Джон Рональд Руэл Толкин. Письма - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 29
- Предыдущая
- 29/176
- Следующая
067 Из микрофильмированного письма к Кристоферу Толкину 11 мая 1944 (FS 23)
Я закончил четвертую по счету новую главу («Фарамир»), что в понедельник утром б. целиком и полностью одобрена К. С. Л. и Ч. У. Побывал за тебя в церкви. Перекусил с мамой в городе. Во вторник утром повидался с К. С. Л. Пообедал в Пембруке (в качестве гостя был Райс-Оксли[148]
): скукотища. Маккаллум успехами Мика вроде бы весьма доволен[149]
. Все остальное время поглощают лекции, дом, сад (сейчас он — на первом месте: лужайки, изгороди, грядки под кабачки, прополка) — да удается выкроить минутку-другую для «Кольца». Уже принялся за следующую главу, ту, что завершится катастрофой в Кирит Унголе, где Фродо попадет в плен. После того события вновь переносятся в Гондор, и сюжет довольно быстро (я надеюсь) продвигается к развязке. Итилиэн (если помнишь, где он расположен на карте, которую ты же и чертил) оказался просто-таки чудесным краем. Жаль, что тебя рядом нет; ты бы занимался чем-нибудь полезным и приятным, карты бы доводил до ума или на машинке печатал…
068 Из микрофильмированного письма к Кристоферу Толкину 12 мая 1944 (FS 24)
Все утро провел за письменным столом; впереди уже маячит Минас Моргул. Во второй половине дня поработал в саду на жаре (вполне себе полуденной) и в духоте….. Пока что ничего ровным счетом не предпринял касательно перепечатки свеженьких глав, для тебя предназначенных: тороплюсь продвинуться вперед как можно дальше, пока есть возможность; не могу отвлекаться, чтобы сделать беловую копию….. Крепко люблю тебя; мои мысли и молитвы неизменно с тобою. Сколько всего мне хотелось бы знать! «Когда ты вернешься в землю живых и мы примемся заново пересказывать все, что было, устроившись у стены под солнышком и смеясь над былыми бедами, вот тогда ты мне обо всем и поведаешь» (Фарамир — к Фродо).
069 К Кристоферу Толкину 14 мая 1944 (FS 25)
Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд
Ну вот, дорогой мой, снова сажусь за нормальное письмо… Вчера поработал сколько-то над книгой, но приключились две помехи: необходимость прибраться в кабинете (там воцарился хаос, неизменный признак литературных или филологических занятий) и заняться делами; и проблема с луной. Я, понимаешь ли, обнаружил, что луны у меня в решающие дни между бегством Фродо и нынешней ситуацией (прибытие в Минас Моргул) выкидывали нечто совершенно невозможное, вставали в одной части страны и одновременно садились в другой. Словом, переписывал отрывки из старых глав вплоть до самого вечера!…. Отец К.[150]
прочел весьма впечатляющую проповедь на тему трех дней перед Вознесением (следующие понедельник — среда), в которой намекнул, что все мы — толпа необученных роботов, раз не молимся перед трапезой; и не просто намекнул, а прямо-таки категорически заявил, что Оксфорд заслуживает ни много ни мало, как погибнуть в крови и пламени, распалив гнев Господень, ибо погряз во грехе и мерзости. Все мы разом проснулись. Боюсь, слишком много в его словах ужасной правды. Но так ли много в них правды — сейчас? Даже при поверхностном знании истории тебя угнетает ощущение неизбывной тяжести и гнета человеческого беззакония: о, эта старая, старая как мир, унылая, бесконечная, повторяющаяся, неизменная, неискоренимая греховность! Все до одного города, все деревни, все обиталища людские — сплошные выгребные ямы! И в то же время знаешь, что добро там тоже есть, и всегда: куда более потаенное, куда менее очевидное, нечасто раскрывающееся в узнаваемых, зримых красотах слова, деяния или лика, — даже в присутствии святости куда более великой, нежели зримая, афишируемая греховность. Но боюсь я, что в случае индивидуальных человеческих жизней баланс не в нашу пользу: мы делаем так мало позитивного добра, даже если и избегаем по умолчанию деятельного зла. Ужасна, должно быть, участь священника!….
