Выбери любимый жанр

Меч ислама - Sabatini Rafael - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

Глава II. ДОЖ

Дух его светлости дожа Адорно был достаточно крепок, чтобы противостоять напастям тех знойных августовских дней.

Войск маршала де Лотрека, наступавших по суше, Генуя могла не опасаться. Фланги и тылы города были хорошо защищены естественными укреплениями — отвесными скалами, образующими амфитеатр. Опасность представляла узкая прибрежная полоса у основания этих скальных бастионов, но любую атаку здесь, как с востока, так и с запада, было столь же легко отразить, сколь опасно затевать.

Тех же сил, которых было недостаточно для штурма города, вполне хватало, чтобы перекрыть пути снабжения. На Геную надвигался голод, а голод никогда не способствует героизму. Истощенное население восстанет против любого правительства, навлекшего на него лишения. Осознавая это, сторонники Фрегозо в своем соперничестве с Адорно подстрекали жителей к восстанию. Массы легко верят обещаниям лукавой оппозиции. Чернь Генуи клюнула на посулы Золотого века, который наступит с победой короля Франции. Он не только положит конец мукам голода, но и обеспечит вольготное изобилие на все времена. Поэтому от ремесленников, парусных дел мастеров, рыбаков, более не решавшихся выходить в море, портовых грузчиков, чеканщиков — словом, от всех тех, кто тяжко трудился, все чаще слышались требования сдать город.

В воздухе носилась угроза восстания против дожа, который, предпочитая знакомого дьявола тому, с которым еще предстоит познакомиться, считал своим долгом перед императором продолжать сопротивление королю Франции и его союзникам — папе и Венеции.

Прошлой ночью в Портофино он продемонстрировал способность отражать угрозу извне, пока не подоспеет помощь, которая рано или поздно придет в лице дона Антонио де Лейвы, императорского губернатора Милана. Однако внутренняя угроза была гораздо серьезнее. Она ставила дожа почти в безвыходное положение. Либо он должен использовать испанский полк для подавления мятежа, либо сдать город французам, которые скорее всего обойдутся с ним так же, как германские наемники обошлись с Римом. Он надеялся, что ответ Просперо облегчит ему решение этой суровой дилеммы.

С письмом от него дож и сидел сейчас в замке Кастеллетто, красной цитадели, считавшейся неприступной и господствовавшей над городом с востока. Маленькая комната находилась в восточной башне, стены ее были увешаны блеклыми серо-голубыми шпалерами. Это было орлиное гнездо, нависшее над городом, портом и заливом.

Дож откинулся на спинку высокого и широкого кресла, обитого голубым бархатом, облокотившись правой рукой о тяжелый стол. Его левая рука висела на перевязи, чтобы унять боль в раненном прошлой ночью у Портофино плече. Возможно, из-за большой потери крови его знобило даже в эту изнуряющую жару, и он сидел, закутавшись в плащ. Плоская шапка была надвинута на высокий, с залысинами лоб, делая более глубокими тени на впалых щеках.

Рядом со столом стояла его супруга — женщина среднего роста, которая даже теперь, в середине жизненного пути, сохранила изящную фигуру и тонкие черты лица, красота которых в дни ее молодости была воспета поэтами и увековечена великим Тицианом. В женщине чувствовалась деспотичность, свойственная всем эгоистичным людям, пользующимся успехом у окружающих. С нею были капитан Агостино Спинола, пожилой патриций, и Шипьоне де Фиески, красивый и элегантный младший брат графа Лаванья, принца империи, по знатности — первого человека в Генуе.

Прочитав письмо сына, лорд Антоньотто долго сидел в молчании, и даже его благородная супруга не рискнула нарушить наступившую тишину. Затем он еще раз перечитал письмо.

«Ты не можешь думать, — говорилось в наиболее значимой его части,

— что я находился бы там, где нахожусь сейчас, будь цели, которым я служу, целями Союза, а не Генуи. Мы пришли не для того, чтобы поддерживать французов и их интересы, а для освобождения Генуи от иностранного ига и восстановления ее независимости. Поэтому я без колебаний продолжу службу в войске, выполняющем сию достойную похвалы задачу, будучи теперь уверенным в том, что и ты, узнав о наших истинных целях, не замедлишь присоединиться к нам в борьбе за освобождение родной земли».

Наконец дож поднял встревоженный взгляд и обвел им всех присутствующих.

Терпение его жены лопнуло.

— Ну, что? — резко спросила она. — Что он пишет? Дож через стол подтолкнул к ней письмо.

— Прочти сама. Прочти и им тоже.

Она взяла бумагу и начала читать вслух. Закончив, она воскликнула:

— Слава Богу! Это кладет конец твоим сомнениям, Антоньотто!

— Но можно ли этому верить? — мрачно спросил он.

— Как иначе, — возразил Шипьоне, — можно объяснить участие Просперо?

— Ты что, сомневаешься в собственном сыне? — спросила супруга дожа, повышая голос.

— Только не в нем. Никогда. Но можно ли доверять его окружению? Шипьоне, чья честолюбивая душа интригана пылала ненавистью ко всей семье Дориа, немедленно согласился. Но супруга дожа оставила его замечание без внимания.

— Просперо, как и я, больше флорентиец, чем генуэзец. Если он что-то утверждает, значит, уверен.

— В том, что французы не ищут выгод? В это нельзя поверить.

— Но что ты выигрываешь, не доверяя ему? — продолжала спор его супруга. — Закрывая сейчас ворота перед Дориа, ты закрываешь их и перед будущим своей страны.

— Убедить меня? О, небо! Я в тумане! Единственное, что я сейчас ясно вижу, это герцогскую корону, данную мне императором. Разве я не обязан служить ему за это?

Вопрос был задан всем сразу, но ответила на него монна Аурелия.

— А разве служба Генуе не твоя обязанность? Пока ты балансируешь между интересами императора и собственного народа, выигрывает Фрегозо. И не питай иллюзий на этот счет. Поверь мне.

Дож вопросительно посмотрел на Спинолу.

Доблестный капитан выразительно повел плечами и вздернул брови.

— Мне кажется, ваша светлость, что утверждения Просперо все меняют. Если делать выбор между императором и королем Франции, нужно, как вы сказали, выбирать службу императору. Но если выбирать между любым из них и Генуей, как и говорит Просперо, то ваши обязательства перед Генуей превыше всего. Так я понимаю все это. Но если ваша светлость понимает ситуацию по-другому и намерена продолжать сопротивление, тогда надо принять решение о подавлении мятежа.

Дож впал в печальную задумчивость. Наконец он грустно вздохнул.

— Да. Хорошо сказано, Агостино. Именно так и нужно говорить с Просперо.

— Его присутствие и гарантии будут ускорят капитуляцию, — сказал Шипьоне. И добавил, поджав губы: — При условии, что можно доверять Андреа Дориа.

— Если он не заслуживает доверия, то почему?

— Из-за своего непомерного честолюбия. Из-за стремления стать правителем Генуи.

— О, с этой опасностью мы справимся, когда она возникнет. Если возникнет, — дож покачал головой и вздохнул. — Я не должен жертвовать людьми и заливать кровью улицы Генуи. Это, по крайней мере, ясно.

— В таком случае ничто не должно мешать вашей светлости принять решение. Только если порукой будет слово Андреа Дориа, а не уверения Просперо.

3
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Sabatini Rafael - Меч ислама Меч ислама
Мир литературы