Берлин, май 1945 - Ржевская Елена Моисеевна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/82
• Следующая

А в середине апреля три дня взорвутся в дневнике Бормана одной и той же фразой: «Большие бои на Одере!», «Большие бои на Одере!», «Большие бои на Одере!!»

Но пока что мощные укрепления на Одере считаются неприступными. Остается еще немногим более двух месяцев до полного крушения третьей империи. 24 февраля, в годовщину основания нацистской партии, Гитлер заявил: «25 лет тому назад я провозгласил грядущую победу движения! Сегодня, проникнутый верой в наш народ, я предсказываю конечную победу германского рейха!»

Немецкие военные эксперты уже четыре недели тому назад пришли к заключению, что «все шансы потеряны». Но предсказания фюрера укрепляются указом Гиммлера о создании особых полевых судов по борьбе с явлениями разложения. Немцам, заподозренным в недостаточно твердой вере в победу, уготована скорая, беспощадная расправа.

Сам же Гитлер помышлял в эти дни не о победе — о спасении, возлагая его на чудо, а в реальной сфере — на противоречия между союзниками. Геббельс приводит в дневнике[20] доверительно высказанную ему точку зрения фюрера:

Но советские войска прорвали фронт в Померании, и Гитлер винит во всем генштаб, не принявший во внимание его интуитивные предвиденья. В этом он усматривает измену. И Геббельс, всегда отражающий взгляды и, настроения Гитлера (так, за неделю до нападения на Советский Союз он записал: «Наши полководцы, которые в субботу были у фюрера, подготовили все наилучшим образом»), теперь с ненавистью обрушивается в дневнике на военное руководство:

Фюрер считает, что, если бы он «сам не явился в Берлин и не взял бы все в свои руки, мы бы сегодня стояли, вероятно, уже на Эльбе».

Для пресечения «распространяющегося непослушания» генералитета Гитлер спешно учреждает летучие военно-полевые суды, вменив им: каждый случай тотчас расследовать, выносить приговор и виновных генералов расстреливать.

11 марта Гитлер с удовлетворением выслушал сообщение Геббельса о том, что генерал-полковник Шернер, один из немногих, к кому еще питает доверие фюрер, применил «радикальные методы»: «для поднятия морального состояния войск» он повесил немало немецких солдат. «Это хороший урок, который каждый учтет», — записал в дневнике Геббельс, радуясь одобрению фюрера. Гитлеру как раз доложили, что учрежденный им военно-полевой суд своим первым приговором присудил к смертной казни генерала, ответственного за невзорванный мост, и без промедления тот генерал был расстрелян.

27 марта вечером Гитлер и Геббельс прогуливаются в саду рейхсканцелярии (по словам Геббельса: «В саду рейхсканцелярии пустынно. Груды и груды обломков. Укрепляется бункер фюрера»). Они предаются сожалениям, что был упущен момент, когда разом можно было расправиться с генералами, направив удар против них, а не против Рема[21], не будь тот «гомосексуалистом и анархистом». «А будь Рем беспорочной и первоклассной личностью, то, вероятно, 30 июня[22] были бы расстреляны несколько сот генералов вместо нескольких сотен фюреров СА[23]».

Вторично объявлен призыв в фольксштурм. Проводится мобилизация в вермахт шестнадцатилетних. В Берлине формируются женские батальоны. «Надо их расположить на второй линии; тогда бы у мужчин пропала охота ретироваться с первой линии», — размышляет Геббельс в дневнике (5 марта). Прочесываются поезда с отпускниками, чтобы выловить дезертиров. 7 марта издан приказ: солдаты, попавшие в плен, «не будучи раненными или при отсутствии доказательств, что они боролись до конца», будут казнены, а их родственники — арестованы.

Ежедневные массированные налеты на город англоамериканской авиации (Геринг, главнокомандующий воздушными силами, заверял, что ни один вражеский самолет не пересечет границу Германии). Воздушная война, чьей жертвой должны были пасть Лондон, Москва, Ленинград… переместилась со всей беспощадностью в небо Германии.

Тогда, 8 июля 1941 года, дневник верховного главнокомандования вермахта зафиксировал: «Фюрер категорически подчеркивает, что он намерен сровнять Москву и Ленинград с землей». И Геббельс вторил ему: «Мы и в дальнейшем не будем утруждать себя требованием капитуляции Ленинграда. Он должен быть уничтожен почти научно обоснованным методом» (10 сентября 1941 года).

Теперь же, 8 марта 1945 года, Геббельс заносит в дневник: «Нас день и ночь бомбят, тяжелейший урон… Вражеским воздушным армадам мы ничего достойного упоминания противопоставить не можем. Рейх из-за воздушной войны превращен в груды развалин».

Движение нарушено. Подача электричества прерывается. Берлин охвачен пожарами. Почта не работает. Все труднее с доставкой угля. Сокращено снабжение горючим.

Продовольственный рацион в Германии катастрофически снижен. Население обречено на голод. В середине марта министр вооружения Шпеер посчитал, что война проиграна, поскольку германское хозяйство может продержаться всего четыре недели.

Нетрудно разгадать зловещий смысл этих строк. Стремительный натиск советских войск, сминавший планы и расчеты нацистов, спас обреченных.

«Когда мы победим, кто спросит с нас о методе? У нас и без того столько на совести, что мы должны победить, иначе наш народ и мы во главе со всем, что нам дорого, будем стерты с лица земли», — это слова Гитлера, сказанные им Геббельсу за неделю до нападения на Советский Союз.

• Предыдущая
• 25/82
• Следующая