, из-за которой они попали в ловушку. Устав ругаться, он развернул горячего арабского скакуна и бешеным галопом помчался обратно к стоянке, до которой было десять миль.

Возвратившись, Драгут посеял панику. Весть о прибытии Дориа повергла солдат в оцепенение, а двум тысячам христиан всех национальностей, надрывавшихся у Драгута на веслах, внушила надежду.

Но ни для кого эта новость не была столь желанна, как для Просперо. В его жизни, пожалуй, не было более мрачных дней, полных апатии, сводящего с ума отчаяния, вынужденной праздности. Товарищей его увели в рабство на галеас Драгута, но самого Просперо оставили на свободе. Однако эта свобода была не лучше тюрьмы. Драгут отвел ему каюту в трюме, позволил посещать кают-компанию и допустил к своему столу. Несмотря на давние раздоры, он обходился с пленником учтиво, подобающим его рангу образом, а сам тем временем раздумывал, как с ним поступить. Вежливость Драгута оскорбляла Просперо. Он не ходил в кают-компанию, чтобы не встречаться с корсарами и не видеть их учтивости, которая была не чем иным, как шутовством. Тем не менее, деля стол с корсаром, Просперо не мог полностью игнорировать его, если не хотел остаться на голодном пайке. За столом Драгут оживленно беседовал с пленником, не обращая внимания на его страдания, угрюмое молчание и все более мрачный вид.

• Предыдущая
• 52/75
• Следующая