Понедельник, 4.00…..Утром с 10.45 до 12.30 общался с К. С. Л., прослушал две главы из «Кто возвращается домой?»[151]
, его новой аллегории на тему Небес и Ада; прочел шестую новую главу, «Дорога до Перепутья», каковая была полностью одобрена. Пока все идет хорошо; но приближаюсь к самой сути, где придется собрать воедино все сюжетные линии, синхронизировать время и соткать единое повествовательное полотно, а вся эта вещь обрела такую значимость и глубину, что наброски заключительных глав (сделанные сто лет назад) уже никуда не годятся, уж больно они «детские»…..
Мне тут пришла в голову идея новой повестушки (длиной примерно с Ниггля[152]
) — боюсь, что пришла в церкви, вчера. Человек сидит у высокого окна и прослеживает взглядом судьбы не отдельно взятого человека и не целого народа, но маленького участка земли (размером с садик) в глубь веков. Видит этот клочок земли, озаренный солнцем, в окаймлении тумана, а всякие там существа, звери и люди, просто приходят и уходят, а Цветы и деревья растут, умирают, меняются. А суть рассказа, помимо всего прочего, заключена в том, что растения и животные преображаются, меняют фантастические очертания, но люди (не считая различий в одежде) не меняются вообще. Через определенные промежутки времени на протяжении всех веков, от палеолита до сегодняшнего дня, пара женщин (или мужчин) проходит через сцену, говоря в точности одно и то же (напр. «Нельзя такого позволять. Надо покончить с этим раз и навсегда». Или: «А я ей и говорю: я, конечно, шум поднимать не буду, я не из таковских, но…»)….
Твой родной дорогой и любящий папа.
070 К Кристоферу Толкину 21 мая 1944 (FS 26)
Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд
Дорогой мой!
Боюсь, что давно тебе не писал…..Неделя выдалась холодная и пасмурная (так, что трава на лужайках не росла, несмотря на мелкий дождичек); воспользовавшись этим, я засел за работу, но дошел до места, в котором совершенно увяз. Все, что я набросал и написал прежде, оказалось совершенно бесполезным: время, мотивации и т. д. — все поменялось. Однако ж наконец-то ценой оч. больших усилий и жертвуя иными обязанностями, я дописал или почти дописал все вплоть до захвата Фродо на горном перевале у самых границ Мордора. Теперь мне предстоит вернуться к остальным и попытаться побыстрее довести события до финального столкновения. Как думаешь, Шелоб — подходящее имя для чудовищной паучихи? Разумеется, это всего-навсего «she+lob» («она + паук»); но написанное слитно, выглядит вполне мерзко…..
Понедельник, 22 мая….. Вчера день выдался страх какой холодный (воскресенье). Работал над главой не покладая рук — жутко утомительное занятие; особенно теперь, в преддверии кульминации, когда приходится поддерживать напряжение; легкомысленный тон здесь не годится; да в придачу еще всевозможные мелкие проблемы сюжета и техники. Я писал, рвал и переписывал большую часть всего этого по сто раз; но нынче утром был вознагражден по заслугам: и К. С. Л., и Ч. У. нашли мой труд превосходным, а последние главы — даже лучше всех прочих. Голлум все усложняется, постепенно превращаясь в необыкновенно интригующего персонажа. Прошлой ночью «дежурил при ключах»; спать ложиться мне не полагалось, однако ж все равно лег в 3:30 утра. Нынче чувствую себя слегка усталым. А мне всю ночь предстоит провести в штабе ГО…..
Твой родной папа.
071 К Кристоферу Толкину (микрофильмированное письмо) 25 мая 1944 (FS 27)
Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд
Милый мой Крис, стократ долгожданные письма так и хлынули….. Наконец-то я был склонен слегка тебе позавидовать или, скорее, пожалеть, что меня с тобой «в холмах» не было. Есть что-то такое в местах, где ты родился; и хотя картинок у меня в памяти почти не отложилось, любые рассказы об Африке всегда глубоко меня трогают, пробуждают престранное ощущение чего-то знакомого. Удивительно, что тебя, дорогой мой, угораздило оказаться именно там….. О себе со времен понедельника рассказывать почти нечего. Этой ночью вообще глаз не сомкнул (в буквальном смысле): отчасти из-за оглушительного рева моторов (on moldan J on uprodore[153]
- Предыдущая
- 29/176
- Следующая
